Научная деятельность | Список трудов

Когда вспоминаешь 30-е годы, три имени выделяешь прежде всего как имена ведущих ученых в области русского фольклора: М. К. Азадовского, Ю. М. Соколова и Н. П. Андреева. Вместе с Азадовским и Соколовым Андреев возглавлял в те годы крупнейшие начинания в изучении фольклора. Он был в первых рядах ученых, подымавших и освещавших важнейшие вопросы фольклористики, был одним из самых активных участников конференций и дискуссий тех лет, организовывал разработку проектов больших обобщающих коллективных трудов (таких, как «Русский фольклор» в трех томах, где предполагалось подвести итог тому, что сделано дореволюционной фольклористикой, и дать научное изложение и обобщение результатов, достигнутых советской наукой; как многотомный свод русского фольклора) (см. об этих трудах в сб. «Советский фольклор». Сборник статей и материалов, М.; Л., 1941. № 1. С. 269—270 и в книге «50 лет Пушкинского Дома». М.; Л., 1956. С. 134-135), являлся редактором многих изданий и т. д.
Научно-исследовательская работа Н. П. Андреева этих лет была тесно связана с Фольклорной комиссией Академии наук СССР, входившей сперва в Институт по изучению народов СССР, затем в Институт антропологии, археологии и этнографии и, наконец, в Институт русской литературы. Кроме того, во второй половине 20-х годов он был членом Сказочной комиссии при Этнографическом отделении Русского географического общества, а в начале 30-х годов возглавлял фольклорную группу в Государственном институте речевой культуры. В конце 30-х годов Н. П. Андреев был принят в Союз советских писателей и вошел в Фольклорную секцию Ленинградского отделения союза.
Одновременно Н. П. Андреев вел преподавательскую работу. С сентября 1922 г. почти 20 лет без перерыва он работал на кафедре русской литературы филологического факультета Государственного педагогического института имени Герцена, где читал основной курс фольклора, лекции по некоторым отделам русской литературы, проводил семинарские занятия, работал с аспирантами и где но годам нес организационно-педагогические и административные обязанности (был помощником декана и деканом факультета языка и литературы, заведовал кафедрой литературы).
Диапазон научно-исследовательской и преподавательской деятельности Н. П. Андреева был очень широк. Он включал и важнейшие теоретические проблемы фольклора, и изучение жанровой природы отдельных видов фольклора, их происхождения, развития и судеб в современности, и многие разделы истории русской литературы от древнейших периодов до конца XIX и начала XX в. включительно, и разработку методики преподавания фольклора и литературы в высшей и средней школе.
Начало научно-исследовательской и преподавательской деятельности Н. П. Андреева относится к первым годам советского времени. Уроженец Казани (год рождения — 1892), Н. П. Андреев и среднее, и высшее образование получил в этом городе. Среднее — с некоторой задержкой, так как в 1910 г. был арестован за участие в Социалистическом союзе учащихся Казани, а затем, находясь под гласным надзором полиции, долго не получал разрешения держать экзамен за курс гимназии. Только в 1914 г. ему удалось это осуществить и поступить на словесное отделение историко-филологического факультета Казанского университета. В 1918 г. Н. П. Андреев окончил университет и был оставлен при нем для приготовления к профессорскому званию со специализацией по фольклору. Тогда же началась и преподавательская работа Н. П. Андреева — на Мусульманских педагогических курсах, в Казанском педагогическом институте, на Рабочем факультете при Казанском университете и в военных школах Казани (Личное дело Н. П. Андреева. Curriculum vitae. Архив АН СССР. Ф. 150. Оп. 2. № 415).
Уже в студенческие годы проявились большие дарования Н. П. Андреева в области филологии. Две семинарские работы — «Опыт экспериментально-фонетического исследования» (1916) и «Цикл легенд о великом грешнике-разбойнике» (1918) — были отмечены золотыми медалями. К казанскому периоду относятся и первые печатные работы Андреева: «Исчезающая литература» — о лубочных изданиях второй половины XIX и начала XX в. («Казанский библиофил», 1921, № 2), «“Три старца” Л. Толстого и родственные легенды» («Новое дело». Казань, 1922, № 2) и статья «К методологии и технике изучения народной словесности» (там же. № 3).
