Научная деятельность | Список трудов I Архивные фотоматериалы
Одной из своих книг — сборнику «Из истории английской литературы» (1960) — М. П. Алексеев предпослал эпиграф, заимствованный из Чосера:
На старом поле каждый год
Родится новая пшеница;
Из старых книг, как срок придет,
Познанье новое родится.
(Перевод Б. Б. Томашевского)
Эти слова можно поставить эпиграфом ко всей деятельности ученого: он обращается к «старым книгам» не ради них самих, но для того чтобы создать «познанье новое», нужное его современникам; классическая литература прошлого, благодаря его усилиям, активно включается в нашу культуру.
М. П. Алексеев родился 5 июня (24 мая) 1896 г. в Киеве в семье инженера путей сообщения. С детских лет будущий ученый рос в атмосфере, проникнутой духом литературы, науки и искусства. «Каждый из членов нашей семьи, — вспоминает М. П. Алексеев, — мог рассказать о деятелях русской культуры то, чего не найти ни в каких книгах». И действительно, дед его, профессор П. П. Алексеев, один из создателей отечественной химии, был тесно связан с А. П. Бородиным и Д. И. Менделеевым, с которыми вел дружескую переписку. Путешествуя за границей, дед посещал Герцена в Лондоне. Мать М. П. Алексеева, А. В. Алексеева, урожденная Халютина, была знакома с Л. Н. Толстым. Другие близкие родственники М. П. Алексеева общались с И. С. Тургеневым, Ф. М. Достоевским, А. П. Чеховым, К. С. Станиславским (мы называем лишь наиболее значительные имена), с композиторами, художниками, артистами. В доме находилась уникальная библиотека по истории архитектуры, собранная усилиями отца М. П. Алексеева.
С 1907 по 1914 г. М. П. Алексеев учился в частной гимназии В. П. Науменко — одном из лучших средних учебных заведений Киева, находившемся в ведении Общества содействия среднему образованию. Близким его другом по гимназии был будущий украинский поэт Максим Рыльский.
Параллельно с занятиями в гимназии М. П. Алексеев учился в Киевской музыкально-драматической школе М. К. Лесневич-Носовой по классам фортепиано и композиции. В то время он готовился стать музыкантом и в молодые годы сочинил фортепьянную сонату, несколько романсов, музыку к драме Рабиндраната Тагора «Читра». Рано проявившиеся научные интересы заставили М. П. Алексеева еще в гимназические годы обратиться к истории музыки. В 1912 г. ему удалось отыскать у букиниста рукописный устав 1728 г. Киевского музыкантского цеха, основанною в XVII в. Об этой рукописи было подготовлено сообщение для Исторического общества Нестора Летописца при Киевском университете. Однако Общество не пожелало слушать гимназиста, и сообщение было сделано членом Общества А. А. Назаревским (Назаревский А. А. К истории Киевского музыкантского цеха. Киев, тип. Т. Г. Мейнандера, 1913, 15 с. (Чтения в Обществе Нестора Летописца)), а М. П. Алексееву было только разрешено присутствовать на заседании.
По окончании гимназии в 1914 г. М. П. Алексеев поступил на историко-филологический факультет Киевского университета.
В 1915 г. в связи с первой мировой войной Киевский университет эвакуировался в Саратов. Еще в Киеве М. П. Алексеев выступал как музыкальный критик, помещал в газетах рецензии на концерты Киевского отделения Русского музыкального общества. Музыкальные рецензии М. П. продолжал писать и в Саратове, а затем снова в Киеве — во время приезда на студенческие каникулы и после возвращения в конце 1916 г. Он пишет о Скрябине, Римском-Корсакове, Рахманинове, Стравинском, Лядове, Гречанинове, Дебюсси и др. Всего с 1915 по 1919 г. в киевской и саратовской периодической печати появилось свыше 200 статей и заметок М. П. Одновременно он читал лекции по вопросам музыки.
В 1918 г. М. П. Алексеев окончил университет. Уже в дипломном сочинении «Романтический культ сильной личности в европейской и русской литературах начала XIX века», за которое ему была присуждена золотая медаль, отдельные литературы рассматривались в их взаимосвязях. Такой подход в дальнейшем составил основу деятельности ученого. В то время, однако, М. П. еще продолжал заниматься вопросами музыки, и эта двойственность интересов проявилась в докладе «И. С. Тургенев и музыка» (1918), опубликованном затем в виде отдельной брошюры, которую он сам считает началом своей научной деятельности.
