КОММЕНТАРИИ

КОРЯВКА

Впервые опубликовано: Нива. 1914. № 9. 1 марта. С. 162–169; № 10. 8 марта С. 182–189; под названием «Несекомая пуповина».

Прижизненные издания: Ремизов А. Весеннее порошье: Рассказы. Пг.: Сирин, 1915. С. 171–208 (под названием «Павочка»); Ремизов А. Корявка: Повесть. Берлин: Изд. Е. А. Гутнова, 1922. (Б-ка Сполохи).

Архивные источники: Неавторизованная машинопись (начало и конец повести) под названием «Корявка» с датировкой в конце текста: 1914–1922 (ГЛМ. Ф. 156. Оп. 1. Ед. хр. 5).

Печатается по изданию 1922 г. с сохранением особенностей авторской пунктуации и отдельных словоупотреблений.

 

Текст рассказа в течение своей печатной истории сменил три названия, повлекшие перекодировку содержания в соответствии с объективированным в заголовке «углом зрения» на историю, по замыслу автора, содержащую преобразование банального сюжета о безответной любви в мистическую мистерию о любви вечной, сохраняемой человеческой Душой. Смысл первоначального названия («Несекомая пуповина») был спрятан в тексте и характеризовал натуру главного героя – Ивана Александровича Галузина, подспудно ассоциируемую с философскими воззрениями В. В. Розанова на метафизику пола и любви. В 1915 г. рассказ был включен Ремизовым в авторский сборник «Весеннее порошье» и получил название «Павочка». Благодаря переименованию в центре повествования оказался другой равноправный персонаж – беспечная девушка с «говорящим» именем. Настоящее полное имя героини является русифицированным вариантом римского Паулина, что означает «скромная», «маленькая». Представленный Ремизовым типаж соответствует образу женщины-ребенка со всеми проявлениями этого характера, прямо противоположными обаятельной внешности, которые вроде и не заслуживают осуждения в силу ее природного простодушия и беспечности, но и небезопасны для окружающих. Павочка мало подходит под характеристику скромницы. Собственно, и смысловая окраска уменьшительной формы ее имени соотносится в русском языке со словом «пава» – самка павлина, а в переносном значении – женщина с горделивой осанкой. Так неза-

734

метно из имени героини, почти рефлекторно вызывающего симпатию к ее обладательнице, проявляется, скрытый и приниженный образ самодовольной бесчувственной «особи». В контексте взаимоотношений героини с Галузиным этот типаж генетически заключает в себе архетипические свойства известной героини романа Сервантеса «Дон Кихот». В глазах влюбленного сумасшедшего Галузина-Дон Кихота Павочка-Альдонса предстает прекрасной Дульсинеей. Именно под названием «Павочка», в редакции, повторяющей первую публикацию на страницах ж. «Нива», рассказ впервые попал в поле зрения критиков. Несмотря на то, что это произведение являлось всего лишь малой частью авторского сборника «Весеннее порошье» его тематика, оригинальность повествовательной манеры и особенности авторской позиции были отдельно отмечены в статье В. Г. Голикова «Мравий прах, молья пыль в мастерской златобрилльянтщика. Весеннее порошье. Рассказы Алексея Ремизова». Впервые в литературной критике отчетливо объективировалась индивидуальная способность писателя описывать «двоемирие» – видимые и оборотные (потусторонние) образы реальных явлений: «Он < Ремизов> находится на какой-то грани между реализмом и идеализмом, живет в двух мирах и видит двойным зрением – нашим и не нашим. Он даже охотнее создает свой собственный мир – полуреальный, полуфантастический. В этом мире черти играют свою роль, как люди, причудливые сочетания предметов, сцепления невероятностей кажутся естественными, лица и души, вследствие двойного освещения, принимают особую окраску» (Вестник Знания. 1915. № 12. С. 802). Автор статьи не оставил без внимания и принцип обратимости явлений, придавший рассказу философское наполнение: «Вам смешон этот плоский и тупой Иван Александрович-Балда Балдович, – "несекомая пуповина мироздания", как его провозгласил в восхищении друг Корявка. Но скоро художник, силой своего поэтического проникновения, сотворит перед вами чудо: сделает из этого забавного и пошловатого чудака лицо патетическое и мистическое. Он совлечет случайную, уродливую земную оболочку и покажет извечную душу человеческую, в пространстве между мирами, – одну, с ее извечной любовью и извечной тоской...»; «Как будто бы эта странная душа, – фантастическая греза художника, – утратив все остальные свойства человеческих душ, превратилась в одну чистейшую эссенцию любви. И вот – маленький забавный человечек, комочек праха, прихотью поэта, или, скорее, его сочувственным внутренним зрением, проникающим в самую сущность сердца человеческого, сквозь все его поверхностные наслоения, преображен в Душу любви – надмирной, извечной и трагической» (Там же. С. 803, 805). Так, впервые в критической рецепции творчества Ремизова была зафиксирована его отчетливая ин-

