Т. 12. Русалия

Лысое поле. Распутье. На распутье большой лысый камень. Начало звездной ночи. Слева с широкой дороги выезжает Ж и в о т – храбрец и богач, наслаждающийся красотами мира и не думающий о смерти и будущем суде. Его окованный конь зверовиден. За Ж и в о т о м следует пеший юноша – О р у ж е н о с е ц.

Сцена I

Ж и в о т, О р у ж е н о с е ц, С м е р т ь.

Ж и в о т, размахнувшись мечом, рассекает камень. Конь стал.

Ж и в о т (Вызывающе). – Есть ли на свете, на всей поднебесной, кто мог бы восстать против меня и сразиться со мной, царь или зверь? (Подумав, дерзко). Если бы в земле утверждено было кольцо, я поворотил бы землю и весь свет. А будь на небо лестница, я перебил бы всю поднебесную грозную силу!

С м е р т ь въезжает крадучись. Лицо у Смерти человечье, облик же весьма страшен. На ней навешано много разного рода орудий казни: серпы, ножи, бритвы, веревка; за плечами коса.

Ж и в о т (Вдруг ее видит). – Кто ты, страшный, полный червей? Что за баба, что за пьяница?

С м е р т ь (Остановилась, как вкопанная). – Не знаешь меня? (Помолчав, гордо). Я та, что никого не боится и все побеждает, я та, что любит всех равно и никого не щадит.

Ж и в о т (Сверху вниз). – Откуда ты? Чего от меня хочешь? Я не боюсь тебя.

С м е р т ь (Мрачно). – Я из некоего царства, разъезжаю по полю, по городам и селам, так и езжу из царства в царство и истребляю все, что рождено. (Помолчав немного). – Я хочу сокрушить тебе сердце.

Ж и в о т (Задетый, заносчиво). – Я силен, славен и смел, я бился на многих ратях, я побивал полки, я прогонял и ставил королей. Поле Сорочинское поперек прошел, поле Куликово с угла на уголок, всю Москву из конца в конец, я весь свет изъездил, я покорил все народы и нигде не нашел себе равного, –

никого, кто бы мог восстать против меня и сразиться со мной. Страх от меня стал на всю землю, я – Ж и в о т. – (Презрительно). – А ты – одна, а конь твой от голода падает. Я пощажу твою хвастливую старость, беги!

С м е р т ь (Невозмутимо). – Я состарилась многолетней старостью и конь мой стар и хил, я не хороша, не красна и одна, но хороших, красивых и сильных, молодых или старых, все равно, я – одна – неотвратимая побеждаю, и ни один человек до сих пор не уходил от меня, и никому никогда не уйти. – Слыхал ли ты когда-нибудь про С м е р т ь?

Ж и в о т (Хвастливо). – Эй! немало я видел от моей руки Смерть многих людей.

С м е р т ь. А что себе чаешь?

Ж и в о т (Уверенно). – Быть всегда сильным и славным, царствовать над всею землей.

С м е р т ь (Как будто жалея). – Слушай, безумный: все надежды –пустые. Что твоя сила и слава? – Как приду, так и возьму.

Ж и в о т (Разъяренный). – Что ж! выходи – ты с своею кривою косою и с червивым оружием, а я стану вот с этим мечом.

С м е р т ь (Как вихрь). – Оружие мое увидишь окровавленным над собой.

Ж и в о т (Поднимая меч). – Я угроз не боюсь. Я готов.

С м е р т ь. Стой! – Под твоими ногами лежит много людей, цари, богатыри. Меня никто не осилил, со мной никто не справился – сам Господь изволил вкусить – и сколько народа родилось после Адама, я всех прибрала и всех приберу, я – твоя Смерть. – (Взмахивает косой).

О р у ж е н о с е ц (Сначала поддакивавший головой и руками своему господину и вместе с тем все больше робевший, бросает оружие и прячется за обломком камня). – Тут пропадешь!

Ж и в о т (Отстраняясь). – Коси своею косою траву и болото, а за что меня хочешь косить? – (Теряется). – Я тебя не ждал, – я не посылал за тобою, – ты меня не знаешь.

С м е р т ь (Как паук). – Нет, уж я от себя не отпущу.

Ж и в о т (Немного овладевая собой). – Меч у меня остр, но я биться с тобой не хочу, давай жить по душам, вместе, ты – смерть, я – Ж и в о т. Кто более нас? – (Роняет меч).

С м е р т ь. Хочешь ты или не хочешь, я от тебя не уйду.

Ж и в о т (Хватаясь за последнее спасение). – Госпожа моя С м е р т ь, есть у меня золото, – я отдам тебе золото, есть у меня власть, – я отдам тебе власть, есть у меня слава – все бери, только отпусти меня.

С м е р т ь (Холодно). – Я не боюсь ни сильных, ни богатых. Я беру при пути, при дороге. Я беру на пиру и дома. В мире все можно купить, можно купить человека с душой и с сапогами, меня, – никогда. Я не нуждаюсь, я не собираю богатств, – да если б и собирала, не хватило бы места, где их класть. – (Тайным гласом то-светным), – Аз есмь горестное имя, аз есмь плач, аз есмь пагуба всем человеком, аз есмь смерть!

Сцена II

Ж и в о т, С м е р т ь, А р а т ы р ь, Т и м е л и х.

А н г е л х р а н и т е л ь и А н г е л с м е р т и.

Из ада вылезает демон А р а т ы р ь, пребывавший денно и нощно с Ж и в о т о м. В руках у А р а т ы р я железный крюк и свиток, где записаны грехи Ж и в о т а: А р а т ы р ь приготовился брать душу. Другой демон Т и м е л и х, который растолкал А р а т ы р я сонного и утомленного, и во время прения Ж и в о т а со Смертию расчесывал и приглаживал А р а т ы р ю хвост и подтачивал когти, подмел теперь пол и стал перебирать оковы, – этими оковами связывают демоны человеческие души. Одновременно с появлением на землю А р а т ы р я спускаются с неба два ангела: А н г е л х р а н и т е л ь со свитком и А н г е л с м е р т и с трезубцем, – с трезубца каплет яд. У Ангела хранителя лицо печально.

А р а т ы р ь (Развернул свой свиток). – Смотри! Дело бесспорно. Я с ним день и ночь возился.

А н г е л х р а н и т е л ь. Уныл отхожу. Ему не будет прощения, ни милосердия, ни блаженства. – (Отходит в сторону, плача).

А н г е л с м е р т и. От суда Божия никто не денется. Мой яд подобен желчи.

Ж и в о т (Слезает, с коня, на коленях). – Госпожа моя Смерть, ты одна –ты одна справедлива, пощади! отврати от меня гнев свой! я не готов! дай мне покаяться! дай мне сроку – дай мне жизни... пожить один день –

А н г е л с м е р т и. Косец, коси свой плод!

С м е р т ь. Нет.

Ж и в о т. Один час –

А н г е л с м е р т и. Косец, коси свой плод!

С м е р т ь. Нет.

Ж и в о т. Одну минуту –

А н г е л с м е р т и. Косец, коси свой плод!