Вместе с композитором Р. М. Глиером и другими музыкантами М. П. Алексеев организует Киевское общество друзей музыки. Одновременно он является членом Общества исследования искусств (где читает доклады о В. Н. Асенковой, А. К. Толстом, русском романсе), членом Профессионального союза художников слова, председателем которого был И. Г. Эренбург, исполняет обязанности секретаря Историко-литературного общества при университете и т. д.
С 1920 по 1924 г. М. П. Алексеев состоял «профессорским стипендиатом» (соответствует современной аспирантуре) при историко-филологическом факультете Новороссийского (Одесского) университета. Отныне история литературы становится основным его делом. Научным руководителем М. П. Алексеева был проф. В. Ф. Лазурский, англист, автор исследования «Сатирико-нравоучительные журналы Стиля и Аддисона», и М. П. специализировался в области англистики. Сочетая научную работу с педагогической, М. П. в годы пребывания в Одессе преподавал русский язык, литературу и историю искусств в Высшем художественном училище, в Архитектурно-строительной профшколе и других учебных заведениях. Особое значение имела для него работа в 1924—1927 гг. в Одесской публичной библиотеке, сначала в качестве консультанта-библиографа, а затем — заведующего библиографическим отделом. Библиографическая работа тренировала память, расширяла научный кругозор, стимулировала накопление многообразных знаний.
Духовному становлению ученого во многом способствовала литературная среда Одессы начала 20-х годов. Вступив в члены Южного товарищества писателей, М. П. входит в круг одесских литераторов, общается с Эдуардом Багрицким, Юрием Олешей, Семеном Юшкевичем, Леонидом Гроссманом, Георгием Шенгели и др. М. П. становится сотрудником газеты «Моряк», где печатает под псевдонимами «П» и «П-ов» цикл статей о писателях-моряках.
При всем многообразии работ М. П. Алексеева одесского периода — он пишет о Достоевском и Бетховене, о французском песеннике Дюпоне и русском путешественнике Матюшкине, исследует пейзаж и жанр у Островского и музыкальную жизнь русской провинции, публикует статьи по вопросам библиотековедения и этнографии, составляет антологии и редактирует переводы — уже намечаются некоторые основные направления, которые затем станут определяющими в деятельности ученого.
В истории русской литературы его особенно привлекают Пушкин и Тургенев. Статьи «Ф. М. Достоевский и книга Де-Квинси «Confessions of an English Opium-Eater» (1922) и «Белинский и Диккенс» (1924) — первые его значительные работы о творческом освоении в России зарубежных литератур. Статьи «Бальзак в России» (1923) и «Немецкая поэма о декабристах» (1926) предваряют циклы исследований о русских контактах западноевропейских писателей и о восприятии русской культуры на Западе.
В Одессе начинается и научно-организационная деятельность М. П. Алексеева. Он становится секретарем Одесской Пушкинской комиссии, редактирует три выпуска сборника «Пушкин. Статьи и материалы» (1925—1927), объединившего труды одесских пушкинистов. С другой стороны в одесский период завершаются музыковедческие труды М. П. Алексеева, в дальнейшем он обращался к истории музыки лишь эпизодически и исключительно в связи с историей литературы.
В 1927 г., по инициативе известного фольклориста проф. М. К. Азадовского, М. П. Алексеев получает приглашение в Иркутский университет, где он становится доцентом кафедры всеобщей литературы. В следующем году он избирается профессором и заведующим кафедрой. М. П. читает общий курс истории западноевропейских литератур, ведет семинарские занятия по истории русской и зарубежных литератур и по Пушкину.
Продолжая историко-литературные занятия, М. П. Алексеев, вступивший в 1928 г. в члены Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества, увлекается изучением истории Сибири. Он предпринимает капитальный труд «Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и писателей» (1932, 1936). Во введении давался общий очерк изучения Сибири с древнейших времен до рубежа XVII—XVIII веков. Комментарии к сочинениям западноевропейских путешественников и писателей нередко перерастали в самостоятельные исследования, приводившие автора к установлению новых научных положений.
В августе — сентябре 1932 г. М. П. Алексеев прочел курс лекций по истории западноевропейских литератур в Бурят-Монгольском педагогическом институте (г. Верхнеудинск — ныне Улан-Удэ) и совершил путешествие по Бурят-Монгольской АССР, знакомясь со своеобразным бытом и верованиями местного населения.
В 1933 г. по приглашению проф. В. Ф. Шишмарева, в то время декана филологического факультета Ленинградского государственного университета, М. П. Алексеев переезжает в Ленинград. Ему поручается курс лекций по истории английской литературы, к чтению которого он приступает в 1934 г. В течение многих лет он возглавлял англистику в Ленинградском университете и воспитал целую плеяду англистов. Одновременно М. П. Алексеев начинает работать и в Институте русской литературы (Пушкинском Доме) Академии наук СССР, где с 1934 г. он является старшим научным сотрудником. С 1950 г. в течение 13 лет М. П. Алексеев занимал должность заместителя директора Института по научной части. В 1956 г. он возглавил организованный по его инициативе сектор взаимосвязей русской и зарубежных литератур. Некоторое время он заведовал сектором пушкиноведения.