735

тенция к созданию философии жизни, основными категориями которой становятся Душа, Любовь (Эрос) и Судьба.

В первый год эмиграции, находясь в Берлине, Ремизов вновь вернулся к рассказу, подвергнув текст значительной переработке. Появилось иное жанровое определение – «повесть» и вступительная интродукция автобиографического характера под названием «Автограф», датированная 17 мая 1922 г. Другим принципиальным нововведением стало изменение имени главного героя Ивана Александровича – теперь он был наречен Петром Ивановичем. Возникло и новое название «Корявка», которое, соответственно предшествующей авторской логике, было ориентировано на третьего «главного героя» повести – верного друга Галузина чиновника сенатского архива с забавной фамилией. Впечатление, связанное с Корявкой – героя по всем признакам характера «второстепенного», вызывает литературные аллюзии в диапазоне – от «дальнего родственника» Санчо Пансо при Дон Кихоте до более близкого – мелкого чиновника Алексеева при Иване Ильиче Обломове. Причем последнее «родство» по внешней незаметности и мизерабельности образа Алексея Тимофеевича Корявки кажется, на первый взгляд, наиболее реалистичным. Однако принцип обратимости образов и явлений, положенный Ремизовым в основание произведения, разрушает эти аналогии. Благодаря перестановке «мест слагаемых» Ремизов, уже третий раз со времени первой публикации рассказа в 1914 г., моделировал новые смыслы, потенциально содержавшиеся в этом тексте. В результате произошла перестройка и с точки зрения значимости всех персонажей для философского подтекста этого произведения. Берлинская редакция содержит также существенные изменения нарративного строя: наряду с новой разбивкой на дополнительные части посредством астерисков, текст получил более выраженную ритмическую организацию повествования, которая особенно в заключительной части, при описании стихии наводнения, приближалась к поэтическому дискурсу. Автобиографический характер построения отдельных эпизодов повести и принципиальная множественность прототипов, к которым восходят образы ее героев, раскрыт Ремизовым в инскрипте, оставленном на личном экземпляре книги «Корявка»: «Сколько таврических воспоминаний связано с этим Корявкой / Петр Иванович – это Нерадовский / Балда Балдович и Сенека <Гераклит. – зчркн. – Е. О.>, учитель Александра Македонского / это от В. С. Миролюбова / Доктор – конечно, Нюренберг / а привидение лунатическое от Терещенок и от Акопенки тут перепало что-то про фельдшера....» (ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 1. Ед. хр. 100).

 

С. 433. ...как подует, тут из пушки и бахнут... – Традиция сигнального выстрела из вестовой пушки, расположенной на бастионе

736

Нарышкина в Петропавловской крепости, была установлена с первых лет строительства города и первоначально служила оповещением наступления полудня, окончания работ, торжественных событий и начала наводнений. Сохранявшийся до начала 1920-х гг. обычай в настоящее время редуцирован до пушечного залпа в полдень.

