АЛАЛЕЙ И ЛЕЙЛА
Пролог
1
Судьба – решитель любви и смерти сводит на разречье рек Две предназначенных души – двух странников, вышедших на землю в их первый день.
Они не помнят, когда и где встречались, они ничего не знают друг о друге, а как заветно прозвучало:
219
– Лейла.
– Алалей.
Судьба – решитель любви и смерти решила долю.
– Белая горлица Лейла, будем любить друг друга!
– Я с тобой и везде, Алалей!
И перед ними открылся путь – одна дорога.
2
Наречница нарекает странникам долю.
Доля их – счастье, но путь к счастью – тесен.
– Поведу вас лесами, речками, полем. Поведу в непроходимые земли через огонь и дальше дыбучим болотом – мышиными норами – змеиными тропами к Морю-Океану.
Там у Моря-Океана найдете долю, там у Моря-Океана я свяжу вашу нить с нитью счастливой доли, я скую ее с вашей, сварю ее с вашей нераздельно в одной брачной доле навек.
Лейла берет за руку Алалея.
И рука с рукой они идут в трудный свой путь за своей долей к Морю-Океану.
Корочуново царство
1
Заполдень. Зимние сумерки.
В мертвое поле вихрем врывается ветренник.
– Дед Корочун! Дед Корочун обходит дозором свое белое царство!
Буря, вьюга, метель – сестры вихря и семь братьев ветров откликнулись и несутся по мертвому полю.
Дремавшие снежные духи пробуждаются: встают снежницы-поморозницы, морозы трескнуты, ветрянницы, летит жемчужная лють, падает иней.
И завыла вьюга, вьется вихрь, замела метель-поземелица, закуделила.
220
2
Алалей и Лейла, застигнутые непогодой, заблудились. Под драковитым дубом ищут приют.
А метель идет на них, гонит, разделяет.
Разогнанные, они снова сходятся, жалуясь на свою злую долю.
Но корочунова сила глуха на их жалобы, еще злее бросается – не миновать!
Алалей и Лейла вырываются и бегут на огонек.
Приоткрыта дверь землянки, выглядывает Лесавка-ворогуша.
Лесавка скрывает их в землянке.
3
А дед Корочун тут как тут.
Расседает земля от мороза.
Тяжки и плящи морозы.
Царствует дед Корочун.
белые, черные – ночью,
будем петь и летать, не замолкнем;
серебром затканы одежды,
горят самоцветы,
вольные, чистые, цепкие,
нагоним, мы хлещем и бьем,
а встретим – берегись!
Срока нам нет,
и с обреченных не снимем проклятья;
сердце растравим:
будет сердце биться
безвыходно,
безрадостно,
безнадежно.
*
холодна зима –
белый снег.
221
*
не черные, не белые,
теплом не повеем,
мечемся, мечем печаль,
острые зубы, цепкие когти.
Свищем, горкуем, не знаем дороги;
кому жизнь не красна, нас зови
горевать свое горе –
горе не заплачет.
*
холодна зима –
белый снег.
*
не белые, не черные –
коляные,
не боимся ни пыток, ни муки –
сами пытаем.
Нет непогоды на нас.
нас не унять.
Встретим – бросим на горе,
встретим разлучим,
пустим по полю.
Люди, вы люди – безлюдье,
безудалое.
*
холодна зима –
белый снег.
*
как огонь, лютее огня,
не дрогнем в огне,
разгоним невзгоду, призарим,
запоем в три звонких, в три голоса,
222
заведем хоровод,
полетим по приволью;
с нами смерть –
машет костлявой, косовой рукой, –
стук-да-постук!
властница смерть,
нам своя воля гулять.
*
Царствует дед Корочун.
В белой шубе, потряхивая белыми лохмами, тряся сивой большой бородой, дед ударяет дубиною в пень.
И звенят зюзи-морозы, скребут коготками, аж воздух трещит и ломается.
Снежные духи жалуются на Лесавку: она приютила человечье отродье, нарушила их хоровод.