В Ленинградском университете М. П. около тридцати лет был профессором кафедры зарубежных литератур. В 1937 г. он блестяще защитил докторскую диссертацию на тему «Очерки из истории англо-русских литературных отношений (XI—XVII вв.)».
С 1934 по 1942 г. М. П. Алексеев, по приглашению проф. В. А. Десницкого, декана факультета русского языка и литературы Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена, состоял профессором кафедры всеобщей литературы этого Института, которую он возглавил в 1938 г.
В первые месяцы Великой Отечественной войны М. П. Алексеев участвовал в оборонных работах. В феврале 1942 г. вместе с университетом он был эвакуирован в Саратов. В годы эвакуации (1942—1944) М. П. заведовал кафедрами всеобщей литературы Ленинградского и Саратовского университетов. В трудных условиях военного времени ученый не прекращал исследовательской работы. Он выступал с докладами: «Англо-русские культурные связи», «Сравнительное литературоведение в трудах русских ученых», «Тургенев как популяризатор русской литературы на Западе» и др., читал циклы лекций в городском лектории.
После войны М. П. Алексеев дважды занимал пост декана филологического факультета Ленинградского университета. По его инициативе на факультете были открыты новые отделения: славянское, испанское, итальянское и скандинавское. В 1947—1949 гг. М. П. руководил созданным при университете по его плану научно-исследовательским Филологическим институтом, а в 1951 г. вновь возглавил кафедру зарубежных литератур. Прерванную в 1960 г. работу в Ленинградском университете ученый возобновил в 1969 г. чтением курса по сравнительному литературоведению.
К середине 40-х годов М. П. Алексеев стяжал своими трудами и научно-организационной деятельностью заслуженную репутацию одного из крупнейших советских филологов, и в декабре 1946 г. он был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР по Отделению литературы и языка. В июне 1958 г. его избрали действительным членом Академии наук СССР.
За заслуги в развитии советской филологии ученый награжден орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, орденом «Знак Почета» и медалями.
Проф. М. К. Азадовский, близко знавший М. П. Алексеева, говорил о нем: «Это замечательный ученый. Его знания безграничны в буквальном смысле слова. Он знает литературу всех стран. Для памяти Михаила Павловича не существует дней: то, что было 30 лет назад, он помнит так хорошо, как будто это произошло сегодня» (Ковалев В. Педагог-писатель. (К 10-летию со дня смерти М. К. Азадовского). — Ангара, 1965, № 1, с. 124). Обычно все, кому доводится характеризовать научное творчество М. П. Алексеева, употребляют выражение «ученый-энциклопедист». П. Н. Берков даже заметил полушутя: «Если бы я не был материалистом и врагом всяческой мистики, я сказал бы, что в эрудиции М. П. Алексеева есть что-то сверхъестественное» (Берков П. Н. М. П. Алексеев — историк и теоретик литературы — В кн. Русско-европейские литературные связи. Сборник статей к 70-летию со дня рождения академика М. П. Алексеева. М.—Л., «Наука», 1966, с. 6).
Действительно, научный кругозор М. П. Алексеева необычайно широк, кажется, что для него не существует ни временных, ни пространственных границ. Он писал о древних эпохах и о современности, о русской, английской, французской, немецкой, испанской, итальянской, венгерской, американской, бразильской, западнославянских (особенно, польской) и скандинавских литературах. Он изучал проблемы языкознания, фольклористики, истории и теории перевода. Часть его работ посвящена истории музыки как русской, так и западноевропейской и истории изобразительных искусств. Наконец, в своих исследованиях ученый касается широкого круга исторических наук. Так, например, подготовка издания «Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и писателей» потребовала универсальных знаний в области политической, социальной и культурной истории стран Запада и Востока, исторической географии, этнографии и археологии.