С м е р т ь (Беспощадно). – Нет. Я не дам тебе жизни. Я проколю тебе глаза, – твои глаза с жадностью и вожделением смотрели на мир, я отрежу тебе уши, я оторву руки, – твои руки грабили и поджигали, я оторву тебе ноги, поспешные на все злое, я вырежу сердце, – твое сердце не знало ни любви, ни милосердия, я вырву твою душу, отдам дьяволу. – (Показывает на подбоченившегося А р а т ы р я). – И он возрынет ее, злую, во тьму глубокую, повлечет в ад на муку мученскую, в вечный плач. И ты воскреснешь, чтобы и после Суда кипеть в неугасимом геенском огне. – (Слезает с коня).

А н г е л с м е р т и. Божий суд идет.

А р а т ы р ь. С силой, судом, муками. – (Смеется).

С м е р т ь, подошедшая к Ж и в о т у, наклоняется над ним и начинает свою работу.

Ж и в о т (Голова его склонилась, руки разрознены, челюсти вытянуты). – Лучше быть птицей, рыбой, зверем, тварью, червем, чем человеком.

Т и м е л и х (Которому надоело разбирать запутавшиеся адские оковы, высовывается из ада, к А р а т ы р ю). – Скоро ты там?

А р а т ы р ь. Сейчас! – Захватила за шею серпом, – ох! – ох! – подпятную жилу подрезала, переломила хребетную кость, все двадцать ногтей содрала, принялась за сердце, – ох! – ох! – наливает горькую чашу, вливает в рот.

Т и м е л и х (Приятно нюхая воздух). – Смрад-то какой!

А р а т ы р ь (Подмигнув Ангелу смерти, который чувствителен к запаху грехов и которому этот запах неприятен, скороговоркой). – Грех пахнет вкусно.

Т и м е л и х. Поджаренным снетком. – (От удовольствия и злорадства григогочет).

А н г е л с м е р т и. Да будет. – (Ринулся к Ж и в о т у, ударил трезубцем в ребра и через ребро вынимает душу).

С м е р т ь (Обделала свое дело). – Вот венец!

А н г е л с м е р т и. Душа, познай свое тело: в последнее воскресение ты снова в него возвратишься! – Душа, познай свое тело! – Душа, познай свое тело!

А р а т ы р ь (Подскакивая к Ангелу смерти). – Давай сюда! Грешная душа – моя, окаянная! – (Обняв вышедшую душу и потрясая ее вверх и вниз, поволок, крутя и мутя, в ад. Там с помощью Т и м е л и ха поднес ее Змию, а Змий, схватив душу в пасть, изрыгнул ее в жарчайший неугасимый огонь).

А н г е л х р а н и т е л ь и А н г е л с м е р т и, выражая глубокую скорбь, подымаются на небо.

С о с в я т ы м и у п о к о й д у ш у р а б а т в о е г о.

Сцена III

С м е р т ь (Села на коня; обращаясь к публике). – Я страшна, я грозна, – непомерна. Я не царь, не король, я бессмертная С м е р т ь. А кого я завижу, а кого я заслышу, тут того и возьму. Да будет это памятно всем людям. – (И едет по трупу, под глухую адскую гудьбу бесов).

О р у ж е н о с е ц вылезает из-за камня, с ужасом озирается вокруг, подымает меч, смотрит на меч и, отбросив его, медленно идет в противоположную сторону, откуда доносится монастырский колокол.

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Перед монастырской оградой. В ограде ворота. У ворот часовня. В углу пещера. Наискосок от пещеры святой колодец. Время позднее. Последний день масленицы – Прощеное воскресенье. Откуда-то издалека доносится подбирающийся танец, он звучит неровно: то разгорится, то совсем иссякнет.

Сцена I

А р а т ы р ь, Т и м е л и х и П р и в р а т н и к.

А р а т ы р ь (В монашеской одежде, поддерживая старика П р и в р а т н и к а, ведет его к часовне). – Иди, отец, иди с Богом, там тепло. Не беспокойся, я покараулю. Полежишь немного, а завтра прочухаешься, встанешь, и пойдешь к службе, как ни в чем не бывало. Служба долгая по великопостному. И целых семь недель без отдышки, – напостишься, успеешь.

П р и в р а т н и к (Брыкается). – Я спать не буду, – я буду молиться.

А р а т ы р ь. Помолишься, поклонишься. Иди, отец, иди! – (Скрывается с П р и в р а т н и к о м в часовню. Через минуту выходит один, затворяет за собою дверь, надвигает плотнее скуфью, и становится на место П р и в р а т н и к а). – Испостился: храпит!

Т и м е л и х (Который в аду наряжался монахом, высовывается из ада; негромко окликает). – А р а т ы р ь?

А р а т ы р ь. Я.

Т и м е л и х. Ты один?

А р а т ы р ь. Один.

Т и м е л и х. (Вылезает из ада, показывает на часовню). – Привратник там?

А р а т ы р ь. Пускай себе дрыхнет: хмелен. – С этой дрянью возиться, только руки пачкать.

Т и м е л и х. Наши все в разгоне?

А р а т ы р ь. Прощеный день, – работы по горло.

Т и м е л и х. Святой подвижник скоро выйдет?

А р а т ы р ь. Приближается полночь.

Т и м е л и х. Бестолочь одна!

А р а т ы р ь. С ним будет нелегко: святой!

Т и м е л и х (Садясь на скамейку). – Святой! Я не припомню, кто б не попадал мне в лапы.

А р а т ы р ь. (Поводя плечами). – Да и кого ловить? – Эту мелочь?! – (Немного помолчав, раздраженно). – И втемяшут себе в голову, будто мы, бесы, без этих людишек и дыхнуть не можем, ходим будто за ними по пятам – Га! Никудышные. – (Передразнивая). – Тоже: «Мы все знаем, мы все понимаем!» А еще есть и такие: – «Мы ничего не понимаем, мы ничего не знаем!» Сироты казанские. – (Зло смеется).

Т и м е л и х. И все туда пойдут. – (Показывает на небо). – В селения праведных.

А р а т ы р ь. Туда им и дорога. Покорно благодарим. – (Прислушиваясь к подбирающемуся танцу). – Бестии, ловко разжигают! Мутят!

Т и м е л и х (Не обращая внимания). – Да, редко попадается настоящий – труха одна. И все-таки, какого ни возьми, люди – народ трусливый.

А р а т ы р ь. Жалкий народ.

Т и м е л и х. Растерянный.

А р а т ы р ь. (С гадливостью). – Добряки и злючие и всегото понемножку. Безпелюга какая-то.

Т и м е л и х. Тоже говорят, будто нас, бесов, столько, сколько листьев и травы на земле! Что только не говорят про нас, бесов! Какая неправда!

А р а т ы р ь (Отчетливо, как бы подводя итог). – Все неправда.

Т и м е л и х (Встает, нетерпеливо). – Да скоро ли выйдет святой подвижник?

А р а т ы р ь. Тебе все вынь да положь. Ему, ведь, тоже хочется поскорее. Иноки сели заговляться, он один крохи в рот не брал, стоит, ждет. Начнет исповедаться, затянут П л а ч А д а м о в –

Сцена II

А р а т ы р ь, Т и м е л и х, М а с к и и С т р а с т н ы й б р а т.

В о л к (Тянет за собой К о б ы л к у, задыхаясь). – Скорее! Скорее! Сюда за мной!

К о б ы л к а. Тут люди.

В о л к. Какие люди?

К о б ы л к а. Побойся Бога!