– Это она не дает нам гулять!
Гневен дед Корочун.
Он коротит дни – и дней не видать, только вечер и ночь: не попадайся!
– Непокорного палкой, так что секнет надвое кожа.
– На изменника семихвостая плетка, семь подхвостников: раз хлестнет – семь рубцов, другой – четырнадцать.
4
Приоткрыта дверь землянки, выглядывает Лесавка-ворогуша.
Лесавка заступается за Алалея и Лейлу.
– Оставь их, – просит она деда, – твою силу нельзя пересметить: тебе послушны и ветер и метель и буря.
А они одни, они оттуда – с небесных полей, странны и непохожи, не тронь их!
Хмурится дед и идет –
Расседает земля от мороза.
Звенят зюзи-морозы.
Уносясь, снежные духи вьются и воют.
Вьюга валит, – разворотила, нелегкая, дубья-колодья хоронит дорогу.
223
*
Выходи – выходи –
будем петь, полетим на свободе!
у вас света нет –
здесь огонь!
И, пылая, белоснежные, вьемся без сна –
выходи, выходи –
будем петь, сгорим на синем огне!
все, кто летает,
все собирайтесь,
снегом засыплем,
ветром завеем,
умчимся далеко – далеко – далеко – –
5
Вспыхивают звезды.
Звездная крепкая ночь.
Ясно и видно.
Алалей и Лейла выходят из землянки.
– Звезды – сестрицы!
– Серебряные.
– Я буду звезды считать, Алалей.
– Ты видишь, тянутся гуси: они несут стужу.
– Небесные гуси. Как много!
– Семизвездье.
– – –
– А твоя звезда, Лейла?
– А вон, эта вон – самая серебряная.
Звездная крепкая ночь.
Лесавка следом за ними.
–Путь ваш трудный, неблизкий. Надо медвежью силу, волчьи зубы, соколиные крылья, рыбью быстрь, рысьи когти, что бы дойти до Моря-Океана. Заставы, заторы. Страшной ведьмы Яги не миновать.
И дает им гребень:
– Бросишь гребень и станет лес.
224
Дает полотенце:
– Бросишь полотенце, протечет река.
Дает огниво:
– Бросишь огниво – горы загорятся.
Алалей и Лейла благодарят Лесавку за волшебный подарок.
И по звездам идут в свой незнаемый путь.
Вертимый велик-день
Зиму шли Алалей и Лейла по белым дорогам. Заставы, заторы – труден был путь.
Вот по синим проталинам с первым веем весенним завела их дорога – не миновать! – заманила к себе Баба-Яга в темную ночь огоньком-самоцветом.
*
Баба-Яга – она, как месяц: то стареет, то молодеет.
– Вчера она старая кваша и не посмотришь, а завтра посмотрит и сделает пьяным –
горька, как сажа,
сладка, как мед,
надменна, как вепрь,
язвительна, как слепень.
– Разрывает оковы, что нитку, захочет, Скоропита уймет, его ярое жало.
– Захочет, суше ветра иссушит, суше вихря, суше подкошенной травы.
Коловертыш – подрушный Яги: трусик не трусик кургузый.
– В зоб собирает ведьмину добычу.
– А спит в старой ступе – из ступы потому и торчит заячьим ухом залежаный войлок.
Коловертыш – страж Алалея и Лейлы.
– Без него ни на шаг, без него не дыхни, – коловертыш!
У Яги много всяких диковин:
меч-самосек,
топор-саморуб,
225
палка-самобойка,
гусли-самогуды,
скатерть-самобранка,
шапка-невидимка.
У Яги много горниц и тесных клетушек.
– Есть горница – золото – со всех концов тащут к Яге муравьи червонное золото.
– Есть горница – стол – за столом сидят семеро, сини, синее котла, и все, как один, без голов.
А в другие закрытые горницы не водил Коловертыш: небывалому страшно.
– Там жар, огни горят –
– Мигуны там помигивают.
– Свистуны там посвистывают.