С. 433. ...возвращались мы с Павлом Елисеевичем Щеголевым домой с обезьяньих именин от князя обезьяньего и уставщика обезьянского Михаила Михайловича Исаева. – П. Е. Щеголев (см. о нем в комм. к с. 327) стал обладателем одной из первых, изготовленных Ремизовым «обезьяньих» грамот. В конце января 1917 г. Щеголев был удостоен милости царя Асыки, даровавшего ему титул «обезьяньего князя». Подробнее о Щеголеве в Обезвелволпале см.: Обатнина Е. Царь Асыка и его подданные: Обезьянья Великая и Вольная Палата А. М. Ремизова в лицах и документах. СПб., 2001. С. 13–30. Михаил Михайлович Исаев (ок. 1870 – после 1948) – юрист, приват-доцент Санкт-Петербургского университета; в табели о рангах Обезвелволпала – «кавалер первой степени с мечами» (1917); «князь и уставщик (кодификатор) обезьянский», «приват-доцент уголовного права», «кавказский пулеметчик», «красноармеец отряда Мстиславского» (1921–1922 ). См.: Там же. С. 346.

       Павел Елисеевич говорил по-персидски. – Знание фарси Щеголев приобрел на персидско-армянском отделении факультета восточных языков Санкт-Петербургского университета, на который поступил в 1895 г. Впоследствии, когда Щеголев стал студентом историко-филологического факультета, он написал исследование, посвященное источникам и содержанию «Сказания Афродитиана о бывшем в Персидской земле чуде» – переводного новозаветного памятника апокрифичечкой литературы. См.: Щеголев П. Е. Очерки истории отуреченной литературы. Сказание о Афродитиане. СПб., 1899. (Известия Отделения русского языка и словесности Императорской Академии Наук. 1899. Т. IV. Кн. 1). О значении историко-литературного вклада Щеголева см.: Бобров А. Г. Апокрифическое «Сказание Афродитиана» в литературе и книжности Древней Руси: Исследование и тексты. СПб., 1994. С. 10.

С. 434. ...но не осилев – еще бы! – Мощное телосложение Щеголева сочеталось с его природным оптимизмом. Ремизов охарактеризовал своего товарища в шуточном некрологе, написанном ко дню его освобождения из под надзора полиции по случаю окончания срока вологодской ссылки. См.: Обатнина Е. Царь Асыка и его подданные. С. 22–29.

Евгений Александрович Гутнов ~ кавалер обезьяньего знака ~ за доброе книгопечатание возведен на Пасху 1922 года... – Е. А. Гутнов (1888 – не ранее 1968; сообщено В. Б. Кудрявцевым) – владелец из-

737

дательства в Берлине, выпускавший там же журнал литературы, науки и искусства «Сполохи» (1921–1923), а также журнал современной культуры «Мысль и труд» (1922). Очевидно, возведение Гутнова в «кавалеры обезьяньего знака» было произведено в связи с выходом в его издательстве в апреле 1922 г. книги Ремизова «Ахру. Повесть Петербургская».

С. 434. ...в Шарлоттенбурге в Аффенрате. –Шарлоттенбург – район Берлина, в котором в 1921–1923 гг. проживал Ремизов. «Affenrat> (нем. Обезьяний Совет) – составленный Ремизовым список членов общества с приведением полных званий и титулов. Об этом документе см.: Обатнина Е. Царь Асыка и его подданные. С. 226–233.

...б. канцелярист cancellarius Алексей Ремизов. – Типичная самоидентификация Ремизова, характерная для обезьяньих грамот эмигрантского периода. До отъезда из России на обезьяньих документах весны – начала лета 1921 г. он подписывался как «б<ывший> канцелярист» и «политком» Обезвелволпала.

С. 435. ...объяснять такую связанность человеческую перевоплощением нашим, как это вздумал один верующий в перевоплощение знаток – значит ни больше ни меньше как пальцем попасть в небо. – Очевидный намек на основоположника антропософии Р. Штейнера, одним из важнейших элементов учения которого является принцип перевоплощения душ, или реинкарнации.