Такая многосторонность и многообразие научных интересов, проявившиеся с самого начала творческого пути, являются закономерным следствием представления ученого о единстве мирового литературного процесса и шире — развития мировой культуры. Каждый факт представляется ему не изолированно, но во всем многообразии и диалектической сложности его зависимостей, связей и воздействий, в самых различных его проявлениях. Поэтому М. П. Алексеев может посвятить проблемам изучения одного только стихотворения Пушкина «Я памятник себе воздвиг…» целую книгу (1967), полную глубоких мыслей и увлекательных сопоставлений. Предпосланное сборнику «Неизданные письма иностранных писателей…» введение «Из истории русских рукописных собраний» (1960), посвященное, казалось бы, узкому архивоведческому вопросу, под его пером превращается в обширное исследование, выясняющее международные контакты деятелей русской культуры, пути проникновения в Россию иностранных автографов и то значение, которое имели для русской литературы эти рукописные материалы, «позволявшие и Пушкину, и людям его поры видеть и ощущать прошлое как сопереживание, как подлинную реальность» (с. 111). Поэтому, наконец, в творчестве изучаемых писателей (да и не только писателей) ученому удается открывать интересные и подчас неожиданные аспекты, рассмотрением которых никто до него не занимался. Из многочисленных примеров такого рода сошлемся хотя бы на статьи: «Славянские источники “Утопии” Томаса Мора» (1955) или «Пушкин и наука его времени» (1956).
М. П. Алексееву неоднократно приходилось писать главы в общих трудах — для академических историй английской, французской литератур (1943, 1946), для учебников по истории западноевропейских литератур (два издания: 1947, 1959), популярные статьи о классических произведениях мировой литературы (например, о «Школе злословия» Шеридана, 1937, «Робинзоне Крузо» Д. Дефо, 1959). Конечно, и здесь проявилась индивидуальная творческая манера ученого. Однако необходимость по самому характеру жанра излагать в значительной мере уже .известные факты и ранее собранные сведения делает работы такого рода мало привлекательными для него. Как пишет сам М. П. Алексеев, он обычно стремится «коснуться таких литературных фактов и культурных процессов, которые мало освещены в общих пособиях», выявить в рассматриваемых явлениях такие особенности, «какие до сих пор оставались в тени» (Алексеев М. П. Из истории английской литературы. М.—Л., Гослитиздат, 1960, с. 3.). В большинстве своих работ М. П. Алексеев выступает первооткрывателем, он пролагает новые пути, по которым за ним устремляются другие.
Представление о единстве литературного процесса сосредоточило преимущественное внимание ученого на многообразных литературных связях. «Все отчетливее выясняется, — пишет он в одной из этапных своих работ, — что вполне изолированных друг от друга национальных литератур не существует, что все они взаимосвязаны то общностью своего происхождения, то аналогиями в своей эволюции, то наличием существующих между ними непосредственных отношений и взаимовлияний, то, наконец, двумя или тремя указанными условиями одновременно в их разнообразных возможных сочетаниях» (Алексеев М. П. Восприятие иностранных литератур и проблема иноязычия. — В кн. Труды юбилейной научной сессии [Ленинградского университета]. Секция филологических наук. Л., ЛГУ, 1946, с. 179).. М. П. Алексеев принадлежит к числу крупнейших специалистов в области изучения литературных связей, которые он понимает очень широко. Он исследует связи и внутри одной литературы (например, «Тургенев и Марлинский», 1923; «Байрон и английская литература», 1938) и в международном общении литератур («Н. Г. Чернышевский в западноевропейских литературах», 1941; «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон», 1941). Осмысление литературы как необходимого составного элемента движения культуры нередко побуждает М. П. Алексеева выходить за пределы чисто литературного ряда, показывать связь литературы, преимущественно русской, с другими сферами культурной жизни — с общественной мыслью (например, «Пушкин и проблема «вечного мира», 1958), с политической историей («Борис Годунов и Дмитрий Самозванец в западноевропейской драме», 1936), с социально-экономической жизнью (предисловие к книге К. Бруннера «Хозяйственное положение и литература», 1930), с фольклором («Беранже i французька пiсня», 1933), с музыкой («Бетховен в русской литературе», 1927), с изобразительным искусством («Теккерей-рисовальщик», 1936), с точными и естественными науками («Пушкин и наука его времени», 1956), наконец, с иноземной культурой в целом («Вольтер и русская культура XVIII века», 1947) и т. д.
Мы назвали лишь некоторые работы, где представление о многообразии литературных связей реализовалось наиболее четко и отразилось в самих заглавиях; в сущности же, такое представление как характерная черта научного мышления М. П. Алексеева проявляется во всех его работах, даже посвященных частным и, на первый взгляд, малозначительным вопросам.