– Стук, брякотня, безурядица.
– Говор, гул, шип –
– И покрик нежеланные.
Прижились у Яги два приятеля, два лисатые – Гад и Дад, два наушника.
– Нос крючком, голова сучком, брюшко ящичком, а все само жилиное и толкачиком.
Такие эти были Гад и Дад.
– Мороками бродят, все трогают, все нюхают.
– Подсматривают, подслушивают.
– А то в игры свои играть примутся дикие: либо угощают друг дружку головой о лавку, либо в окошко выбрасываются.
– Вихрастые, зубатые, страсть и взглянуть.
Такие эти были Гад и Дад.
Приглянулся Яге заревой Алалей.
Околдовала дикое сердце лисатых бело-алая Лейла.
Вертимый велик-день – праздник Ягиный. Алалей и Лейла просят Ягу отпустить их.
– Волчье время прошло, идти нам будет нестрашно. Какими путями, не знаем, но мы дойдем до Моря-Океана.
– Мы дойдем до Моря-Океана. Там наша доля.
226
Лейла берет за руку Алалея.
– Мы дойдем до Моря-Океана.
Море-Океан! – захохотала Яга, – ни рыба там не живет, ни птица не садится, а по ночам только синие бесы купаются.
– К Морю-Океану никто еще путно не добирался. А если который и доберется, плохо приходилось. Затея пустая! – поддакивают Яге Гад с Дадом.
– Думать нечего.
Яга стоить на своем.
Еще бы: так Алалея она не отпустит!
А лисатым без Лейлы жизни не надо.
Яга сажает Алалея рядом с собой в Скоропитов угол.
Гад и Дад у трона Яги.
И с ними Лейла.
А у ног Яги коловертыш.
Скоропитов угол – скоропитов череп, вокруг черепа ожерелье: сушеные змеи, кузнечики, песьи кости, ящерица, акулье перо, рога оленя.
– Вертимый велик-день!
– По подземным дорогам вышел Вындрик-зверь, отмыкает ключи.
– По небесным путям идет солнце на землю.
– В недрах земли пробудился первоцвет синеглазый.
– Воля лесу, полям и лугам.
Велит Яга коловертышу освободить Чучелу-чумичелу: держала его Яга зиму в отдушнике.
– Чучела-чумичела! – выкликает коловертыш Чучелу из отдушника.
Чучела-чумичела,
гороховая куличина,
подай челнок,
заметай шесток!
Из отдушника показывается мышиная головка.
– Чучела свернул себе шею в отдушнике: мазался мышиною мазью, у него и выросла мышиная головка!
Покручивая мышиной головкой, вылезает и сам Чучела.
227
Радости Чучелы нет и конца: он ходит на голове и вывертывает всякие выверты.
Радости Яги нет и конца: с ней Алалей, зачарует она Алалея – будет навеки с ней Алалей.
Яга дает Алалею золотую цепь – на цепи семицветный медвежий глаз.
– Станет страшно, надень и страха как не бывало.
Тешится Чучела.
Не отстают за чумичелой в острых хохолках пери и мери, шуды и луды – шуты и шутихи ягиные: сцепились куцые ногами и руками, катаются клубком, как гаденыши.
Не терпится Гаду и Даду: то-то б показать им свое перед Лейлою, – всех заткнут за пояс.
3
На вертимый пир собираются гости.
Прибегают кикиморы –
звонко тонкий звенит голосок.
А за ними Аука.
– Ау-ау!
– Тепла изба у Ауки – золотой мох.
– Круглый год вода от весеннего льда.
– Помело лапа медвежья.
– Много знает он сказок, колесом перевернется.
– И охоч попугать.
– Ау-ау!
С свистом листьев осенних в круге лесавок идет Лесовой –
шурша и свистя.
С ними Листин-слепышка.
А вот и сам Болибошка –
– Из-за озера, из-за черничного бора.
– Весь измоделый, востренький носик, рукастый.
– Заведет он в зыбель-болото, где сам леший ошупью ходит.