В о л к. Скорее! Скорее! Сюда!

К о б ы л к а. Смотри, пещера, – святое место.

В о л к. Я люблю тебя! – (Не без борьбы овладев К о б ы л к о й, увлекает К о б ы л к у в часовню. Дверь за ними затворяется).

А р а т ы р ь и Т и м е л и х, присевшие на корточки, минуту молчат.

А р а т ы р ь. Люблю, – га!

Т и м е л и х (Прыснувший от сдерживаемого смеха). – Взаправду!

А р а т ы р ь. Им будет ночь, как пекло. Всю ночь – в жару.

Т и м е л и х. А завтра подует холодок.

А р а т ы р ь. В ту же ночь заведется зародыш.

Т и м е л и х. Слюнявый, с хвостом.

А р а т ы р ь. И все селедки просит.

Т и м е л и х. Боль. Немочь.

А р а т ы р ь. Скука.

Т и м е л и х. (Приподнимается, подходит к часовне, хочет отворить дверь). – Давай посмотрим!

А р а т ы р ь (Тоже встал). – Что же, давай.

С т р а с т н ы й б р а т (Растерзанный вбегает, шатаясь, как пьяный. Растерянно озираясь). – Отцы, пропустите, ради Бога!

А р а т ы р ь (Строго). – Кто ты и зачем в такую пору?

С т р а с т н ы й б р а т. Я – страстный брат Евстратий, погибаю: измучен блудной страстью.

А р а т ы р ь (Коротко и внушительно). – Нельзя. Своих довольно. Завтра приходи.

С т р а с т н ы й б р а т. Нет силы до утра дождаться. Я согрешу. – (Умоляюще и плаксиво). – Смилуйтесь, отцы! Я слышал, спасается в обители святой подвижник.

А р а т ы р ь (Переглянувшись с Т и м е л и х о м и в чем-то согласившись твердо). – Есть один.

С т р а с т н ы й б р а т. Кто? Как его увидеть?

А р а т ы р ь. Он скоро будет тут.

С т р а с т н ы й б р а т. Он старый?

А р а т ы р ь. Нет.

С т р а с т н ы й б р а т. Давно в монастыре?

Т и м е л и х, подсматривавший в дверь часовни, подошел к А р а т ы р ю, и они, как коршуны, надвинулись над своей жертвой.

А р а т ы р ь (После небольшого молчания, играя). – Он юношей оставил мир, он много претерпел от искушений, удручая тело. Он по два, по три дня не ел, ночи проводил без сна.

Т и м е л и х (Как А р а т ы р ь,). – Лютой жаждою морил себя, носил тяжкие железа.

А р а т ы р ь (Будто ударяя). – И не нашел покоя.

Т и м е л и х. Нагой ходил в морозы. Плоть изнурял поклонами, язык – безмолвием, ум – беганьем греховных помыслов. Так провел три года.

А р а т ы р ь (Будто ударяя). – И не нашел покоя.

Т и м е л и х. Раз вон в ту пещеру он вошел и там молился, и услышал глас –

А р а т ы р ь. Сегодня он затворится в пещере. Весь пост останется один.

Т и м е л и х. Он хочет вырыть яму и всего себя засыпать, оставив только голову и руки.

А р а т ы р ь. Он тверд, как древесная накипь.

Т и м е л и х. Он крепок, как железо.

А р а т ы р ь. Непобедимый, святой подвижник.

За оградой слышится пение стиха П л а ч А д а м о в.

Стих поется выходящими из трапезы иноками.

Восплакался Адам, перед раем стоя:
«Ты, раю, мой раю, прекрасный мой раю!
Мене ради, раю, сотворену бысте,
Еввы ради, раю, заключену бысте».
Евва согрешила, Богу согрубила,
Закон преступила, Адама прельстила,
Весь род наш отгнала от раю святого,
А свой погрузила, во тьме помрачила.
Адам вопияше Богу со слезами:
«Увы мне, грешному, увы беззаконному!
Уже аз не слышу архангельска гласа,
Уже аз не вижу райския пищи!»
Адам вопияше Богу со слезами:
«Боже милосердный, помилуй нас грешных!»
Проговорила Евва, Адаму глаголя:
– Адаме, Адаме, ты мой господине!
– Не велел нам Бог жить в прекрасном раю,
– Ничто же вкушати от райския пищи,
– Сослал нас Господь Бог на трудную землю,
– Нам хлеба снедати от потного лица,

– Нам правдою жити, а зла не творити.
А мы, братия-други, прибегнем ко церкви,
Пролием мы слезы ко Вышнему Творцу,
И Он нас избавит от вечныя муки.
Воззрим мы, братия, на вечные гробы:
Ах гробы вы, гробы, превечные домы,
Житие временное, слава суетная.
Очи наши – ямы, руци наши – грабли:
Что очи завидят, то руци заграбят.
Взяти мы с собою ничто же не можем:
Только мы возьмем саван да сорочку.
Как будем мы мертвы, прижмем руци к сердцу,
Души наши пойдут по своим по местам,
Тело наше будет червем на снеденье,
Кости наши будут земле на преданье.
Тогда не поможет имение наше.
Рече Исус Христос Петру же и Павлу:
«Кто у раю плачет?» – Евва возрыдает. –
Рече Исус Христос Петру же и Павлу:
«Отверзете Адаму вы райские двери:
В раю ему быти, во веки веков».
Аминь.

А р а т ы р ь и Т и м е л и х, сгорая от нетерпения и предвкушая удовольствие, стоят вытянувшись; их красные рты полураскрыты, хвосты – трубой.

Пение у ворот прекращается.

С т р а с т н ы й б р а т (Опьяненный рассказом демонов и пением Плача в озарении). – Отец многострадальный! Кромешный ад... ты дай пресветлый рай.

Г о л о с и з п у б л и к и. Поправьте хвост!

Сцена III

А р а т ы р ь, Т и м е л и х, С т р а с т н ы й б р а т.

П о д в и ж н и к, И н о к и и М а с к и.

Ворота растворяются и в сопровождении иноков выходит П о д в и ж н и к, – он в грубом вретище, босой, простоволосый. Иноки,

как на Великом выходе, становятся по сторонам. П о д в и ж н и к в середине.

П о д в и ж н и к (Тяжко, сам с собою). – Душа моя скорбит. Пришел мой час.

С т р а с т н ы й б р а т (Порывается к П о д в и ж н и к у). – Отец!

А р а т ы р ь и Т и м е л и х (Хоронясь за спиною С т р а с т н о г о б р а т а, удерживают его). – Час не пришел. Повремени.

П о д в и ж н и к. Простите, в чем согрешил пред вами. – (Кланяется в землю).

И н о к и (Кланяясь ему в ответ). – Бог простит, прости и нас.

П о д в и ж н и к. Простите.

И н о к и. Бог простит.

П о д в и ж н и к. Простите.

И н о к и. Бог простит.

А р а т ы р ь и Т и м е л и х (Выпуская С т р а с т н о г о б р а т а). – С Богом! Благословляем.

С т р а с т н ы й б р а т (Бросаясь к П о д в и ж н и к у). – Отец, постой, освободи, дай помощь, одолевают страсти, нет мне места. – –

П о д в и ж н и к. Брат – –

С криком врываются маски: М е д в е д ь и Т у р, преследующие Т у р и ц у; маски сбились. Поднимается шум и суматоха. Иноки бегут врассыпную, натыкаясь и сбивая друг друга с ног; за иноками следует С т р а с т н ы й б р а т. Среди криков выделяются голоса –

Т у р. Стой, ни с места!