...петушка ~ съел и на косточках его валялся, и вот будто бы по тому-то... – Подразумевается мотив жертвоприношения петуха, сохранявшийся в славянских обрядах и связанный с представлениями о сакральной птице, воплощающей солнце, энергию жизни (в том числе и мужское начало) и даже повторное рождение: являясь символом солнца (поднимающегося в зените и заходящего), его магическая сила распространяется и на царство мертвых. Ср.: «Причастность петуха и к царству жизни, света, и к царству смерти, тьмы, делает этот образ способным к моделированию всего комплекса жизнь – смерть – новое рождение...» (Гладкий В. Д. Славянский мир I–XVI в.: Энциклопедический словарь. М., 2001. С. 478).

...вся эта осла бритве... – «Оселок бритве», или брусок точильного камня, на котором правят острие бритвы.

...и соль земли... – Здесь подразумевается расхожее представление об интеллигенции и ее роли в историко-культурном процессе.

С. 436. ...по большим праздникам ~ по двунадесятым... – В церковном уставе так называются двенадцать особо чтимых великих праздников. См. подробнее в комм. к с. 30.

Лихо одноглазое – традиционный персонаж русской народной сказки, воплощение горя, демон злой судьбы и несчастий, имевший

738

образ одноглазой старухи, чудовища или странника, ходящего от дома к дому.

С. 436. Бес Зефеус – персонаж, известный по разным спискам древнерусского памятника агиографии «Житие Авраамия Ростовского» (не ранее XV в.) под именем Зефеог или Зефеус. Являвшийся в разных обличиях – и «аки дым черн и смраден»», и в образе «воина люта зело» – этот «старый ненавистник добру дьявол» вступил в противоборство с основателем Богоявленского монастыря в Ростове Авраамием, однако был побежден духовной силой преподобного. См.: Великие Минеи Четии, собранные всероссийским митрополитом Макарием. Октябрь, дни 19–31. СПб., 1880. Стб. 2025–2032). Ср. также: «Бес же, не могий святаго запрещениа стерпети, абие въстрепета. И нача, трепеща, глаголати: аз есмь бес Зефеус, искони ненавидяй добра роду человеческому, паче же иноком» (цит. по: Никитина Т. О второй редакции жития преподобного Авраамия Ростовского // Макарьевские чтения. Вып. VII: Монастыри России. Можайск, 2000. С. 463). Русский перевод Жития см.: Древнерусские предания (XI–XVI вв.) / Под ред. В. В. Кускова. М., 1982. С. 135–141.

...знамечко тут на шейке... – родимое пятно.

С. 437. Кощёнка – уменьшительное, как кошечка.

Ротонда – верхняя женская одежда в виде длинной накидки без рукавов.

С. 438. И думаю я, что, в виду важности открытия, любой и самый крысиный из крысиного подполья лишил бы себя удовольствия чаю попить с баранками... – Тема «крысиного подполья» восходит к «Запискам из подполья». Ср.: «Там, в своем мерзком, вонючем подполье, наша обиженная мышь немедленно погружается в холодную, ядовитую и, главное, вековечную злость» (Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 5. Л., 1973. С. 104) и знаменитому риторическому вопросу «подпольного человека»: «Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить» (Там же. С. 174).

С. 439. ...гостившая в Павловске. – Традиционное место загородного отдыха петербуржцев, где располагались летние дачи. Топографическая подробность, раскрывающая коннотации повести с романом Достоевского «Идиот», события которого отчасти совершаются на даче в Павловске. Персонажи повести являются сниженным, травестийными двойниками героев Достоевского: Епанчины – Ерыгины, князь Мышкин – Галузин. Павочка в этой системе предполагаемых соответствий может быть интерпретирована как пародийный антипод обобщенного образа Настасьи Филипповны и Аглаи Епанчиной.