– Не видали ли, где я сумку потерял? – Поищите! – жалобно кличет.
228
– А сумки у него отродясь никакой и не было, это нарочно.
– Вот ты нагнешься искать, а он тут как тут, да на шею к тебе, да петлей и стянет.
– Не видали ль, где я сумку потерял? – Поищите!
Двенадцатиглазый Ховала –
плывмя плывет.
– Любо ему душною ночью полыхать каменным глазом в тяжелых склоненных колосьях.
Калечина скачет –
одна рука, одна нога, один глаз.
не покличет ли кто Калечину
погадать о вечере?
Упырь-царевич –
Болотняники с огоньками –
Ведьма Рогана –
из-за дикой степи, ковылевая.
Ведьма Летавица –
в чаровых красных сапожках. –
Если у нее их отнять, будет она для того человека все делать, только б вернул.
– Они ей, что птице легкое крылье.
Гад и Дад так и взарились на красные сапожки.
– Эх, стянуть бы да Лейле подарок, вот так сапожки!
Ведьма Лобаста –
с болота.
– Белая, что заячий пух, не попадись: защекочет до смерти!
Ведьма Коща –
– Она на все руки.
– Крадет язык, –
вся в языках.
как сук не ворочается,
как безымянному имени нет,
так и язык не ворочайся во рту –
229
– Скажет и станет немым человек.
За ведьмами Нежит
– колыбаются сивые космы.
– Нежит без души, без обличья.
– То медведем переступит, то утишится тише тихой скотины.
– То перекинется в куст, то огнем прожигает.
– То как старик сухоногий, то разудалым мальцом
– И опять как доска – без души, без обличья.
А за Нежитом нежить и нечисть –
из трущоб пропастей и расселин –
речные, луговые, озерные,
домовые и домихи,
дупляные, моховые, полевые,
облом, костолом, кожедер,
тяжкун, шатун, хитник,
лядащик, голохвост,
ярун, шпыня, куреха,
шандырь-шептун и шептуха.
Одни пыжились, словно куры при сноске – и топорщились и таращились.
Другие вприпрыжку – и тряслись и качались –
чернокровные, черномазые,
захлыщевные, забубенные,
игрунки, скакунки, хороводники.
Третьи тихие, тихоногие.
И подземные из глубинных ям и нор, из сырой холодной страны.
А за нечистью веем ведьмина дочка Зовутка.
*
Стала Зовутка –
звездою рассыпалась завивная коса,
230
И словно громом ударило.
Восхикала лебедью алая, раскинула крылья зарей –
не угнать ее в печь!
неугасимая, разжигает, знобит она кровь, истомленное сердце.
Ей откликнулась нечисть.
Загудел – –
щелк и ах и ау!
Застрекотал стрекозой – –
И пошел хоровод, завертелся –
в схватку,
стенкой,
кораблем,
против солнца,
посолонь.
– Вступим в круг, Алалей! – манит Яга.
Не идет.
Он один – хоровод разделил его с Лейлой – и глазами не может найти.
– Лейла! Лейла!
– Лейла, с нами! Пойдем в хоровод! – Гад и Дад неотступно.
– Алалей! – ищет Лейла.
– Лейла, хочешь, для тебя мы влезем в отдушник?
– Лейла, три зимы просидим!
– И пускай обмышатим.
– Пусть вырастут у нас мышиные головки.
Вихры еще больше взвихрились.
А в глазах – все готовы.
А в голосе – слезы.
– Лейла! Лейла!
– Алалей, час настал – в хоровод!
Яга вне себя: что ей делать, чем заставить, как привлечь к себе Алалея –
иззнобилась кровь, истомилось сердце.
231
– Алалей! – вдруг восхикала Лейлой Яга.
И бросив в глаза Алалея спрыг-траву – цвет купальский – отводит глаза.
И кукуя и клича, одна идет в хоровод.
Хоровод завился, завертелся –
поплыл кораблем.
А из плави вертимой в хмельном хороводе всполыхнулось чаровое видение.