Сильное влияние на методологию ранних работ Н. П. Андреева оказала так называемая финская школа, именуемая также географо-исторической — разновидность миграционного направления. Один из ярких представителей этой школы Вальтер Андерсон был тогда профессором Казанского университета и ближайшим руководителем Н. П. Андреева.
«Финская школа», изучавшая явления сходства сюжетов и мотивов, наблюдаемые в фольклоре, по преимуществу в прозаических жанрах — сказках, легендах, анекдотах, — привлекла внимание Н. П. Андреева прежде всего направленностью своих изучений. В сохранившихся в архиве Н. П. Андреева рукописных набросках доклада, прочитанного им в начале 1919 г. на заседании студенческого научно-филологического кружка, на тему «Сказание о гордом Аггее Гаршина и несколько параллелей к нему» (ГПВ. Отдел рукописей. Ф. 20. Оп. 13. № 9) Андреев указывает на принципиальный интерес изучения так называемых бродячих сюжетов: «… переходя вместе с избранным сюжетом из страны в страну, от одной эпохи в другую, от личного творчества к народному и от одного автора к другому, мы проникаем в самую сущность истории литературы, улавливаем изменение литературных форм и вкусов». При этом надо стремиться «проникнуть в тайну зарождения и распространения сюжета» и каждый отдельный вариант поставить «в живую связь с общим литературным движением эпохи, в которую он возник».
Методология и методика школы, по-видимому, покорила молодого исследователя тщательной разработкой методов исследования, гарантирующих, как казалось тогда Андрееву, надежные выводы. Ему импонировало и то, что школа отказывалась от догматических положений мифологов, исходивших из представления о сказках, как осколках древнеарийских мифов, и то, что представители школы возражали вместе с тем основоположнику миграционной школы Бенфею относительно Индии как единой прародины странствующих сказаний и призывали к свободному от предвзятых исходных положений анализу материала. «Школа, — писал Н. П. Андреев, — ничего не говорит заранее о причинах сходства, она говорит: исследуйте подлежащий изучению материал, ищите, а что из этого выйдет — увидим!» (Статья «К методологии и технике изучения народной словесности» («Новое дело». Казань, 1922. № 3. С. 19—20) представляет реферирование работы финского ученого Антти Аарне «Руководство к сравнительному сказковедению». Статью эту Андреев посвятил своему учителю В. Н. Андерсону).
В полном соответствии с приемами сравнительного изучения, разработанными учеными «финской школы», написаны Н. П. Андреевым работы, вышедшие из университетских семинаров и впоследствии расширенные до крупных монографий: «Легенда о двух великих грешниках» (1924) и «Легенда о разбойнике Мадее» (1929), напечатанные в известном издании F. F. Communications, выходившем в Хельсинки. Оба исследования опубликованы в немецких переводах Вальтера Андерсона («Die Legende von den zwei Erzsündern». F. F. Communications, N 54; «Die Legende von Räuber Madej». Там же. № 69).
В монографиях поражает изумительная скрупулезность разработки. Автором привлечен огромный конкретный материал и устных записей, и отражений изучаемых легенд в литературе, начиная с древнейших памятников. Произведен обзор всех вариантов по географическим районам и самый детальный сравнительный анализ основных эпизодов и отдельных мотивов. Выделены главные типы и редакции вариантов. Изучены взаимоотношения этих редакций друг с другом, географическое их распределение. На основе анализа сделаны предположительные выводы о путях перемещения легенд и прослеживаются изменения, которым подверглись легенды в ходе странствий: преобразование частных мотивов, оформление главных, всевозможные отклонения от последних и т. п.
Известно, что 20—30-е годы в истории русской фольклористики были периодом трудной методологической перестройки, периодом критического пересмотра научных традиций прошлого. Уже с конца 20-х годов Н. П. Андреев начинает, видимо, преодолевать свою увлеченность методологией и методикой «финской школы». В 1928 г. в «Известиях» Герценовского института он публикует краткое изложение результатов своей работы 1924 г., посвященной легенде о двух великих грешниках, внося в это изложение некоторые уточнения прежних положений. «Я пользуюсь случаем, — пишет Н. П. Андреев в примечании к этой статье, — несколько дополнить и изменить работу 1924 г.» («Изв. ЛГПИ». Вып. I. 1928. С. 185.). Эти уточнения и поправки касаются, между прочим, и тех беглых, брошенных мимоходом указаний на связь изменений в легенде с конкретно-историческими факторами, о которых упомянуто выше. Перечисляя различные вариации основных мотивов, Андреев теперь с особым вниманием следит за возникновением и развитием нот социального протеста в эпизоде «спасительного убийства».