С. 440. ...астральное тело... – пространство вокруг физического тела человека, в границах которого находится сознание во время сна;

739

термин теософии и антропософии, восходящий к Парацельсу; по Р. Штейнеру – «душевное тело», или «душа ощущающая».

С. 441. Таинственные явления допускал Петр Иванович исключительно и только в крещенские вечера... – Крещенский вечер (сочельник) 5 (18) января предшествует Празднику Богоявления 6 (19) января; в народной традиции в этот вечер было приято гадать на будущее.

С. 444. Щечилы – от щечить – говорить скороговоркой.

С. 447. Карлсбад – старое название Карловых Вар, курортного города в Чехии.

С. 449. ...неменее чудесная повесть о Петре, как Петр ~ высиживал в огненной шпруделевой ванне ни много, ни мало круглые сутки... – Обращенные в легенду подробности биографии Петра I. Речь идет о ваннах с минеральной водой на бальнеологическом курорте в Карлсбаде. Впервые Петр I посетил Карлсбад в сентябре 1711 г. и испробовал на себе местный способ лечения водами от преследовавших его приступов «перемежающейся лихорадки», «скорбута» и болезни мочевого пузыря. Тогда методы водолечения сильно отличались от современных: «Прежде всего воду пили не у источников, как это принято теперь, и не во время прогулки, а на дому, сидя и даже лежа в кровати, нередко в жарко натопленной комнате. Весьма вероятно, что Петр лечился именно так, тем более, что, как известно, Царь очень любил тепло. Лечение начиналось с того, что пациент пил воду (Шпрудель) в продолжение 7–10 дней, начиная с 15–18 кружек в день и прибавляя затем по кружке, пока число их не достигало 30–40 в день. Затем пациент принимал ванны в течение 2–3 дней» (Военский К. Петр I в Карлсбаде в 1711 и 1712 годах. СПб., 1908. С. 13–14). Ремизов проходил курс такого водолечения летом 1914 г.: «Наконец выбрались мы из Карлсбада <...> шпруделевые ванны помогли, но от воды отощал» (РНБ. Ф. 124. Ед. хр. 3621. Л. 16; письмо Э. П. Юргенсону от 8 июля).

...скучала от пуповской музыки, симфонических концертов и гранатных магазинов. – Реалии курортной жизни, в частности, ювелирные магазины, торгующие украшениями из богемского граната, и эстрадная музыка ресторанов гранд-отеля «Пупп» («Pupp»).

...дрожали над своими кружками... – Разнообразные кружки-поильники для медленного питья целебных минеральных вод – один из атрибутов курортной жизни «на водах».

С. 450. Каждый гимназист обязан был дать ей свой серебряный герб... – Речь идет об эмблемах на околышах гимназических фуражек с изображением двух серебряных пальмовых ветвей, обрамлявших инициалы города, номер гимназии и букву «Г».

С. 452. ...посулил часы с кукушкой – заветная мечта Корявки! – Ср. письмо Ремизова А. А. Блоку, написанное 11 июля 1911 г. из Швейцарии, известной мастерским изготовлением часов: «А часы с ку-

740

кушкою, о которых мечтал, мне не придется купить. Есть тут одно здание – башня, так на этой башне часы с кукушкою: кукушка маленька вылетает, малюсенькая, а кукует, за озером слышно» (<Блок А. А.> Переписка с А. М. Ремизовым (1905–1920) / Вступ. ст. 3. Г. Минц. Публ. и комм. А. П. Юловой // ЛН. Т. 92: Александр Блок. Новые материалы и исследования. Кн. 2. М., 1981. С. 96). Вожделенные часы с кукушкой появились в квартире Ремизова только в 1924 г. (подарок Ю. К. Балтрушайтиса). С этого времени они стали неизменной интерьерной деталью кабинета писателя, а сама комната стала называться «кукушкиной». Ср. описание последней парижской квартиры Ремизова на улице Буало: «"Кукушкина" носила свое название по тому, что в ней находились часы с гирями и кукушкой, давно испорченные, хотя от времени до времени их заводили, по старой памяти, и кукушка невпопад куковала» (Никитин Н. П. «Кукушкина» (памяти А. М. Ремизова): Воспоминания // Ремизов А. Павлиньим пером / Сост., вступ. статья и прим. Н. Ю. Грякаловой. СПб., 1994. С. 214).

