ТРИ СЕРПА. МОСКОВСКИЕ ЛЮБИМЫЕ ЛЕГЕНДЫ. ТОМ I

Абул Абба

В Самаре, на берегу Тигра, жил один скромный молодой человек Абул Абба: торговал Абул лимонами, бананами и рахат-лукумом. Глядя, как встречает он покупателя, как взвешивает и завертывает товар, ни один маг и волшебник не разгадал бы, что за лимонами, бананами и рахат-лукумом пылает неудержимая страсть к чудесному. А между тем, это так.

И когда Гарун аль Рашид затеял подчистить остров Родос и под командой адмирала Хумида снаряжался флот, один из первых попал на корабль Абул Абба. Никто не верил, думали, это в шутку пущено любителем чудачеств одурачить и Абула, и падких на всякий и самый несообразный слух. А действительно, Абул распродал лавочку и матросом пошел прощаться с соседями.

Известно, как печально кончилась родосская кампания: у берегов Ликии флот был уничтожен бурей, а из многочисленного экипажа уцелел Абул Абба да еще с десяток, которым на самом деле море оказалось по колено. А загнало их невесть куда ‒ к Далматскому побережью, и выбрались они на один из маленьких островов как раз против греческого города Спалато, знаменитого развалинами дворца Диоклетиана.

Понемногу на острове подобралась своя компания ‒ пираты, рыщущие по морям за добычей и приключениями. И греческий остров обратился в сарацинский. Началась самарская жизнь.

Абул Абба женился и открыл лавочку: лимоны, бананы и рахат-лукум. И глядя, как встречает он покупателя, как взвешивает и завертывает товар, ни один маг и волшебник не разгадал бы, что за лимонами, бананами и рахат-лукумом пылает неудержимая страсть к чудесному. А между тем, это так.

 

*        *

*

 

Спалато в двух шагах от острова. Воскресенье ‒ торговли нет, да и погода хорошая. И задумал Абул на лодке покататься.

231

---

И совсем-то пустяки отъехал, откуда ни возьмись, греки зацапали его вместе с лодкой ‒ и попал Абул в плен.

И сидит Абул Абба в тюрьме: днем на работу, вечером изволь на цепь: ошейник толстенный, на шее раны, и голова затекает. Сарацинов никого, один он, остальные греки. Не знал греческого языка, научили: и не только в разговорах не путается ‒ греческие молитвы говорил, как греческий поп.

Заметил Абул, что в молитвах чаще всего поминается имя ‒ святой Никола. И очень это его заинтересовало: почему такое, изо всех святых этому святому такая слава? А ему объяснили, что это самый первый чудотворец: потому что избавляет от неволи ‒ кого из тюрьмы, кого из плена. Абул это очень хорошо запомнил. И еще узнал он одну для себя очень интересную подробность: оказывается, буря, наделавшая тогда столько беды, дело рук этого святого: оказывается, адмирал Хумид захотел в Мирах разрушить его могилу ‒ и разворотили саркофаг, да не святого, а чей-то, ну, тут и поднялось на море. И из всех за что-то Абула пощадил он, и Абул жив остался, не утоп ‒ стало быть, святой однажды сберег ему жизнь. И почему бы Абулу не попытать счастья обратиться к этому святому за помощью: уж год, как сидит на цепи, и конца краю не видно.

И стал Абул Абба на молитве поминать, как другие, имя Николы: просит святого вытащить его из петли ‒ ни за что пропадает.

Правда, Абул пропадал: вся его память о доме сосредоточивалась на бананах: бананы и лимоны. И во сне представлялись они во множестве, и в самой фантастической форме: как змеи окружали они его, припрут к стене, грозят и пыряют ‒ и он, отбиваясь, вскочит, вот задохнется. И весь день такое это чувство: либо сама голова отвалится, либо сам он себе ее ножиком отхватит.