Интерес к взаимосвязям и взаимодействию национальных культур лежит также в основе лингвистических исследований ученого. Язык как средство культурного общения народов — этому вопросу посвящены работы: «Английский язык в России и русский язык в Англии» (1944), «Восприятие иностранных литератур и проблема иноязычия» (1946), «Словари иностранных языков в русском азбуковнике XVII в.» (1968) и др., а также давно подготовляемая монография «Русский язык в мировом культурном обиходе». Отсюда же проистекает и внимание М. П. Алексеева к проблеме перевода: его теории («Проблема художественного перевода», 1931), истории («Перевод», 1934; «Первый немецкий перевод “Ревизора”», 1954; «Робинзон Крузо» в русских переводах», 1963), современному состоянию («“Гамлет” Бориса Пастернака», 1940).
Заметим, что ученый неоднократно выступал сам как переводчик на русский язык произведений английской, немецкой и французской литератур и как редактор переводов.
Комплексное изучение поставленной проблемы как отличительная особенность научного метода М. П. Алексеева делает затруднительной классификацию его работ, отнесение каждой из них к той или иной узкой области науки. Характерным примером может служить исследование «Из истории испано-русских литературных отношений XVI — начала XIX веков» (1964) в составе книги «Очерки истории испано-русских литературных отношений XVI—XIX веков» первоначально: «Этюды из истории испано-русских литературных отношений», (1940). До работы М. П. Алексеева тема эта считалась бесперспективной: предполагалось, что она не имеет сколько-нибудь твердых оснований в силу исторической разобщенности двух стран.
М. П. Алексеев убедительно опроверг эту установившуюся точку зрения. Развитие испано-русских литературных отношений рассматривается ученым необычайно широко, как «взаимное ознакомление двух народов». Не только сами литературные связи на протяжении четырех веков, но и политические отношения государств, параллельные общественные движения, путешествия, личные контакты литературных и общественных деятелей, распространение испанского языка в России и русского — в Испании, сведения о географии другой страны и т. д., — словом, все многообразные факторы, формирующие представление одного народа о другом, находятся в поле зрения ученого, устанавливающего их сложные взаимоотношения. М. П. Алексеев показывает, как культурные связи обеих стран обусловливаются и сходством в процессах их исторического развития, и типологической близостью их культур. «Так, например, — пишет он, — испано-арабские отношения в средние века имеют много общего с русско-монгольскими в период, предшествовавший образованию централизованного русского государства, и сопоставление их объясняет многое и в более поздних сложных процессах взаимодействия культур Европы и Востока, в частности относительно роли “экзотического колорита” в искусстве, трансформации литературных жанров и т. д. В феодально-католической Испании и самодержавно-крепостнической России почти одновременно началась идейная борьба против социального и церковного гнета; в обеих странах она была поддержана идеями французских просветителей; в одно и то же время до Испании и до России донеслись отзвуки революционных событий, потрясавших Францию в конце XVIII в., и реакция на них в Испании и России имеет немало весьма примечательных аналогий. Наконец, и национально-освободительные войны против наполеоновской Франции, и этапы революционной борьбы, которая велась в Испании и России в особо трудных условиях, были не только параллельны и открывают не только сходства; временами они более походят на ученичество одной страны у другой».
В сфере собственно литературных отношений ученый исследует многообразные формы посредничества, поскольку с испанской литературой в России долгое время знакомились по французским, немецким и английским переводам и критическим пособиям, а с русской в Испании — по латинским, польским и французским источникам. Такая широкая и сложная постановка проблемы придает исследованию М. П. Алексеева помимо конкретного историко-литературного и общий теоретический интерес. И эта особенность отличает, в сущности, все его работы, большие и малые.
Изучая русскую литературу, ученый сравнительно редко остается только в ее пределах. Его интересуют преимущественно две проблемы: восприятие и освоение русской литературой опыта и достижений мировой культуры и международное значение русской литературы.