4
Запалили костры –
Кипят котлы.
Исступленно, разрезая друг друга, мечутся кровавые
сполохи – души казненных и убиенных.
На синем ледяном троне Найняс – повелитель сполохов.
Перед Найнясом пляшет Лейла – не Лейла, Яга! – пляшет Лейла в глазах Алалея.
– Лейла! Лейла!
И сердце от радости бьется – тогда, в корочунову ночь, разлученный, он нашел ее –
– – –
– Белая Лейла перед кровавым Найнясом!
Не дышит, глаз не спускает, – и верит, не верит.
Нет, это она – пляшет Лейла перед кровавым Найнясом: наливаются кровью сполошьи глаза.
– Лейла! Лейла!
Все его сердце истерзано.
Обернувшись Лейлой, пляшет Яга –
то к Найнясу, дразня Алалея,
то к Алалею – всю душу измучила.
Алалей шаг ступил и другой ступил –
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
Алалей! Алалей! – кличет Лейла.
Да уж где, не услышит.
232
– Вернись, Алалей!
Все ее сердце истерзано.
Вдруг вспоминает: накидывает цепь на себя
с медвежьим глазом –
«Станет страшно, надень и страха как не бывало!»
И бесстрашно – через плывь хороводную – через гам, через визг – к Алалею.
– Алалей, я твоя Лейла! – берет его за руку.
Как от сна Алалей:
там не Лейла, там Яга пляшет
и нет никакого Найняса,
здесь его Лейла,
И рука с рукой – через гам, черев визг – вон из ягиной избушки.
А за ними и Гад и Дад.
Что лисатым с Ягой?
За Лейлой поползут и в огнь и в воду.
5
Все лежит влежку – измученное, истерзанное от угара неистового верчения.
Одна Яга пляшет.
Сама Яга пляшет – –
у! какою купальскою жутью завеяна пляска.
Но где же Алалей?
– Алалей!
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
Яга остолбенела.
Оглянулась.
Спохватилась Яга – догадалась! – рвет на себе свои золотые дыбучие космы –
да к ступе. –
Пусто место!
233
Лес – вода – огонь
1
Алалей и Лейла: в руках гребень, полотенце, огниво.
За Алалеем и Лейлой – Гад и Дад.
А за Гадом и Дадом в ступе Яга.
И с ней нежить и нечисть – из трущоб, пропастей, из расселин, речные, луговые, озерные, домовые и домихи, гуменные, листотрясы, корневые, дупляные, моховые, полевые, чужаки, наброжие, облом, костолом, кожедер, тяжкун, шатун, хищник, лядащик, голохвост, ярун, шпыня, куреха, шандырь-шептун и шептуха.
Еще один мах –
еще один скок –
настигнет Яга.
И позабыть им о Море-Океане.
– Едет, едет, и близко! – полошатся Гад с Дадом.
Лейла подняла гребень:
стань лес непроходим,
чтобы не было птице пролету,
зверю проходу,
яге проезду.
И бросила гребень –
и стал лес.
2
Мчится в ступе Яга –
Яге застава.
– Не пройти, не проехать.
Тут кто с чем –
и грызут и секут и рубят.
Расчищают дорогу.
234
А Яга как махнет помелом:
– Пусто место!
И нет ничего –
ушел лес под землю.
*
Мчится Яга –
И с ней нежить и нечисть.
Еще один мах –
еще один скок –
настигнет Яга.
– И позабудешь о Море-Океане.
– Едет, едет, и близко! – полошатся Гад с Дадом.
Лейла взмахнула полотенцем:
стань река широка,
потопи Бабу-Ягу,
всю ягиную силу.
И бросила полотенце –
и открылась река – быстротечная река.
3
Мчится в ступе Яга –
Яге застава.
Не переплывешь, не перескочишь!
Хлебнула Яга из речки, махнула помелом:
– Пусто место!
И нет ничего –
иссякла река – одни пески.
*
Мчится Яга –
И с ней нежить и нечисть.
