Цифровая трансформация в литературоведении пока находится в авангарде дисциплины и многим методам и новым результатам еще предстоит завоевать признание в среде филологического истеблишмента. Однако не вызывает сомнений, что связанные с цифровыми литературными данными методологические эксперименты — признак новой масштабной парадигмы в литературоведении, которая уже сегодня заявляет о себе и будет развиваться дальше.
На сегодняшний день в отношении «дальнего чтения» больших литературных корпусов дальше всего продвинулось исследование английской и американской литературы 18—20 вв. В этой области активно развивается научная инфраструктура: появляются большие корпуса текстов (HathiTrust), исследовательские центры, занимающиеся количественными исследованиями в области истории литературы (Stanford Literary Lab), профильные журналы (Journal of Cultural Analytics), множество опубликованных интереснейших результатов в общефилологических журналах и монографиях.
В области исследования русской литературы также начали появляться работы в рамках новой цифровой парадигмы, возникают исследовательские центры (например, Центр цифровых гуманитарных исследований НИУ ВШЭ в Москве), есть доступные исследователям корпуса текстов, хотя они имеют значительно меньший масштаб и несколько иной исследовательский фокус (например, проекты Пушкин.Digital, Толстой.Digital). Но в целом говорить о сравнимой по масштабам с англо-американской традицией научной инфраструктуре в области цифрового литературоведения в России пока не приходится. Главное отставание заключается здесь в том, что в России пока нет доступных исследователям профессионально подготовленных корпусов литературных текстов, репрезентирующих широкие срезы литературного процесса, и, как следствие, значительно слабее развиты методы «дальнего чтения» и количественные исследования в области истории литературы.
Следует отдельно подчеркнуть, что интерес к формальным и количественным методам анализа литературных произведений в современной мировой науке во многом созвучен и в некоторых отношениях базируется на традиции русского формализма. Крупнейшие авторитеты американской школы «дальнего чтения» (Моретти, Джокерс, Андервуд) сочувственно цитируют переведенные работы русских формалистов. Однако переведено далеко не все. В частности, на Западе (как, впрочем, и в России) практически неизвестны работы Бориса Ярхо, который еще в 1930-е сформулировал масштабную программу методологической трансформации литературоведения на количественных и статистических основаниях. Хотя в момент написания работ Ярхо не существовало сегодняшних вычислительных инструментов и даже уровень развития статистики был совершенно иным, многое из его программы до сих пор остается актуальным. Читающие по-русски исследователи оказываются здесь в выигрышном положении, поскольку могут «встать на плечи гигантов» в вопросах методологии. Поэтому представляется, что для российского литературоведения инвестиции усилий и ресурсов в квантитативные исследования необходимы не только как ответ на вызовы новых цифровых данных и методов, но и как важный вклад в преемственность российской научной традиции.
Резюмируя, нужно заключить, что уже сегодня существует международный запрос на корпусные и количественные исследования в области истории русской литературы. Хотелось бы, чтобы славистика в отношении цифровых исследований не отставала от англистики. И важнейшие вложения, которые для этого необходимы — вложения в научную инфраструктуру: создание корпусов текстов, работа над методологией «дальнего чтения», развитие масштабных количественных исследований и интеграция занятого этим научного сообщества. Как представляется, Институт русской литературы РАН (Пушкинский дом) — та институциональная точка, в которой пересекаются необходимые для развития такой инфраструктуры условия и квалификация. Создание в ИРЛИ лаборатории цифрового литературоведения позволит убедительно заявить, что цифровые исследования — стратегически важное направление в изучении истории русской литературы, которое существует и развивается на мировом уровне.