Русскую литературу М. П. Алексеев исследовал от ее истоков, от «Слова о полку Игореве» (1950, 1951, 1958). Он занимался ее древним периодом в таких работах, как «Англосаксонская параллель к «Поучению» Владимира Мономаха» (1935) или «Явления гуманизма в литературе и публицистике древней Руси (XVI—XVII вв.)» (1958) и др., но значительно больше ученого привлекает новая русская литература, начиная с эпохи Петра. Его исследования посвящены Феофану Прокоповичу (1959), Кантемиру (1955), Радищеву (1950), Батюшкову (1949), Бестужеву-Марлинскому (1928), Кюхельбекеру (1969), Гоголю (1936, 1949, 1952, 1954), Белинскому (1924, 1950), Тютчеву (1932), Островскому (1923), Чернышевскому (1940, 1941), Достоевскому (1921, 1922) и многим другим русским писателям. Но больше всего М. П. Алексеева привлекали Пушкин и Тургенев; их изучением он занимался во все периоды своего научного творчества. Справедливо пишет об этом Н. В. Измайлов, сам видный советский пушкинист и тургеневед: «Внимание ученого к этим двум именам вполне закономерно. Пушкин привлекает его универсализмом своего творчества, охватившего все важнейшие проблемы современности, откликавшегося на жизнь многих времен и многих народов, вобравшего в себя широкий круг знаний своего времени. С другой же стороны, Пушкин принадлежит к числу очень немногих поэтов поистине мирового значения… Интерес ученого к Тургеневу определяется прежде всего значением этого писателя в процессе международного литературного общения: больше и раньше, чем кто бы то ни было из русских писателей XIX века, Тургенев получает признание в ряде стран Западной Европы и в Америке; больше, чем кто-либо из его соотечественников, он входит в литературные круги многих из этих стран — особенно Франции. Вместе с тем — и это особенно созвучно научным интересам Михаила Павловича — Тургенев принимает на себя и с честью несет роль представителя за границей русской литературы и посредника между этой последней и литературами других стран» (Измайлов Н. Михаил Павлович Алексеев. (К 70-летию со дня рождения). — Русск. лит., 1966, № 2, с. 264). Распространение русской литературы за рубежом, международное влияние русских писателей — в изучении этой проблемы нашего литературоведения М. П. Алексеев по праву считается первооткрывателем. Еще в 1930 г. он опубликовал статью об изучении русской литературы за границей до XIX в. Ученый-патриот, он в ряде своих статей, основанных на богатых и ранее не привлекавшихся материалах, убедительно показал мировое значение Пушкина (1937, 1961, 1965), Гоголя (1954), Тургенева (1955, 1964), Белинского (1950), Чернышевского (1941) и других классиков русской литературы, а также (что не менее важно) разработал методологические принципы изучения подобных тем, что стимулировало обращение к ним других ученых.
Значительное число работ М. П. Алексеева посвящено близкой проблеме — восприятию на Западе русской культуры, в самом широком понимании этого слова, и русской общественной жизни. Темы этих исследований весьма разнообразны: здесь и «Немецкая поэма о декабристах» (1926), и «Сибирь в западноевропейской литературе» (1932), и отношение Гете к древнерусской живописи (1932), и «Эпизоды из русской истории в «Опытах» Монтеня» (1957), и представления Шекспира о России и русских (1965) и т. п. Наконец, интересом к той же проблеме обусловлено неоднократное обращение ученого к исследованию личных контактов иностранных писателей с деятелями русской литературы и государства.
Не имея возможности остановиться на всех разнообразных работах М. П. Алексеева по западноевропейским литературам, мы хотим отметить, что английская литература принадлежит к числу излюбленных им областей изучения. М. П. Алексеев — автор более 50 работ по истории английской литературы и искусства и русско-английских литературных связей. Его перу принадлежат труды о Чосере, Ленгленде, Томасе Море, Шекспире, Свифте, Дефо, Фильдинге, Шеридане, Годвине, Байроне, Вильсоне, Де-Квинси, Карлейле, Диккенсе, Теккерее, Роберте Браунинге, Суинберне и других английских литераторах. Лучший советский знаток раннего периода английской литературы, М. П. Алексеев написал для академической «Истории английский литературы» (1943), разделы, посвященные английской литературе от ее возникновения до эпохи Возрождения. Изучение М. П. Алексеевым русско-английских литературных связей и отношений — область, в которой он сделал особенно много, — охватывает период от XI в. до новейшего времени . Интерес ученого к английской культуре не ограничивается областью литературы. Ему принадлежит обширное исследование об «Анализе красоты» Хогарта (1958), статья о музыкальном трактате Броуна (1939) и другие труды, относящиеся к английскому искусству. Последней работой М. П. Алексеева является статья о Честерфилде для книги в серии «Литературные памятники» (1971).
Следует особо подчеркнуть, что, когда ученый исследует английскую и другие западноевропейские литературы, его, как правило, привлекают явления демократического характера, будь то «Видение о Петре Пахаре» английского средневекового поэта Ленгленда, идеолога крестьянского движения (1943, 1960), или французский бытовой роман XVII в. (1946), творчество английского революционного мыслителя В. Годвина (1939, 1949), или связи Байрона с фольклором (1941), или французские песенники Дюпон (1921) и Беранже (1933) и т. д.