235
Еще один мах –
еще один скок –
настигнет Яга.
– И позабудешь о Море-Океане.
– Едет, едет, и близко! – полошатся Гад с Дадом.
Лейла подняла огниво:
стань, гора, до неба,
загорись огнем-жаром,
чтобы не было птице пролету,
зверю проходу,
Яге проезду.
И бросила огниво –
и поднялись огненные горы.
4
Мчится в ступе Яга –
Яге застава.
Горят горы, шпарит огнем.
Рассвирепела Яга – с огнем не пошутишь! – и рвет и мечет.
– Пусто место!
И повернули назад к своей ягиной избушке.
И с ней нежит и нечисть – из трущоб, пропастей, из расселин, речные, луговые, озерные, домовые и домихи, гуменные, листотрясы, корневые, дупляные, моховые, полевые, чужаки, наброжие, облом, костолом, кожедер, тяжкун, шатун, хищник, лядащик, голохвост, ярун, шпыня, куреха, шандырь-шептун и шептуха.
И был слышен их свист за семижды семь перевертов.
5
Нет Яги, погасают горы.
Гад и Дад от радости, – и целы остались и Лейла с ними! – наскакивали друг на дружку.
236
– Это мы вас спасли, – хвастали они Алалею и Лейле, – не будь нас, попали б в лапы Яге, не сдобровать!
– Мы перехожие люди, мы бродим по свету от дерева до дерева, от каменья до каменья, мы идем за своей долей – к Морю-Океану. Где лежит Море-Океан?
– Да отсюда рукой подать.
– За медвежьей берлогой.
– Вот хорошо! значит, скоро.
– Нам все дороги известны: и к Морю-Океану и за Море-Океан, куда никогда еще никто не проникал.
– Мы вас доведем прямехонько.
И за Гадом и Дадом идут Алалей и Лейла в свой последний нетрудный путь.
Веснянка
1
На лесную весеннюю поляну слетелись лужанки –
золотые кудрятся их кудри.
На поляне, на теплой вечерней заре нежится сама Кострома.
Лужанки заводят игру –
Величают Кострому песней.
*
Гаснет красный вечерний край неба.
Улетели лужанки купаться в полой воде.
Убежала Костромушка к ключику испить ключевой воды.
Вышел месяц и тихо поплыл –
Алалей и Лейла одни.
Держатся крепко – рука с рукой.
Страшно и глухо, заказано место – зарочна поляна,
– Лесовик, лесовик, на тебе колокольчик, ты из леса, мы в лес!
Валежник и листья хрустят.
Гад и Дад, пропадавшие, опять нагоняют.
237
– Замыслили лисатые неладно.
– Выведут они Алалея и Лейлу да совсем не на ту дорогу, а совсем на другую.
– Не к Морю-Океану, а в свое лесное гнездо.
– Там изведут они Алалея, а Лейлу у себя оставят – в гнезде.
2
Месяц низко опустил рога.
Нет, не до сна в весеннюю ночь.
Закружило –
все манится.
Как хороша весенняя ночь!
Гад и Дад уселись под березу, заиграли на дудочках.
ясный яр отомкнул землю,
огненный, разбудил черную землю,
пришел май с ясными днями,
поднял и слил яроводье;
и текут безуемно гульливые реки –
гуляй, поколь воля!
днем и ночью заливаются – свищут
певчие птицы,
перелетные, не обошли, не забыли
наши края –
гуляй, поколь воля!
падают алой зарей тихие росы,
рано солнце играет,
соловьиные дни –
гуляй, поколь воля!
ночь обымает,
ночь загорелась,
затянули на буйвищах песню,
веет с жальников медом
и сыченной брагой –
разъяренилась песня.
238
гуляй, поколь воля!
там за рекой старики стали
в круги
трогают землю:
пусть провещает судина
долю ярому сердцу!
и жеребья кинуты –
гуляй, поколь воля!
слышишь ярое сердце,
похолодело:
резвый жеребий выпал –
злая доля досталась
ярому сердцу.