М е д в е д ь (Вскидывая топором). – Убью, гнедой!

Т у р. Я первый. Я златорогий тур. Слетит твоя медвежья голова.

М е д в е д ь . Я прикажу тебе щипать траву.

Т у р. Она – моя.

М е д в е д ь . Нет, не твоя. – (Бьются).

А р а т ы р ь и Т и м е л и х. Бей – бей! – Бей под ноги! Вали его!

А р а т ы р ь (Словно камень на голову). – Ничья.

Т у р и М е д в е д ь – оба падают мертвыми.

П о д в и ж н и к (Стоит один в какой-то сверхсильной борьбе, крепко сжал руки, не знает что делать, потом от нахлынувшего сердца). – Земля, будь проклята! Твои глаза и руки, лицо и ноги, и все, что есть от тебя, твоего – будь проклято!

А р а т ы р ь (Нечеловечески изогнувшись и горя глазами, показывает П о д в и ж н и к у на Т у р и ц у, маска на которой сбилась и видно лицо). – Не проклинай! Будет твоей.

Т у р и ц а. Святой отец!

П о д в и ж н и к (Глаза П о д в и ж н и ка и Т у р и ц ы встретились. И среди долгого молчания, кажется, будто что-то хрястнуло. Веки у П о д в и ж н и ка упали). – Господи, подкрепи меня! – (И, как слепой в свой угол, он медленно и верно пошел к пещере, растворил дверь и, глухо захлопнув дверь, скрылся).

Бьет полночь.

Т и м е л и х (Спустя минуту, прислушиваясь, показывает на пещеру). – Роет крот.

А р а т ы р ь (Дьявольски уверенно, с насмешкой). – Посмотрим.

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Вечер среды пятой недели Великого поста – Мариино Стояние. В аду неугасимый огонь ярче.

Сцена I

П р и в р а т н и к и С т р а н н и к.

На скамейке у ворот сидит П р и в р а т н и к и С т р а н н и к – болезненный отрок с острым личиком.

П р и в р а т н и к (Продолжает рассказывать житие). – «Женщин я не познал от рождения моего». Она же сказала: «Я выкуплю тебя из рабства, поставлю господином всему моему дому и хочу иметь тебя своим мужем, ибо мне жалко видеть, как безумно гибнет твоя красота». Получив над ним власть, женщина одела его в дорогие одежды и кормила его сладкими кушаниями и, обнимая нечистыми объятиями, бесстыдно увлекала на мерзкое дело. Блаженный же, видя ее неистовство, больше еще прилежал молитве и посту, предпочитая для Бога в чистоте есть сухой хлеб и воду, чем в скверне дорогие блюда и вино. Тогда посрамленная женщина приняла в сердце другой лукавый помысл, – приказала посадить блаженного на коня и со множеством слуг водить по городам и селам всей своей земли, говоря: «Все это твое, распоряжайся, как хочешь». И дала им наказ: «Это ваш господин, а мой – муж; встречаясь с ним, кланяйтесь ему». Блаженный, посмеявшись над безумием женщины, сказал ей: «Напрасно трудишься; не можешь прельстить меня тленными вещами сего мира, ни украсть мое нетленное богатство; пойми и не трудись напрасно». Женщина с яростью сказала ему: «Или не знаешь, что ты мне продан». И, отчаявшись в своей надежде, нанесла тяжкие раны преподобному, растянув его, велела бить жезлом, так что земля пропиталась его кровью. Но никакое томление – ни огонь, ни меч, ни раны, не могли разлучить его от Бога – Христа Жениха Небесного. А женщина, между тем, с бесстыдством еще сильнее склоняла его на грех, так что приказала насильно положить его на одре своем, обнимала и целовала его, но и этим прельщением не могла привлечь к своему желанию. Преподобный сказал: «Напрасны, женщина, твои усилия; не думай, что я не творю этого греха, потому что безумен или не могу, но из-за страха Божия и гнушаясь тобою, нечистая». Получив такой ответ, женщина приказала дать ему сто ударов.

Преподобный лежал, как мертвый от кровотечения, и немного собравшись с силами, пришел вон в ту пещеру. – (Показывает туда, где затворился П о д в и ж н и к). – И жил богоугодно, подвизаясь в посте, молитве, бдении и всех иноческих Добродетелях, которыми и победил до конца все козни нечистого. Тут и погребен.

С т р а н н и к (Слушавший с большим вниманием и мечтательно, встает). – Прощай, отец, пойду, началось Стояние.

П р и в р а т н и к (Не обращая внимания). – И я, от юности моей боримый страстию, получил от преподобного исцеление.

С т р а н н и к. Пойду, отец. Прощай. – (Уходит).

П р и в р а т н и к (Сам с собою). – Великие бывали искушения. – (Сидит осклабясь).

Сцена II

П р и в р а т н и к, Т и м е л и х, А р а т ы р ь,

Г р е ш н а я д е в а и С т р а с т н ы й б р а т.

Т и м е л и х (Проходя мимо часовни, подходит к Привратнику). – Отец, весна! – Посмотри: цветок.

П р и в р а т н и к. Ну дай.

Т и м е л и х (Подает цветок). – Первый. Прямо из-под снега.

П р и в р а т н и к (Нюхает цветок). – Подснежник. Цвет земляной! – (Засыпает с цветком).

Т и м е л и х (Медленно отходит к пегцере). – Спокойной ночи! – (Извивая головой, делает знаки). – А р а т ы р ь! А р а т ы р ь! А р а т ы р ь!

А р а т ы р ь (Высовывает голову из невидимой щели затворенной пещеры). – Я.

Т и м е л и х. Ну что?

А р а т ы р ь. Вели подкладывать дров. Больше огня!

Т и м е л и х. Двое муринов-бесов работают, не покладая рук. Дрова сухие – горные.

А р а т ы р ь (Кивая головою в сторону П р и в р а т н и к а). – Спит старичок?

Т и м е л и х. Я дал ему понюхать лепку – сонный цвет.

А р а т ы р ь (Прислушиваясь). – Постой, слышишь? Наш подвижник зачитал канон–

Т и м е л и х (Смеется). – Началось Стояние. – (Оборвав смех). – Думаешь, нынче с ним покончим?

А р а т ы р ь. Время идет.

Т и м е л и х. Опасно. Надо торопиться.

А р а т ы р ь. Все ли наши в сборе?

Т и м е л и х. Еще вчера послал за самыми отчаянными: прибудут со всех двадцати мытарств.

А р а т ы р ь. Наряды в исправности?

Т и м е л и х. Масок сколько угодно. Не хватает венчиков. Три короны.

А р а т ы р ь. Обойдемся.

Т и м е л и х. Змия выпустим?

А р а т ы р ь. Надобность придет, отчего же нет, – выпустить всегда успеем.

Т и м е л и х. Намедни Змий сказал: «Не сумеет А р а т ы р ь управиться с подвижником, я поставлю его искушать глупых, самых глупых!» Так и сказал.

А р а т ы р ь (Со злостью). – Змий сам поглупел.

Т и м е л и х. Не все же быть мудрым.