Конечно, основу деятельности каждого ученого составляют его исследования. И тем не менее, одна лишь характеристика печатных работ М. П. Алексеева не дает нам полной картины его научного творчества. Напряженную исследовательскую деятельность он постоянно сочетает с педагогической и научно-организационной работой. М. П. Алексеев много занимается научным редактированием, причем это редактирование далеко не сводится к простой обработке готовых трудов. В большинстве случаев М. П. является инициатором издания и организатором авторского коллектива. Выше упоминались изданные в ранний период его научной деятельности под его редакцией сборники одесской Пушкинской комиссии, в организации которой он принимал непосредственное участие. Выпущенные в 40—50-е годы в издательстве Ленинградского университета сборники, посвященные проблемам испанистики (Научный бюллетень ЛГУ, № 14-15, 1947), Вольтеру (1947), Сервантесу (1948), Радищеву (1950), Гоголю (1954) и др., подводили итоги планомерных исследований, проведенных по замыслам М. П. Алексеева. В течение ряда послевоенных лет ученый направлял своих аспирантов на изучение литературных произведений, связанных с демократическими и революционными движениями в Англии. Произведения эти почти не привлекали внимания буржуазных исследователей или освещались ими с чуждых нам позиций. Ученики М. П. Алексеева, помимо работы в библиотеках Ленинграда и Москвы, вели разыскания в архиве Института марксизма-ленинизма, где собраны уникальные коллекции чартистских изданий, рабочих листовок, социалистической и коммунистической прессы. На базе созданных таким образом диссертационных работ был в дальнейшем составлен под редакцией М. П. Алексеева сборник «Из истории демократической литературы Англии XVIII—XX веков» (1955).
В конце 50-х годов возглавляемый М. П. Алексеевым сектор взаимосвязей русской и зарубежных литератур Пушкинского Дома предпринял, по его указанию, разыскания писем иностранных писателей, сохранившихся в ленинградских рукописных собраниях. Успех превзошел все ожидания. Было обнаружено свыше ста ранее неизвестных писем, в числе их авторов: Гете, Шиллер, Виланд, Гердер, Гофман, Гейне, Руссо, Бомарше, Мериме, Гюго, Франс, Вальтер Скотт, Карлейль, Купер, Андерсен, Кардуччи, Сенкевич и др. Публикация семидесяти писем с переводом и комментарием составила том «Неизданные письма иностранных писателей XVIII—XIX веков» (1960), которому М. П. Алексеев, кроме редакционного предисловия, предпослал обширное исследование «Из истории русских рукописных собраний».
По инициативе и в большинстве случаев при участии М. П. Алексеева осуществлялись и другие труды сектора: монография «Шекспир и русская культура» (1965), сборники «Международные связи русской литературы» (1963), «Славянские литературные связи» (1968), «Эпоха Просвещения» (1967),«От классицизма к романтизму»(1970) и др.
Многие годы М. П. Алексеев мечтал о полном научном, обстоятельно прокомментированном издании писем И. С. Тургенева, которые до того никогда не были объединены, печатались в самых различных изданиях и в большой части оставались неопубликованными, причем рассеяны они по всему свету. В 1955 г. в Пушкинском Доме по плану М. П. Алексеева началась подготовка собрания тургеневских писем, и он как признанный старейшина советских тургеневедов возглавил его. Когда в дальнейшем было решено издать «Полное собрание сочинений и писем» Тургенева, М. П. стал главным его редактором и председателем редакционной коллегии. Однако для осуществления столь сложного издания усилий советских тургеневедов и, в частности, созданной в Пушкинском Доме специальной тургеневской группы оказалось недостаточно. Благодаря широкой международной известности и авторитету М. П. Алексеева удалось привлечь к этому большому культурному предприятию внимание мировой научной общественности. Буквально со всех континентов стали прибывать тургеневские тексты. Многие специалисты Европы и Америки, привлеченные М. П. Алексеевым, стремились оказать изданию посильную помощь. Большое значение имела поездка самого ученого во Францию в 1961 г., позволившая выявить значительное число тургеневских рукописей и других важных материалов, а также установить необходимые связи с французскими тургеневедами и научными учреждениями. Стремясь как можно полнее опубликовать и прокомментировать собранные тургеневские материалы, М. П. Алексеев организовал параллельно «Полному собранию» издание «Тургеневских сборников» (I—V, 1964—1969). В целом «Полное собрание сочинений и писем» Тургенева явилось новым типом академического издания, и в этом заслуга прежде всего главного редактора.
Таковы некоторые особенности редакционной работы М. П. Алексеева. Среди изданий, созданных по его инициативе, — сборники «Доклады и сообщения Филологического института» (1949-1951), «Пушкин. Исследования и материалы» (1953, 1956, 1958), «Литературный архив» (1951, 1953, 1961), библиография «Адам Мицкевич в русской печати» (1957) и др. К числу их относятся и изданные орловским музеем Тургенева сборники «“Записки охотника” И. С. Тургенева» (1955), «И. С. Тургенев (1818-1883-1958)» (1960); основу первого из них составили доклады организованной М. П. Алексеевым специальной научной сессии 1952 г. в Орле.