И из последнего терпения молит и просит Абул святого:

‒ Как угодно ‒ освободите!

И вот в один из таких лимоновых снов, все чувства напряжены ‒ Абул отмахивается и отбивается, а они прут ‒ они змеями обвивались вокруг его шеи душить, вдруг свет погас и из струящейся сини Абул видит ‒ старик ‒ ‒ и знает Абул, это тот самый первый святой-чудотворец, о котором рассказывали греки, Никола, которому молился, только он такой ‒ и подымет если бурю, потопить никого не захочет! Неслышно подо-

232

шел старик к Абулу, коснулся его шеи ‒ и железная цепь под его пальцами распалась, и почувствовал Абул, как воздухом его, свободно!

«Абул, ‒ сказал старик кротко, ‒ ступай!»

‒ ‒ ‒ ‒ ‒ ‒ ‒ ‒ ‒ ‒ ‒

Абул Абба очнулся и к своему великому удивлению видит: он у себя дома на своей постели, как будто никогда-то и в плену не был и на лодке не катался. Разбудил жену и ей рассказывает, какое невероятное с ним происшествие, и что только чудом он прямо из тюрьмы:

‒ Чепуху мелешь! ‒ отозвалась спросонья жена.

‒ Нет, не чепуха, я по-гречески могу разговаривать! ‒ и пошел ей рассказывать всякие истории из тюремной жизни, острожные анекдоты и молитвы.

Но та ничего не понимает.

А Абул никак не наговорится: ведь целый год, да и какая тюрьма!

 

*        *

*

 

Воскресенье ‒ лавка заперта. Абул провел весь день дома. Весь день в разговорах ‒ конечно, рассказывал Абул. Рано легли спать.

И ночью видит Абул: тот самый старик ‒ святой ‒ но еще роднее: так дед, когда Абул был маленький, бывало, смотрит на него.

«Абул, ‒ сказал дед, ‒ садись в лодку и правь к грекам и расскажи, какими путями ты из тюрьмы вышел. Не верят, думают, ты подкупил сторожей, их допросили, и им грозит смерть».

Абул проснулся:

«Надо ехать!»

Разбудил жену: надо ехать, ему велели, ослушаться он не может.

Жена отговаривает:

‒ Ты с ума сошел!

‒ Да никак невозможно, ну сама посуди : за мою свободу с других взыщут и ни в чем неповинные пострадают.

И как ни просила она, как она ему ни доказывала, что это сумасбродная идея ‒ она давно замечает, что он стал заговариваться! ‒ что пора, наконец, перестать фантазировать, Абул не

233

послушал, сел в свою лодку и, хоть бы палку взять или хлыстик, с пустыми руками поехал к грекам.

И благополучно добрался до самого берега: Спалато ‒ там народ, ничего не понимают: сарацин живьем приехал! И сколько хватило голоса, на ломаном греческом языке, прокричал Абул о своем чуде ‒ чтоб никого не винили. И, выкрикнув имя святого, своего избавителя ‒ «Никола!» ‒ повернул лодку.

А ему вдогонку такой полетел отборный «мерзавец», и десять лодок пустились его преследовать. Но догнать не могли, так ни с чем и вернулись. А Абул вытащил на берег лодку и спокойно вернулся домой ‒ прямо в лавку.

 

*        *

*

 

Не узнать Абула! Торговал он вяло, на вопрос покупателя не ответит, не заинтересует товаром, не прислушается к разговору, как бывало, когда за пиратскими рассказами, из-за бананов и лимонов, видишь ‒ пылают два неутоленные глаза. Всё думает. Или опять чего замыслил? И кончил тем, что распродал свою лавочку, простился с соседями и поехал неизвестно куда.

Добравшись до Иерусалима, Абул крестился от патриарха, и жена его крестилась.

Так нашел Абул Абба свое новое счастье, и пылавшая страсть его к чудесному сама стала творить чудеса.

234