А р а т ы р ь. За ним большие заслуги! Ветхий Змий! Впрочем, не Змием свет кончится. Я тоже потрудился. – (Гордо молчит). – Да, что мыши?

Т и м е л и х. Плохо. Сначала, как ты велел, мыши только ходили по нем, не давая ему ни на минуту сна, и пугали, потом стали его грызть. Мышь от жары дохнет.

А р а т ы р ь (Горячась). – Так напусти червей. Пускай ползают по нем вдоль и поперек, вдоль и поперек, самые, самые цепкие.

Т и м е л и х. Ладно. Напущу червей.

А р а т ы р ь (Не без озорства). – Покажу ему хвост на прощанье.

Т и м е л и х (Угрюмо). – Глупости все!

А р а т ы р ь (Выгибая шею от усилия растопыриться как можно шире, передразнивает П о д в и ж н и ка, читающего Канон). – «Виждь мое смирение и скорбь мою!»

Т и м е л и х. Ну, вылезай, довольно.

А р а т ы р ь (Вылезает, он наполовину розовый – тело женщины). – Каков наряд! Мертвеца подымет!

Озираясь, подошла к колодцу Г р е ш н а я Д е в а – Т у р и ц а. Т и м е л и х и А р а т ы р ь, застигнутые врасплох, вдруг ее замечают.

Т и м е л и х (Показывая на нее пальцем). – Боишься?

А р а т ы р ь (Показывая на нее пальцем). – Страшно?

Т и м е л и х (Показывая на нее пальцем). – Увидят?

А р а т ы р ь (Показывая на нее пальцем). – Узнают?

Т и м е л и х (Показывая на нее пальцем). – Куда девала детей?

А р а т ы р ь (Показывая на нее пальцем). – Где твои малютки?

Т и м е л и х (Показывая на нее пальцем). – В печке.

А р а т ы р ь (Показывая на нее пальцем). – В хлеву.

Т и м е л и х (Показывая на нее пальцем). – Под порогом.

А р а т ы р ь (Показывая на нее пальцем). – На чердаке.

Т и м е л и х (Показывая на нее пальцем). – Под кроватью.

А р а т ы р ь (Показывая на нее пальцем). – Свиньи сожрали.

Т и м е л и х (Набрасываясь). – Не смей прикасаться!

А р а т ы р ь. Не пачкай колодца!

Т и м е л и х. Мразь!

А р а т ы р ь. Дрянь!

Грешная дева мечется и падает под пальцами демонов. А р а т ы р ь и Т и м е л и х, наклонившись над Г р е ш н о й девой, смотрят.

Т и м е л и х (Готовый поиздеваться, притронулся к ней; пыряя пальцем). – Больно?

А р а т ы р ь. Оставь. Пойдем.

Оба отступают с сознанием собственного достоинства; спускаются в ад. В аду разбросано разного рода тряпье.

Т и м е л и х. Вот маски, парча, позументы, кисти, шесть штук кадил, три скрипки, пять сюртуков, двадцать пять туфель без задников, три генеральских мундира, красный флаг, десять штук халатов. Все свеженькое, прямо из гробов.

А р а т ы р ь (Окинув глазом). – Порядочная дрянь. Веди.

Т и м е л и х (Удаляется налево). – Сию минуту.

А р а т ы р ь (Наклоняется к тряпью и что-то упорно ищет). – Черт! Куда он мог завалиться? А, попался! – (Находит какую-то невообразимую вещь, похожую на хобот, и примеряет). – Так, отлично.

С т р а с т н ы й б р а т (Появляется на ограде, вид у него злой). – Сегодня пять недель и ровно три дня, как я за этими проклятыми стенами. Пускай кто хочет, я больше не могу. И пусть там на Стоянии убивают себе плоть, с меня довольно и моего стояния. – (Плаксиво). – У меня хребет жжет и в глазах муть. Если я останусь еще хоть день, терпение мое лопнет, и я согрешу, – ей-Богу. – (Заглядывает вниз). – А р е фа спит, в руках цветок. Счастливый! А тоже, сказывал, мучился не меньше, но преподобный его коснулся своим жезлом, и с тех пор – спит. – (Многозначительно). – Тут дьявол ходит, ищет кого бы поглотить. – (Видит лежащую у колодца Г р е ш н у ю д е в у). – Господи! какая – (Смакуя, вдруг в неописуемом смятении кричит). – Женщины!!! (Спрыгивает и без оглядки пускается улепетывать по дороге из монастыря).

Сцена III

А р а т ы р ь, Т и м е л и х, Ч е р т и, В е с т н и к и П о д в и ж н и к.

В ад, подгоняемые Т и м е л и х о м, набираются ч е р т и по грехам, и наряженные разными животными и зверями – м а с к и. Бесенок с барабаном ожесточенно бьет палочками в барабан.

Т и м е л и х. Бес пьянства, бес обжорства, бес лихвы, бес блудный, бес яростный, бес гневный, бес полуденный, бес полунощный. Кобылка, тур, волк, журавль, козел, коза, кобель, конь, лиса, лев, кабан, заяц, ворон, ястреб, сова, филин. – (Все топчутся на одном месте в ожидании дела). – А это ангелы.

А р а т ы р ь (К которому Т и м е л и х подвел двух ч е р т е й, наряженных ангелами, в блестящих одеждах, оглядывая ангелов,). – Это безобразие, у них виден хвост.

Т и м е л и х (Разводя руками). – Что же делать?

А р а т ы р ь (Не допуская возражений). – Пускай пришьют его хоть к шее.

Т и м е л и х (Отводя ангелов в сторону). – Пришьешь? Ты свой хобот-то пришей-ка!

Ад начинает гудеть, как рой, гогочут.

А р а т ы р ь. Тише! – (К вернувшемуся Т и м е л и х у, за которым, как солдаты, следуют а н г е л ы). – Ну?

Г о л о с и з п у б л и к и. Пришпилил английской булавкой.

А р а т ы р ь (Кивает, потом откинувшись, обращается к ангелам,). – Пожалуйста, ведите себя молодцами, думайте, что вы любовники-герои и, как заправские актеры, во-первых, приятно улыбайтесь, во-вторых, сильней дышите. Понимаете?

А н г е л ы, приятно улыбаясь, кланяются.

А р а т ы р ь (Продолжает). – Говорите отчетливо, не глотайте букв, говорите, то повышая, то понижая, и послаще. Знаете ли ваши роли?

А н г е л ы (В один голос, без всякого смысла, заученно, текст вместе с ремарками). – Подвижник, мы ангелы. Пауза. Делают жест. А, вон идет к тебе Г л а в н ы й. Улыбаются. Торжественно. Поди и поклонись ему. С веселой миной. Одновременно.

А р а т ы р ь. Отлично. С вами далеко пойдешь.

Т и м е л и х (Подводит Г л а в н о г о, вид у которого до невозможности глуп). – Вот и сам Г л а в н ы й.

А р а т ы р ь. Ну, а ты, жених? – (Осматривает, поправляет корону). – Какой плюгавый! Хоть бы квасом примочил: вихры торчат немилосердно. Так – ты лучше помолчи.

Вестник (Запыхавшись к А р а т ы р ю). – Чудаки просятся пустить.

Т и м е л и х (К Вестнику). – Отбери почуднее.