Древяницы и травяницы, заслышав весеннюю дудочку, вышли из трав и деревьев.
И томнуют по лугу.
Глухо и грустно зашумело в лесу.
3
А там росяники тихо серебром повисают.
Древяницы и травяницы томнуют.
И Лейла, томнуя, напевает колыбельную песню.
Гад и Дад зачарованы песней, сладко заснули.
Снится им Лейла –
в чаровных красных сапожках
А займется заря, проснутся, –
Лейлы и нет!
И пойдут одни в свое лесное гнездо.
Или пусть никогда б не проснуться!
Древяницы и травяницы заняли всю поляну, закликают в свой хоровод.
239
4
Зеленый поплыл хоровод – –
к нам!
Торопитесь весенние ветры!
Грачи прилетели,
пробила лед щука,
вскрылись реки – текут говорливые,
и распушилася верба.
Эй, ты – весна!
Ой, лелю, ой, лелю, весна!
Уж прошумели грозолетные тучи,
неразгонные, дождем пролились
студеницы,
и ударило молотом в камень –
в зеленый дуб прямо под корень.
Эй, ты – весна!
ой, лелю, ой лелю, весна!
По теплому небу алым развоем
наливается роза-заря,
алый вечер угас.
Темная стрига тьму собирает
для ночи.
Ночь кипит –
распущены темные косы,
а куда ни взглянешь –
звезды.
Но моя душа полней печали.
Эй, ты – весна!
ой, лелю, ой, лелю, весна!
К нам!
Торопитесь весенние ветры!
240
Уж восходит из недр ночи
красное солнце,
разрываются тяжкие цепи –
низвергается стрига.
И несутся весенние ветры
из вечного лета,
несут, колыхая, на крыльях
семена лесу и полю,
а сердцу – любовь.
И навевают горячую
в сердце.
Хоровод венчает Алалея и Лейлу весенним венком.
5
Идеть Мара-Марена –
изнимает тоскою дорогу.
Кукует тихо и грустно.
Клокочет кипучий ключ.
Шумят на шатучей осине листья без ветра.
Завился хоровод –
вьется, как хмель.
– Скоро, скоро забрезжит, легкий ветер уж веет!
– Там Моряна волны колышет.
– И, ровно колоколо, бьет море.
– Непокорное, необъятное Море-Океан.
Мара-Марена с полпути оглянулась –
загляделись печальные очи.
И далеко звездой просветила.
Алалей и Лейла выходят из хоровода.
И идут по звезде –
Росяники серебром повисают.
Древяницы и травяницы, расплетаясь, томнуют.
241
Эпилог
1
Тихо идут по последней тропинке –
Наречница, присудившая счастливую долю, звездою ведет Алалея и Лейлу.
По лунному ягелю поднялись на вершину скалы.
Занимаясь, заря осыпается розами в море.
– Море-Океан!
Тут найдут они свою долю.
Тут исполнится зарок любви.
– Я свяжу вашу нить с нитью счастливой доли, я скую ее с вашей, сварю ее с вашей нераздельно в одной брачной доле навек.
И волшебною нитью Наречница вяжет руки.
2
– Алалей!
– Лейла!
Алалей горячо обнял Лейлу.
Так крылатое красное солнце обнимает белокрылую землю.
И сквозь зарю – зарее зари – ударило солнце –
упали тяжкие цепи,
низвергается темная стрига.
– Златорукое, возносит руки над миром.
– Зарное, нет ему облака, чтобы закрыться.
– Золотым просом рассыпает лучи.
– Захватит всю землю.
Радуйся, солнце,
цвет крылатый!
Былокрылая путь-дорога – надземная – открывается в выси.
И легко, как на крыльях, рука с рукой ступают по ней Алалей и Лейла.
242
– Шумело море, как гусли –
– Со звоном половодья звонко по литым серебряным струнам била волна –
– Бежала говорливая, несла счастливую долю.
Радуйся, солнце!
1913–1921