В 30-е годы Н. П. Андреев выступает уже с решительной критикой «финской школы». В 1935 г. он пишет обстоятельный обзор всех выпусков F. F. Communications за годы 1926—1934 гг. (Н. П. Андреев. Международная федерация фольклористов (Обзор F. F. Communications 1926—1934 гг.). «Советский фольклор». Сборник статей и материалов. № 2-3. М.; Л., 1935.). Не довольствуясь развернутой информацией и подробными аннотациями выпусков, он подвергает исследования «финской школы» серьезной критике. Он указывает, что в этих исследованиях при несомненных положительных сторонах, которые выражены в стремлении к полноте охвата материала и в тщательности анализа, «видна бесперспективность исследования, отсутствие широкой теоретической постановки вопросов». «Исследование, — пишет Андреев,— сводится не к разрешению крупных проблем, а к эмпирическим наблюдениям на узком материале… Эмпиризм этот нередко имеет идеалистический характер: исследователь занят данной сказкой, данным сюжетом вне связи их с конкретными явлениями живой действительности; фольклорные произведения рассматриваются оторванно от социальных условий жизни» (там же. С. 376.). Андреев указывает далее, что даже идеалистическое истолкование сущности произведения «нередко отбрасывается, и исследователь занимается лишь механическим регистрированием изменений и установлением так называемой “праформы” без всякого выяснения причин появления как этой “праформы”…, так и изменений». В результате получается, что на работу затрачивается много сил и времени, выполняется работа весьма тщательно, выводы же сравнительно бедны и лишены общего принципиального значения. Лишь у немногих отдельных исследователей наблюдаются порой попытки поставить вопрос о причинах и закономерностях возникновения и развития сюжетов, но в огромном большинстве своем работы «финской школы» оказываются «полуфабрикатами», «первичной стадией обработки», ожидающей еще своего исследователя, который «извлек бы отсюда подлинные выводы» (там же. С. 376—377).
Те же черты работ «финской школы» были отмечены Андреевым на первой научной сессии Фольклорной секции Института антропологии, археологии и этнографии в апреле 1936 г., на которой он выступил с докладом об анализе сказок учеными этой школы. В их исследованиях Андреев показал эмпиризм, схематизм и идеалистический характер толкований. Он отмечал, что ученые этой школы не ставят даже вопроса об идейной направленности сказки и ее общественной функции (см. информационную статью М. Ш[ахновича] («Советский фольклор». 1936. № 4-5. С. 430).
После опубликования в 1929 г. в Хельсинки работы о разбойнике Мадее мы не видим больше среди печатных работ Н. П. Андреева по сказке исследований, выполненных в духе «финской школы». В работах 30-х годов проявляется, наоборот, живой интерес исследователя к образному отражению действительности, к художественному выражению стремлений трудовых масс на разных исторических этапах. Н. П. Андреева по-прежнему интересуют изменения, которым подвергаются сказки в устной традиции, интересуют и фольклорные параллели, но подходит он к этим явлениям по-иному. Теперь он объясняет эти изменения социальными закономерностями; изучение параллелей, по его словам, помогает выявить своеобразие сказки того или иного народа, обусловленное особенностями его быта и исторических судеб, яснее определить смысл и значение этих сказок. Его интересует и сама среда рассказчиков.