А р а т ы р ь. Чудаков и озорников не надо. – (К Т и м е л и х у). – Боюсь, напакостят, и так довольно... всяких...

Т и м е л и х. Как знаешь. – (Делает знак В е с т н и к у).

В е с т н и к (Уходя). – Чудаки идут.

И в это время несколько Ч у д а к о в вломилось в ад. В аду поднялся хохот.

А р а т ы р ь (Не обращая внимания, к Т и м е л и х у). – Когда Подвижник выйдет из своей ямы, начинай хоровод и бери его в самую середку, я натолкну на него Т у р и ц у – она там у колодца – и мы их...

Т и м е л и х. Ладно.

А р а т ы р ь (К б е с а м). – Слушайтесь Т и м е л и ха. Начинайте, когда Т и м е л и х укажет, очень не орите и не толкайтесь, шумите тише, помните, вы должны изображать не бесов, – хор ангельский. Теперь прочистите свиные ваши глотки.

Т и м е л и х (На озверевших б е с о в). – Тише!

А р а т ы р ь. Я пойду вперед.

Т и м е л и х (Делает знаки б е с а м, чтобы б е с ы следовали за ним). – Ну, за мной, проворней. Да подвигайся!

И вся бесная орава, стараясь не оступаться, подымается за Т и м е л и х о м из ада на землю.

А р а т ы р ь (Вышел первый на землю. Вихревым движением он открывает пещеру: освещенная туманным светом стена как бы тает). – Вот венец! – (Хохочет).

П о д в и ж н и к (Закопанный в земле по пояс, перед ним раскрытая книга, по сторонам свечка, кувшин и просвирка; ото-

рвался от Канона, который все время читал, мысли его ушли в другой мир, вспоминает, потом почти с отчаянием). – О, как тянутся дни моей жизни, – горе мне, что живу. Они опять явились, все дела моей жизни, они кричат: «Ты помнишь ли о нас? помнишь ли то место? то время? тот час?» – Да, помню. Напрасный труд! – Как помрачился я! Ведь я обманывал себя, я издевался над собой. Я помню все. Окаянная душа, откуда ты вышла? – Никто не может пособить мне.

Молчание. Бесная орава, как вкопанная, под четырьмя глазами демонов.

Ангелы (По знаку Т и м е л и ха подкравшиеся к пещере, остановились у входа пещеры; в один голос). – П о д в и ж н и к, мы – ангелы!

П о д в и ж н и к (Вздрогнул). – Ангелы Господни.

А н г е л ы (Делая полуоборот и по одной линии вытягивая руки, показывают на приближающегося Г л а в н о г о; наивно). – А вон идет к тебе сам Г л а в н ы й. – (Снова оборачиваясь к П о д в и ж н и к у). – Поди и поклонись ему.

Т и м е л и х (Выталкивая Г л а в н о г о). – Ну, пошел! – (И толкнул его не совсем ловко, тот огрызнулся, а корона на его голове покосилась).

А н г е л ы (Давая дорогу Г л а в н о м у, стараются улыбаться). – Наш Г л а в н ы й.

Напряжение растет.

(Напряжение дошло у б е с о в до последней грани, вся орава изогнулась, еще минута, и она самовольно бросится и перевернет все вверх дном).

Т и м е л и х застыл.

А р а т ы р ь (Наблюдавший за сценою ангелов, торжествует победу). – Молодцы.

Все замерло.

П о д в и ж н и к (Опираясь о землю ладонями, делает усилие выбраться из ямы). – Я не могу ослушаться. – (И вдруг лицо его искажается гневом, отчетливо). – Тот, Кто сверг вас с не-

бес и предал на гибель, велит вам через меня – удалитесь! Будь проклят враг именем Господним во веки веков. Аминь.

А н г е л ы, не ахнув, тотчас проваливаются. Г л а в н ы й пошатнулся и – кубарем; корона с головы покатилась по полу.

Смятение.

Т и м е л и х (Отчаянно махнул рукой). – Просядь сквозь землю!

А р а т ы р ь (Ринулся вглубь сцены). – Начинай!

Начинается бесовское действо. Дьяволы, кружась, запевают страшным хором. Все топчется, все кружится, все давит друг друга, и от беснующегося хоровода, который вертится с каждым кругом все шибче и теснее, как бы отваливаются кусками черти, они, кувыркаясь, ползут к пещере, облепляют ее, – творят Бог знает что. И тянутся, как руки, отдельные возгласы:

– Вернись к нам!

– Дай ответ!

– Ты был наш!

– Вернись к нам!

– Мы будем с тобой!

– Ты помнишь?

– Исполни!

– Вернись к нам!

А р а т ы р ь (Рассекая все голоса). – Огня!!! – (Он пробудил Г р е ш н у ю д е в у, тащит ее к самой пещере). – Вот тебе!

П о д в и ж н и к (Корчась). – Ноги мои горят, жилы корчатся, трещат кости, ослепляет глаза, пламя доходит до утробы, разрывает, разламывает, жжет. – О лучше быть куском глины, камнем, деревом, чем человеком.

Х о р о в о д (Отхлеснутый в сторону, будто порывом ветра). – С м е р т ь!

С м е р т ь (Появившаяся внезапно). – Я – бессмертная С м е р т ь, враг последний, всепагубная. Кто меня звал?

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

В аду тьма, только чуть тлеется неугасимый геенский огонь. Ночь под Светло-Христово Воскресение.

А р а т ы р ь, Т и м е л и х и В е с т н и к

А р а т ы р ь. Ударили к Страстям?

Т и м е л и х. Давно.

А р а т ы р ь. Мы начинаем в полночь.

Т и м е л и х. До звона.

А р а т ы р ь. Молнии есть?

Т и м е л и х. Три штуки осталось.

А р а т ы р ь. Достать нельзя?

Т и м е л и х. Невозможно.

А р а т ы р ь. Что Змий?

Т и м е л и х. Лют. – Этот глупый обычай отпускать из ада души на Пасху; при нем осталось всего-навсего двое: первый предатель и первый палач, Иуда и Ирод.

А р а т ы р ь. Жестокий обычай.

Т и м е л и х. Да, есть чему поучиться.

А р а т ы р ь. Страдает –

Т и м е л и х. Кто страдал, тот жесток.

А р а т ы р ь (Спохватившись). – Ты Подвижника видел?

Т и м е л и х. Утром. Он весь подопрел и до кости разъеден.

А р а т ы р ь. Вода?

Т и м е л и х. Вода и огонь поочередно. Водой и огнем разъеден.

А р а т ы р ь. Ничего?

Т и м е л и х. Ничего не действует.

А р а т ы р ь (Раздражаясь). – Я тебе этого никогда не прощу, свинья.

Т и м е л и х. Сам свинья.

А р а т ы р ь. Упустить такой случай, ведь тогда он, в ту ночь, на Стояние, из ямы вылезал...

Т и м е л и х. Да не вылез.

А р а т ы р ь. Подподлец, жлива!

Т и м е л и х. Что?

А р а т ы р ь. И все погибло... Ты этого мерзавца наказал?

Т и м е л и х (Угрюмо). – Послал – – –

А р а т ы р ь (Захлебываясь). – Я б самого тебя послал – хорош! Не осмотреть внимательно: ведь этот болван Г л а в н ы й не потрудился закрыть своих куриных лап. Ну, посуди сам, какой же он Жених! Дурак поймет, что это подделка, и притом у того, косолапого, я видел собственными глазами рога. Ангелы. – Хороши ангелы! А вся эта твоя орава... нечего сказать, хоровод! Да в, такой хоровод последнего кобеля не втянешь.

