Ремизов А.М. Собрание сочинений. Т. 14: Звезда надзвездная


III. СВИТОК

ПЛЯС ИРОДИАДЫ
Ударила крыльями белогрудая райская птица: пробудила ангелов – спохватились ангелы, полетели печальные на четыре стороны, во все семьдесят и две страны понесли весть – свя-атый ве-ечер! «Ой, коляда, коляда! Пришла коляда накануне Рождества». В этот вечер – святой вечер – Христос на земле родился, воссиял ночному миру мир и свет. – свя-атый ве-ечер! – «Ой, коляда, коляда! Пришла коляда накануне Рождества». Непробудным сном спали волхвы в теплой просторной избе. Три золотые короны – золотые лампады – теплились на вещих серебряных головах.
162
Разморило старые кости: долог был путь и труден весьма. Золото, ладан и смирна оттянули мудрецам все руки; ходко шла звезда, как вела их к вертепу, – едва поспевали. И снились мудрым чудесные вещи: в сонном видении предстали три пламенных ангела – сказали три пламенных ангела: «Идите, идите, волхвы, на свою гору Аравию, не возвращайтесь к царю Ироду: не добро на сердце цареви, хочет царь извести Младенца. Идите, идите, волхвы!» Мигом слетел сон, будто спать не ложились. Поднялись волхвы, помолились звезде, Младенца поняньчили. Еще раз поклонились Младенцу, пастухов пожурили; и с путеводной по скользким тропам отошли иным путем на гору Аравию в страну свою персидскую. И там сели мудрые в столпы каменны,
163
и сидят доднесь, питаясь славословием, усердно хваля Всевышнего. – свя-атый ве-ечер! – «Ой, коляда, коляда! Пришла коляда накануне Рождества». Вошел гнев в сердце, разлился по сердцу Ирода: – обманутый и осмеянный – тоска, тревога, страх медяни́цей жалят сердце; тоска, тревога, страх вороном клюют царское сердце – ибо народился царь иудейский! – И помрачилась смущенная душа: посылает царь перебить всех младенцев от трех лет и ниже – ибо народился царь иудейский! – Замутились непролазные туманы по нагорью – тутнет нагорное царство. Ясные звезды и темные со звездами и полузвездами затмили свой светло-яркий свет, держали дороги, путали перепутья. – не всплыла святая луна – рогоногий встал месяц на ее месте, и от востока до запада,
164
от земли до неба стон стал. «О, безумие и омрачение нечестивых царей! Нет меры и конца жестокости». Колыбели – гро́бы, не скрипят, не качаются липовые, – нет младенца живого! – не погу́лить, не пикнуть бездыханному. И плачет мать – Рахиль неутешная – не хочет утешиться: ибо дом ее пуст и нет детей. Твердо, как камень, молоко, а сосцы ее – железо, а сердце – ад. Одна Божия Матерь не горюет: к ее девичьей груди приливает теплое молоко; не тужит. И увлажняются глаза непорочные радостью обрадованной кормящей матери. Один жив младенец-свят – один
165
Исус Христос! У седого Корочуна – – укрыл Корочун странников! – (на том свете старому стократы зачтется!) У седого деда в хлеву лежит в яслях Младенец. Конь подъел под Ним сено, топает ногой, как топал, когда белый ангел зажег звезду над вертепом. Сонно жуют волы жвачку, не му́кнут, не шевельнутся – не чета вороному! Укоряет коня Богородица: – Зачем съел всё сено! – И стелет солому, повивает сына – свя-атый ве-ечер! «Ой, коляда, коляда! Пришла коляда накануне Рождества». х х х На черной горе, на семидесяти столпах златоверхие три белых терема; вокруг теремов железный тын –
166
булатные вереи, на каждой тыминке по маковке, на всякой маковке по черепу – не подойти злой ведьме, не подступиться к теремам и на семь верст: не любы ей медные ворота да железный тын – заворо́жены! В медных сапогах, в железной одежде Ирод-царь, празднует черный казар новолетие – жатвенный пир. На царском дворе запалили костры, на царском дворе кипят котлы: пшеничное вино, червонное пиво, сладкие мёды. Полон дворец гостьми, – не сосчитать ликом – битком набиты три терема. Веселые люди, потешники – и звонкие гусли гудут – скоморохи, глумцы, кукольники, и ловка́ и вертка́ береза́-коза в лентах бренчит погремушами, удоноши, зачерненные сажей, игрецы и косматые хари: кони, волки, кобылы, лисицы, старухи, козлы, турицы, аисты, туры, павлины, журавли, петухи;