С. 452. ...нитунис. – В первой редакции рассказа (Нива. 1914. № 10) слово сопровождалось авторским комментарием: «ни то ни сё» (С. 182).

С. 453. Оскорд – род топора с длинной рукоятью (XVII в.).

С. 454. Вербное воскресенье – последнее воскресенье перед Пасхой, праздник в память о въезде Господнем в Иерусалим. В русской традиции верба заменяет пальмовые ветви (вайи), которыми приветствовали Иисуса Христа.

...при Александре Македонском Сенека находился. – Ошибочное утверждение, которое восходит к реальному эпизоду: «"Аполлон" не "Журнал для всех" с редактором В. С. Миролюбовым, прозванным Сенекой: поправил в статье Лундберга Аристотеля на Сенеку (учитель Александра Македонского)...» (Ремизов А. М. Мышкина дудочка // Петербургский буерак-РК X. С. 36). Ср. также надпись Ремизова на личном экземпляре книги «Корявка», приведенную в преамбуле к комментариям (наст. том, с. 736).

С. 455. Ты меня, Алексей Тимофеевич, называй ~ Балда Балдович... – Ср. сходный эпизод, описывающий отношения Ремизова с В. В. Розановым. «В игре и в откровенные минуты В. В. <Розанов> говорил "ты", а себя называл Василием <...> – Не Василий Васильевич, а Балда Балдович. Так я должен был называть В. В.» (Ремизов А. Кукха. Розановы письма. СПб., 2011. С. 80. (Литературные памятники)). Под этим же именем Розанов упоминается и в «Разрядной росписи людям Обезьяньей Великой и Вольной палаты», составленной со слов Ремизова С. Я. Осиповым (ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 2. Ед. хр. 13. Л. 46).

...и был глагольлив, что вергаса... – болтлив, как тараторка.

741

С. 456. Мироносицы – Святые жены, принесшие миро (благовонное масло) для помазанья Иисуса Христа во гробе.

С. 457. «Нива» – популярный еженедельный иллюстрированный журнал литературы, политики и современной жизни, издававшийся в Петербурге «Товариществом А. Ф. Маркс» с 1870 по 1918 г.

С. 459. Воздвиженье – церковный праздник Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня (14 сентября).

С. 463. Или это ангел, водящий облаки... – Очевидно, аллюзия к тексту «Автографа», служащему интродукцией к повести. Здесь обозначено время действия – «ветровая ночь» «в Михайлов день» – 8 (21) ноября – православный праздник Собора Архангела Михаила и всех небесных сил бесплотных. В библейской мифологии Михаил – небесный воин, противостоящий нечистой силе. Недаром в описываемую ночь, когда погиб Петр Иванович Галузин, Корявке снились черти. Мифологический подтекст этой роковой ночи также подтверждается фольклорными источниками. В частности, в обрядах славянских народов Михаилу приписывается власть над шквальными ветрами, а в поверьях южных славян в его ведении также оказывались мертвые души, поэтому в Михайлов день молились о «легкой» смерти (Валенцова М. М., Узенёва Е. С. Михаил св. // Славянские древности: Этнолингвистический словарь / Под ред. Н. И. Толстого. Т. 3. М., 2004. С. 254–257). Церковнославянская форма склонения слова «облако» во множественном числе подчеркивает коннотацию с образом архангела Михаила, возможно, именно таким образом представленного в апокрифах или народных лубках.

Ветер несметный... – неисчислимый; здесь в значении несметной (чудовищной) силы.

...и нет поруки. – Здесь порука в значении защиты (ручательства).

С. 468. Завечен – от слова «заветный», т. е. предназначен судьбой.

742