Голос из публики. Только кулисы разломали!

Т и м е л и х. А ты зачем себе хобот привесил – таких не бывает.

А р а т ы р ь. Врешь, был такой – у Озириса.

Т и м е л и х (Которого прорвало, разражается бранью). – Нечего небылью-то хвастать! тина, трунь!

А р а т ы р ь (В неистовстве бросается на него). – Т и м е л и х!!

Т и м е л и х (Отстраняясь). – Довольно.

Молчат. Смотрят друг на друга.

Т и м е л и х (Холодно и гордо). – Я ручаюсь. Сегодня мы с Подвижником кончим.

А р а т ы р ь (Презрительно). – Ну?

Т и м е л и х. Я говорил со Змием.

А р а т ы р ь (Презрительно). – Ну?

Т и м е л и х. Змий согласен. Он готов прийти на помощь.

А р а т ы р ь (Презрительно). – Ну?

Т и м е л и х. В полночь до звона мы выпустим Змия внезапно: Змий надвинется на Подвижника и его поглотит.

А р а т ы р ь (Сквозь зубы). – Хорошо.

Т и м е л и х. А теперь наведаюсь, что делает святой. – (Выходит на землю, проходит осторожно к пещере и пропадает через невидимую щель вовнутрь пещеры).

А р а т ы р ь (Вслед Т и м е л и ху). – Дьявол! – (Он беспокойно ходит, потом, увидев брошенную на пол молнию, берет, нюхает и со злостью ломает). – Порядочной молнии не осталось. Все стервецы спалили.

Т и м е л и х (Возвращается). – Подвижник не один, у него блаженный!

А р а т ы р ь (Овладевая собой). – Опять. Что еще надо этому?

Т и м е л и х. Укрепляет. Рассказывает свое житие.

А р а т ы р ь. Ну, это ничего. Вреда не будет. – (Вспоминает). – За Смертью послал?

Т и м е л и х. Еще с утра. Она совсем остервенела, так и косит. Ей тоже завтра отдых.

А р а т ы р ь. Карга на нас сердита?

Т и м е л и х. Да сердита – за ту ночь. – Ты погорячился. И зачем было путать старую чертовку?

А р а т ы р ь (Вспыхнув). – Старый черт!

В е с т н и к (Запыхавшись, к А р а т ы р ю). – Смерть прийти не может.

А р а т ы р ь и Т и м е л и х. Почему?

В е с т н и к. Ей нет указа.

А р а т ы р ь. Какого ей указа?

Т и м е л и х. Ей нет указа, и притом, окончив работу, она пойдет в баню. Завтра именинный день.

А р а т ы р ь. Старая хрычовка.

Т и м е л и х. Ступай.

В е с т н и к уходит.

А р а т ы р ь (С беспокойством). – Наших никого?

Т и м е л и х. Все по церквам, осталась одна рвань.

А р а т ы р ь (Неуверенный в Т и м е л и хе). – Мы должны исполнить. Нынче конец испытаний. Нас двое. Будем заодно.

Т и м е л и х (Гордо). – Пора.

А р а т ы р ь и Т и м е л и х скрываются во тьме.

Сцена II

П р и в р а т н и к и Г р е ш н а я д е в а

Страсти кончились и за ограду из церкви доносится пение ирмосов.

В о л н о ю м о р с к о ю с к р ы в ш е г о д р е в л е г о н и т е л я м у ч и т е л я, п о д з е м л е ю с к р ы ш а с п а с е н н ы х о т р о ц ы: н о м ы, я к о о т р о к о в и ц ы, Г о с п о д е в и п о е м, с л а в н о б о п р о с л а в и с я.

П р и в р а т н и к (Дремавший на скамейке, поднялся). – Вот уж и Пасха. Привел Бог! Хорошо на Пасхе! Ждешь ее, ждешь, измаешься на стояниях, а она и придет, красная. Бывало, как в звонарях служил, подходит этот час, лезешь, бывало, на колокольню, а мороз так тебя всего и ест, а потом, как грянешь в колокол... Последний разбойник в этот день как самый первый святой делается. Только что Дьяволу скучно, – у него, у темного, все чистый понедельник. И хорошо помереть на Пасхе, прямо в рай. – Пойти приложиться к Плащанице. – (Скрывается в воротах).

Пение ирмосов продолжается, кончают.

Н е р ы д а й М е н е М а т и, з р я щ е в о г р о б е, Е г о ж е в о ч р е в е б е з С е м е н е з а ч а л а е с и С ы н а: в о с т а н у б о и п р о с л а в л ю с я, и в о з н е с у с о с л а в о ю н е п р е с т а н н о, я к о Б о г, в е р о ю и л ю б о в и ю Т я в е л и ч а ю щ а я.

Г р е ш н а я д е в а (Вбегает из-за ограды, нарядная, в оборванном наряде. Она остановилась у колодца, смотрит вокруг, она одна). –Вытолкали меня из церкви, – вырвали мою пасху, растоптали, не дали приложиться к Плащанице. – Грешная я, последняя... Но разве я не смею? Разве Ты пришел для праведных? – Ты все знаешь! Тайные мысли, их никто не знает, Ты их знаешь, и зачем создал меня? Я одна. И нет мне места. Научи! Помоги! – (Не знает, куда деваться).

Сцена III

А р а т ы р ь, Т и м е л и х, Г р е ш н а я Д е в а,

П о д в и ж н и к, Ч е р т и.

А р а т ы р ь и Т и м е л и х (Мелькнувшие в аду, появляются на земле и с разных концов). – Пора – Пора.

Тьма на земле сгущается. Жуткое полунощное молчание. Старые обдрыпанные черти, живущие за ветхостью в аду, как в богадельне, почуяв развлечение, высыпают мышами из углов и щелей ада и пробираются тихонько на землю.

П е р в ы й ч е р т (С удовольствием). – Змий поднялся.

В т о р о й ч е р т. Теперь уж дудки! – тому несдобровать.

Т р е т и й ч е р т. Живьем поглотит.

Ч е т в е р т ы й ч е р т. Зря закопался. – Змия не осилишь. В царстве Змия все от века и во веки.

П е р в ы й ч е р т. Змий поднялся.

В т о р о й ч е р т. Огонь пышет из его пасти.

Т р е т и й ч е р т. Что-то будет?

Ч е т в е р т ы й ч е р т. Только бы успеть до звона.

П е р в ы й ч е р т. Га! – живой рукой сладит.

В т о р о й ч е р т. Звонарь полез на колокольню.

Т р е т и й ч е р т. Поднимают хоругви.

Ч е т в е р т ы й ч е р т. Зажигают свечи.

П е р в ы й ч е р т. Схряпает, успеет.

В т о р о й ч е р т (К третьему). – Не засти, за рогами не видно.

Т р е т и й ч е р т. А у тебя дрожит хвост.

Ч е р т и, переминаясь, лезут друг на друга, дрожат.

П е р в ы й ч е р т. Змий пошел.

В т о р о й ч е р т (Захлебываясь). – Сейчас поглотит.

Т р е т и й ч е р т. Змий пошел.