167
– там пляшут со слепой рыжей сучкой – – вертятся вкруг чучелы с льняной бородой – – там обвитые мокрым полотном рукопашь борются с лютым зверем – – там безволосые прыгают с обезьянкой через жерди – – разносят утыканные серебром яблоки– пожеланья, визг, драка, возня и подачки. Осыпают, осевают зернами, кличут Плугу, гадают. И на сивой свинке выезжает сам У́сень – овсеневые песни – «Заря-Усень! Синь-зелен-Овсень! Приди к нам! Та́усень, Та́усень!» – Бьют в заслонки, решота, тазы, сковородки – И бродят мартыны безобразные да медведчики с мохнатыми плясовыми, медведи непозванные садятся за стол – беззапретно ковыряют свиную морду, навально ломают из чистого жита калач, объедаются румяным пирогом, лопают пышки-лепешки, непрошенные пьют крепкую чашу. Ого-го, коза! Переминается с ноги на ногу, поворачивается на копыточках на серебряных – и вдруг дрожит серая, что осиновый лист,
168
дрожит и не с места. ___ ___ ___ ___ Завизжали собаки, заметались медведи – громыхают цепями, рвут кольца – на дыбы толстопятые. То не бубны бьют, не сопели сопят, не бузинные дуды дуют, не домра, не сурна дудит, не волынка, не гусли, тимпаны – красная панна Иродиада, дочь царя пляшет. х Белая тополь, белая лебедь, красная панна. Стелют волной, золотые волнуются волосы – так в грозу колосятся колосья белоярой пшеницы – И стелют волной, золотые подымаются косы, сплетаясь вершинами, сходятся – две высокие ветви высокой яблони. А на ветвях в бело-алых цветах горят светочи, и горят – и жгучим оловом слезы капают.
169
А руки ее – реки текут – из мира – ми́ровые, из прозрачных вод – бело-алые. А сердце ее – – криница – полная вина красного и пьяного. А в сердце ее – один, – он один – он один, он в пустыне оленем рыщет. Белая тополь, белая лебедь, красная панна. Он один, он в пустыне оленем рыщет. А руки ее – реки текут – из мира – ми́ровые, из прозрачных вод – бело-алые. А сердце ее – – криница – полная вина красного и пьяного. И восходит над миром навстречу солнце пустыни,
170
раскаленной пригоршней взрывает песчаные нивы. И идут лучи через долины и горы, через долины и горы, по курганам, по могилам, по могильным холмам, по могильникам – Закидывает солнце лучи через железный тын в белый терем – ___ ___ ___ Быстры, как стрелы, и остры глаза царевны: она проникает в пустыню – Он в пустыне, облеченный в верблюжью кожу, он крестит небо и землю, солнце и месяц, горы и воды – Белая тополь, белая лебедь, красная панна. Он в пустыне, он крестит небо и землю, солнце и месяц, красную панну – он крестит в кринице: ее сердце – криница, красная, пьяная,
171
и кипит и просит. Не надо ей царей, королей, королевичей: он – единственный жених ее, она – невеста. И сердце ее отвергнуто! Осень, осе́нины, синие ве́черы. Синим вечером одна тайком, – одна тайком – из терема она на Иордане: в Иордане крестилась – крестил Купало – – и сердце ее отвергнуто! Не надо ему дворцов, золота, царской дочери, не надо сердца сердцу, обрученному со Христом, – женихом небесным – И вопленицы не станут причитать над ней, не посетует плаче́я, не заголосит певуля, не завопит вытница. Осень, осе́ницы,
172
синие вече́ры. «Ой, рано-рано птицы из И́рья по небу плывут. Ой, рано-рано Таусень! Таусень! Красная панна Иродиада, дочь царя пляшет. И пляшет неистово-быстро и бешено, – панна стрела пляшет метелицу, пляшет завейницу. Навечерие – свят-вечер – ночи – сквозь, ночь. х И встал царь. Не дуют дуды, не кличут Плугу, замолкли сурны, домры. Зачерненные сажей жутко шмыгают удоноши, сопят медведи. «Чего ты хочешь, Иродиада?» И клянется: «Чего ни попросишь, я всё тебе дам!» Прожорливо пламя – огнь желаний, – тоска – тоска любви неутоленной неутолимо жжет. «Хочу, чтобы ты дал мне голову Купалы!»