Присущую ему деловую активность М. П. Алексеев проявляет не только при осуществлении собственных замыслов. Он обладает необычайной отзывчивостью и не щадит ни своего времени, ни сил, широко использует свои познания и научный авторитет, чтобы поддержать чью-либо инициативу, осуществление которой представляется ему полезным и перспективным. Только благодаря его помощи смогли увидеть свет такие издания, как «Комедии» Фильдинга (1954), «Хроника русского. Дневники» А. И. Тургенева (1964), «Путеводитель по иностранным библиографиям и справочникам по литературоведению и художественной литературе» (1959), библиографические указатели «Художественна литература Латинской Америки в русской печати» (I960), «Чарльз Диккенс» (1962), «Шекспир» (1964) и многие другие. Мы называем лишь книги, в которых указано имя М. П. Алексеева как редактора или автора предисловия. Но, пожалуй, существует еще больше книг, где имя его не упоминается, однако они смогли выйти в свет лишь благодаря благожелательной и бескорыстной помощи ученого.
Недавно опубликованные два письма М. П. Алексеева астраханскому литературоведу Н. С. Травушкину с редкими сведениями о бытовании в русском фольклоре песни Байрона «Добрая ночь» (Литературное краеведение. Материалы к спецкурсу, Вып. 6. Астрахань, Гос. пед. ин-т, 1969, с. 53—56) показывают, как щедро делится ученый своими знаниями со всеми, кто в этом заинтересован. А таких писем пишутся сотни, и рассылаются они не только во все концы нашей страны, но и за границу. Еще больше дает М. П. Алексеев устных консультаций. То он обсуждает с работниками Всесоюзной государственной библиотеки иностранной литературы перспективы издания библиографических пособий, то помогает в составлении программы одесской, кишиневской или тбилисской пушкинских конференций, то содействует открытию музея М. Ф. Рыльского в Киеве, то разрабатывает с немецкими славистами проспект сборников «Тургенев и Германия» или с сотрудниками Венгерской академии наук — план книги по русско-венгерским литературным связям, то консультирует французского профессора, изучающего русско-французские литературные отношения, и т. д. М. П. Алексеев превратил возглавляемый им сектор Пушкинского Дома в своеобразный консультативный центр: помимо сотрудников сектора, здесь постоянно читают доклады научные работники из многих городов Советского Союза и зарубежных стран. Заведующий сектором руководит обсуждением докладов и неизменно выступает сам, причем нередко эти выступления превращаются в сообщения, имеющие самостоятельную научную ценность.
Научное влияние М. П. Алексеева распространяется далеко за пределы нашей страны. Он неоднократный участник международных встреч: совещаний славистов в Югославии, Чехословакии, Польше и Франции (1955, 1957, 1958, 1971), IV и VI съездов славистов (1958, 1968), V и VI конгрессов Международной ассоциации по сравнительному литературоведению (1967, 1970), Международной конференции по сравнительному литературоведению восточноевропейских стран (1962), конгресса Международной ассоциации по изучению итальянского языка и литературы (1967). Он представлял советскую науку в Польше на торжествах в ознаменование 100-летия со дня смерти Мицкевича (1956) и в Италии в связи с 700-летием со дня рождения Данте (1965). На конференции Немецкого шекспировского общества М. П. выступал с докладом«Германия как посредник в раннем восприятии Шекспира в России» (1970). Лекции о различных аспектах международных связей русской литературы и культуры ученый читал во Франции (1961, 1969), Венгрии (1962), Англии (1963), Югославии (1966), ГДР (1970). Статьи М. П. Алексеева регулярно публикуются в зарубежной печати, начиная с 20-х годов. Выражением международного признания научных заслуг М. П. Алексеева явилось присвоение ему степени доктора honoris causa старейшими университетами Европы: Ростокским (1959), Оксфордским (1963), Парижским — знаменитой Сорбонной (1964), Бордоским (1964) и Будапештским (1967). В 1971 г. он был избран иностранным членом Сербской академии наук и искусств.
М. П. Алексеев как-то сказал: «Филология, как никакая другая наука, служит сближению людей. Она определяет физиономию национальной культуры» (Чусов В. Познанье новое родится… — Веч. Ленинград, 1966, 6/VI, № 130.). Эти слова очень точно и ясно характеризуют внутренний пафос беззаветной и неутомимой деятельности ученого.
Ю. Д. Левин
По изд.: Михаил Павлович Алексеев. М.: Наука, 1972. С. 10-29.
(Материалы к биобиблиографии ученых СССР. Сер. лит. и яз. Вып. 9)
(в сокращении)