Ч е т в е р т ы й ч е р т. Змий победит.

П о д в и ж н и к (Из пещеры). – Боже мой, Боже, для чего Ты оставил меня!

П е р в ы й ч е р т. Как же, дери глотку!

В т о р о й ч е р т. Покричишь!

Т р е т и й ч е р т. Так тебя и услышат.

Ч е т в е р т ы й ч е р т. Посмотрим, братцы, придут ли спасать его? – (Обрывает жиденьким смешком).

П е р в ы й ч е р т (Кричит). – Змий победил!

В с е ч е р т и (Подпрыгивая и кружась в неистовстве). – Змий победитель! Змий победил!

Стена в пещере тает и в туманном свете видна раскрытая пасть 3мия, в которой очутился П о д в и ж н и к.

А р а т ы р ь (Нечеловечески изогнувшись, показывает П о д в и ж н и к у Г р е ш н у ю д е в у-Т у р и ц у). – Вот она! Даю тебе! Твоя!

Т и м е л и х в стороне, скрестив руки, наблюдает.

Г р е ш н а я д е в а (В озарении, истово). – Да воскреснет Бог – и разыдутся врази его.

И в миг молнией прорезается пещера – глухой гром и удар колокола за оградой, мелькнула свеча – и хлынул свет: Х р и с т о с в о с к р е с е и з м е р т в ы х!

А р а т ы р ь и Т и м е л и х (Корчась). – Проклятый!

Занавес.

ЭПИЛОГ

У Пещеры П о д в и ж н и ка. Начало звездной ночи.

Сцена I

А н г е л х р а н и т е л ь и А н г е л с м е р т и.

А н г е л с м е р т и. Я должен войти.

А н г е л х р а н и т е л ь. Тише. Он только что заснул.

А н г е л с м е р т и. Там ждут его на небесах.

А н г е л х р а н и т е л ь. Помедли! Весь вечер он молился.

А н г е л с м е р т и. Я не могу. – (Приотворяет дверь в пещеру и отступает). – У него свет!

А н г е л х р а н и т е л ь. С тех пор, как после испытаний на Пасху посетил его Господь, у него свет.

А н г е л с м е р т и. Страшусь, скоро явится сама. Он может испугаться.

А н г е л х р а н и т е л ь. Он Смерть однажды видел.

А н г е л с м е р т и. Она причинит ему жестокую боль, отлучая душу.

А н г е л х р а н и т е л ь. Лучше подождать.

А н г е л с м е р т и. Нет, я не могу, я должен. Там за его труды в награду готовится веселие на бесконечные века.

А н г е л х р а н и т е л ь. Его душа не хочет расставаться.

А н г е л с м е р т и (Колеблясь). – Меня послали.

А н г е л х р а н и т е л ь (Задерживая). – Ты много видел. Ты помнишь, как умирал законодавец Моисей?

А н г е л с м е р т и. Тогда я дважды возвращался, не решаясь вынуть душу. Сам Бог пришел, поцеловал его в уста и поцелуем принял душу. К Марии приходил царь Давид, играл на гуслях.

А н г е л х р а н и т е л ь (Испуганно). – Смерть!

Сцена II

А н г е л х р а н и т е л ь, А н г е л с м е р т и,

С м е р т ь, А р а т ы р ь и Т и м е л и х.

Появляется С м е р т ь на коне. А н г е л х р а н и т е л ь заслоняет вход в пещеру.

А н г е л с м е р т и. Час пришел.

С м е р т ь остановилась.

А р а т ы р ь (Внимательно читавший газету, вдруг забеспокоился, достал свиток и железный крюк, оправился и полез на землю. К Смерти). – Здравствуй, мать! Эх, бабушка, покормишь ли нас прошеным кусочком, попоишь ли козловым молоком?

С м е р т ь. Я разобью ему сердце.

А р а т ы р ь (Нехотя, как водится, к Ангелу хранителю). – Он наш!

А н г е л х р а н и т е л ь (Развертывает свиток). – Читай, вот свиток его дел. Ему сидеть в раю.

А р а т ы р ь. Ну что ж. Нам с тобой союза нет. Пришел по душу, бери.

(С м е р т ь слезает с коня и направляется к пещере).

А н г е л х р а н и т е л ь (КАнгелу смерти). – Скажи ей.

А н г е л с м е р т и (К С м е р т и) – Стой!

С м е р т ь. Я никого не милую, не норовлю. Моя любовь равна. Предо мною не идет вестник. Я послана от Господа Бога. Я – престрашная Смерть.

А н г е л с м е р т и раскрыл дверь пещеры и скрылся в свете, исходящем от закопанного П о д в и ж н и ка.

Т и м е л и х (Вернувшийся откуда-то в ад почти тотчас по появлении А р а т ы р я на земле, высунулся из ада; хриплым простуженным голосом, кивая по направлению к пещере). – Комедию ломают.

А р а т ы р ь (Увидя его, удивленно). – Ты вернулся?

Т и м е л и х. Наши взяли верх.

А р а т ы р ь. Много говорил?

Т и м е л и х. Воля, равность, тьма тем свобод!

А р а т ы р ь. Рабы!

С м е р т ь. Я не могу больше ждать.

А н г е л с м е р т и (Из пещеры). – Да будет!

С м е р т ь (Входя в пещеру). – Вот венец!

А н г е л х р а н и т е л ь. Упал на землю.

А н г е л с м е р т и. Душа, познай свое тело: в последнее воскресение ты снова возвратишься в него. Душа, познай свое тело! Душа, познай свое тело!

А н г е л х р а н и т е л ь. Предал дух свой сырой земле.

А н г е л с м е р т и. Мужайся, ты на земле сотворил волю Божью.

А н г е л х р а н и т е л ь. Радуйся, душа!

Через минуту из пещеры выходит А н г е л с м е р т и: он держит в руках завернутую в пелену праведную душу. А н г е л х р а н и т е л ь, остававшийся в дверях, следует за ним.

Т и м е л и х. Нет, ты постой! Надо посмотреть, не наша ли? – (И хотел было по привычке преследовать ангелов, но раздумал, потянулся, зевнул и стал не спеша с важностью спускаться в ад).

А р а т ы р ь (К Ангелу смерти). – Ну, попляши! – (Свернул из свитка трубу, приставил к губам, трубит).

А н г е л х р а н и т е л ь и А н г е л с м е р т и подымаются на небо.

С о с в я т ы м и у п о к о й д у ш у р а б а т в о е г о.

Сцена III

С м е р т ь, А р а т ы р ь и Т и м е л и х.

С м е р т ь (Вышла из пещеры, плотно закрыла за собой дверь, села на коня и, обращаясь к публике, веще и свирепо). – Остынет труп. Не прикоснутся черви, нетленным останется до века. Но взятый из земли, вернется в землю: с каждым днем он будет погружаться, с каждым летом глубже – обнимет землю-мать, и волоса на голове его смешаются с травою. Когда уйдет весь в землю, знайте, настанет Страшный Суд. – (Уезжает).

А р а т ы р ь (Махая вслед Смерти, безнадежно). – Не прошибешь. – (И спускается в ад, к Т и м е л и ху). – Кладбищенская шлюха.

На колокольне звон по усопшему.

Занавес.

Конец всему представлению.

1907 г.

Главная

Содержание

Комментарии