173
И опечалился царь, опечалился белый златоверхий терем. Зачерненные сажей жутко шмыгают удоноши, сопят медведи – Красная панна! Несчастная панна! х х х Зажури́лась черная гора, Ту́тнет нагорное царство. Повелением царя усечена голова Иоанна Крестителя. Нагорное царство – туда ветер круглый год не заходит – на черной горе и кручинится. Белая порошица выпала – белая кроет, порошит кручину да черную гору. – свя-атый ве-ечер! «Ой, коляда, коляда! Пришла коляда накануне Рождества». Звонче меди, крепче железа царская власть – – «О, безумие и омрачение нечестивых царей!
174
Нет меры и конца жестокости». Он не рыщет в пустыне сивым оленем, не крестит в реке Иордане: пророк Божий Предтеча в темнице. Его тело одеяно кровию – гроздию, и в село до села не пройдет его голос – – свя-атый ве-ечер! – «Ой, коляда, коляда! Пришла коляда накануне Рождества». В прогалинах белой порошицы в ночи показалась луна. В зеленых долинах на круторогой Магдалина прядет свою пряжу – осеннюю паутину – «Богородичны нити». Тихий ангел из терема залетел на луну к Магдалине. «О чем ты плачешь, тихий ангел?» «Как мне не плакать: моя панна Иродиада свои дни считает». – свя-атый ве-ечер! – «Ой, коляда, коляда! Пришла коляда накануне Рождества».
175
х х х Красная панна! Несчастная панна! На серебряном блюде, полотенцем окрытая, – с тяжелой золотой царской вышивкой – голова Крестителя. Зарная змейка с лютым жалом в руках царевны – острая вспыхивает в руках царевны над головой Купалы. ___ ___ И красная – из проколотых оленьих глаз по белому кровь потекла – и не канет, течет ей на белую грудь прямо в сердце – – в ее сердце – ее сердце – криница, не вином, огнем напоена. Красна – – свеча венчальная – Иродиада над головой Крестителя: она дает ему последнее – в первый раз – первое – в последний раз – целование.
176
Стучит сердце, колотится. Раскрыты губы к мертвым – горячие к любимым устам. Тоска, тоска любви неутоленной, неутолимой – ___ ___ ___ Стучит сердце, колотится – отвергнутое сердце! – И очервнелись мертвые, зашевелились холодные губы – и вдруг, отшатнувшись от поцелуя дыхнули исступленным дыхом пустыни. ___ ___ ___ Задрожала гора, вздрогнул терем, выбило кровлю, согнулся железный тын, подломились ворота – – попадали чаши и гости – кто куда, как попало: царь, царица, глумцы, скоморохи, кони, волки, кобылы, лисицы, старухи, козлы, турицы, аисты, туры,
177
павлины, журавли, петухи и береза́-коза, и медведи – «Пусто место – – !!!» Злая ведьма и с ней ее сестры, – одна другой злее – без зазора, без запрета ринулись по черной горе – прямо в терем. И другие червями ползли по черной горе – прямо в терем. Там заиграли волынку – – чёртов пляс – шипели полосатые черви, растекались, подползали – – чтобы живьем заесть черного казара – царя Ирода. – Слышен их свист за семижды семь верст. – В вихре вихрем унесло Иродиаду. х Красная панна Иродиада – несется неудержимо, – навек обращенная в вихорь – – буйный вихорь – плясовица проклятая. И пляшет по пустыне, вдоль долины, вверх горы –
178
над лесами, по рекам, по озерам, по курганам, по могилам, по могильным холмам, по могильникам. И раздирает черную гору, сокрушает нагорное царство, нагоняет на небо сильные тучи, потемняет свет, крутит ветры, ви́рит волны, – вал на вал – пляшет плясея проклятая. Белая тополь, белая лебедь. И тесно ей, – теснит грудь – и красный знак вокруг шеи красной огненной ниткой жжет. Но пляшет – не может стать, – не знает покоя – вся сотрясаясь, всё сотрясая. Так вечно-навечно до скончания века, на веки бескончинные.
179
	Главная	Содержание	Комментарии	Далее