ТРИ СЕРПА. МОСКОВСКИЕ ЛЮБИМЫЕ ЛЕГЕНДЫ. ТОМ I
О Христофоре
В царствование Михаила-пьяницы, пославшего в Моравию первоучителей славянских Кирилла и Мефодия, жил на острове Лесбосе в Митилене старик священник Христофор. Человек чистой веры и несомненной, умел он на всё ответить ‒ и на житейское, и на духовное ‒ ясно и твердо. И потому пользовался большим доверием как от прихожан, так и от посторонних: и если даже и не согласен с ним, всё-таки знаешь, что вот человек ‒ по совести, неподкупно и бескорыстно, по своей вере, в свете этой веры так рассуждает, и ответ у него один и другого
197
нет и не может быть, ни про себя, ни за твоей спиной. У Христофора не было этого лукавства, и таким его всегда знали. А времена бывали лукавые: то за икону гонят, то за святых преследуют! ‒ а уж известно ‒ там, где преследования, там подходящий случай свои счеты сводить, и надо было постоянно лавировать, чтобы удержаться, а то живо либо свой тебя подсидит, либо чужой спихнет. И за все эти годы, не такие, как теперь, когда кончилось наконец гонение, Христофор пронес свою веру: всякий год с большим риском отправлялся он морем в Миры, на праздник, и назад вернется, привезет и камушков с могилы, и мира от гроба и всем раздаст и расскажет, как будто и сам с ним там побыл, хорошо рассказывал, и большое было утешение людям. Опасно стало жить, и в особенности на островах, им всех больше доставалось: каждую весну с Крита нападали арабы, и не было весны ‒ всегда слышно: то там, то тут, ну, как саранча. Конечно, зимой много тише, но ведь и то сказать: чем больше добыча, тем смелее ‒ обнаглели!
Плыл Христофор с паломниками хорошо, да на полдороге стоп: арабы! ‒ и всех до одного на Крит в Хандакс. И там на базаре пленников, как водится, разделили на три категории: одних продать ‒ это всё молодые и здоровые, годные на работу ‒ купец найдется из Сирии, Египта, Месопотамии, ишь из- под чалмы перемигивается, всех разберут: кого в Бассору, кого в Геджас, кого на Нил, кого в Андалузию; а других засадят в тюрьму ‒ это те, кто познатней и побогаче ‒ за них хороший выкуп можно сорвать; а третьих ‒ это слабые и старики ‒ с ними не няньчиться же, такая уж судьба: конец.
Христофору выпала на долю судьба: конец.
И когда палач, переходя по рядам, стал рубить головы спутникам Христофора и его очередь приближается, вспомнил Христофор свои грехи за всю свою жизнь.
«И мало бы, что человек хочет жить по правде и давать людям только полезное для их души, но часто не хватает мудрости в человеке, не умеешь подойти к самому живому в человеке, а разбередишь только внешнее, и от твоей правды не свет, а горечь останется ‒ доброго не пробудишь, а злые намерения укоренишь! то же и со слабостями человеческими, и главной ‒ ропот, и ведь часто не знаешь, что еще выйдет от твоего затруднительного положения в твоих делах, а уж ропщешь, а по-
198
том ‒ слава Богу, что так произошло, ведь эта беда оградила от еще большей беды, или ведь эта беда была толчком для какого-то твоего дела, от которого тебе лучше теперь жить на земле!»
Так вспоминая всё свое, как это было в жизни на месте в такой-то день и в такой-то час, просит Христофор простить ему ‒ теперь он понимает, что это не то было, не так <надо> было жить, и если скажут: начинай всё сначала, как мало, что он повторил бы, и просит Христофор чудотворца, которого он почитал в жизни как своего руководителя и заступника в духовном мире, просит его, как человека, заступиться ‒ смягчить заслуженную им кару.
Палач подошел к Христофору и дернул его за руку, чтобы голову наклонил.
И Христофор, взглянув в последний раз, увидел палача, топор и очень ясно: за палачом ‒ Никола, как рисуют на иконах, только руки не так ‒ а так, будто показывает Христофору: «не бойся, мол, дурного ничего не будет!»
И почувствовал Христофор от этого взгляда такую теплоту, и весь страх, что морозом пробегал по нем, пропал: спокойно наклонил он голову под топор ‒ и слышит, как со свистом пронеслось над ним.
Это топор, выбитый из рук палача, просвистел над его головой.
Не понимает палач: или это чьи-то шутки? или рука сорвалась? ‒ и он схватил другой топор.
Но и другой топор, как выбило из рук, высоко пролетел ‒ и там упал.
‒ Ты что ж это, ‒ сказал палач, ‒ ты это колдуешь? Куда девал топор?
Христофор поднял глаза и увидел Николу: Никола стоял рядом с палачом и спокойно смотрел. Христофор сказал:
‒ Твой топор Никола взял.
‒ Где? ‒ палач оглянулся.
И никого не увидел.
И почувствовал, как тяжесть отяготила его руки, почувствовал, что очень устал и ему бы присесть хоть на минуту, и сказал лениво:
‒ Никого не вижу ‒ какой Никола?
‒ Святой Никола, ‒ сказал Христофор, ‒ чудотворец.
199
‒ Чудотворец, ‒ повторил палач и точно что-то вспомнил, ‒ да, я от многих слышу это имя, это верно.
В третий раз он не взял топора, а подозвал других ‒ их очередь за Христофором. И когда они подошли, объяснил им дорогу.
И Христофор увидел Николу: за палачом стоял Никола, и лицо его светило ‒ благословенный свет! ‒ и Христофор поклонился ему и за то, что дал ему жизнь, и за палача, что освободил палача от убийства, и за тех несчастных, что ждали за ним горькой смерти.
Все они ‒ их было четверо ‒ пошли, как указал палач. И вышли на дорогу к морю. Не оставили их добрые люди, посадили на корабль. И на корабле вернулись они домой на остров.
200