В этом аспекте составлены Н. П. Андреевым комментарии к сказкам известного трехтомного издания «Народные русские сказки А. Н. Афанасьева», в котором он принимал участие вместе с М. К. Азадовским и Ю. М. Соколовым («Народные русские сказки А. Н. Афанасьева». Под редакцией М. К. Азадовского, Н. П. Андреева, Ю. М. Соколова, т. I, Academia, 1936, т. II. Гослитиздат, 1938; т. III, Гослитиздат, 1940). В особенности замечательны принадлежащие ему общие части комментариев к сказкам о животных и к сказкам волшебным в томе I, представляющие целостные, глубокие исследования. Такова же вступительная статья в сборнике «Сказки Красноярского края» («Сказки Красноярского края». (Сборник М. В. Красноженовой.) Под общей редакцией М. К. Азадовского и Н. П. Андреева. Л., 1937) статья «Русские сказки в Карело-Финской ССР» (Н. П. Андреев. Русские сказки в Карело-Финской ССР. В кн.: «Фольклор Карело-Финской ССР». Сборник статей под ред. проф. Н. П. Андреева, вып. I. «Русский фольклор». Петрозаводск, 1941.), вводная заметка к комментариям в сборнике «Армянские сказки», озаглавленная «Фольклорные параллели» («Армянские сказки». Изд. 2, Academia, 1933), и другие работы Н. П. Андреева по сказке. Новое отношение его к изучению сказки проявилось и в заметках, характеризующих рецензии А. Н. Веселовского в томе XVI собрания его сочинений (Собрание сочинений Александра Николаевича Веселовского, т. XVI. Статьи в сказке. 1868—1890. М.; Л., 1938. Н. П. Андрееву принадлежит в этом томе подготовка текста четырех статей А. Н. Веселовского и комментарий к ним.). Андреев выделяет как положительную сторону этих рецензий то, что Веселовского заметно привлекают вопросы генетические, а не формальное сопоставление и сравнение различных вариантов, что он требует исторической конкретности в исследованиях и уже начинает отказываться от признания в явлениях сходства сюжетов и мотивов исключительной роли заимствования.
В 1931 г. Н. П. Андреев принял активное участие в дискуссии о сущности и задачах фольклора, проведенной в Институте речевой культуры 11 июня. Он говорил, что нельзя уводить фольклор всецело в прошлое. При изучении конкретного явления необходимо рассматривать, какую активную роль оно играет в современности. На общественную же функцию фольклора как раз и не было обращено внимания в докладах, предпосланных развертыванию дискуссии. Между тем этим определяются задачи, стоящие перед фольклористами. Андреев присоединился к тем, кто указывал, что изучение фольклора должно вестись в плане активного воздействия на его бытование. Борясь с реакционными элементами в фольклоре, необходимо вскрывать в нем все его действенные силы, использовать его как прекрасный материал для агитации. («Дискуссия о сущности и задачах фольклора». Сов. этнография. 1931. № 3-4. С. 241).
В центре конкретных исследований Н. П. Андреева стояли сказка и легенда. Все они, несомненно, имели то или иное значение в русском сказковедении, но одной работе принадлежит особо выдающееся место. Это «Указатель сказочных сюжетов» (Н. П. Андреев. Указатель сказочных сюжетов по системе Аарне. Л., 1929).
Идея упорядочения фонда записей русского сказочного материала путем издания каталога сюжетов возникла в 20-е годы в Сказочной комиссии Русского географического общества как одна из ближайших и самых насущных задач в изучении сказки. Опыты создания указателей типов сказочных сюжетов как в международном фольклоре, так и применительно к отдельным крупным изданиям сказок уже делались в зарубежной науке. Андреев изучил их и предложил положить в основу указателя русских сказок наиболее удачный опыт каталогизации — финского ученого А. Аарне. Андрееву хорошо были видны вместе с достоинствами этого труда и его недостатки (признаваемые, кстати, и самим Аарне), в особенности применительно к русскому сказочному материалу (Н. П. Андреев. Система Аарне и каталогизация русских сказок // Сказочная комиссия в 1924—1925 гг. Обзор работ. Л., 1926.). Однако он все же считал необходимым систематизировать русский материал именно на основе каталога Аарне, уже нашедшего широкое применение в международном сказковедении: «Единая интернациональная система, — писал он, — позволит нам легко производить поиски иностранного материала и сравнивать иностранный репертуар со своим, а с другой стороны — и наш каталог такого типа может быть усвоен западной наукой» (там же. С. 18). И Андреев принялся перерабатывать указатель Аарне применительно к русским сказкам. В 1929 г. указатель был опубликован и вошел в широкий научный обиход. Им успешно пользуются и советские, и зарубежные фольклористы. В настоящее время назрела потребность в новом, улучшенном его издании.
Озабоченный приведением в порядок фондов всех изданий сказок с тем, чтобы они наилучшим способом служили делу научной разработки сказочного фольклора и правильно ориентировали читателя в предлагаемом материале, Н. П. Андреев на протяжении 30-х годов проводил трудоемкую работу по приведению вновь печатаемых материалов сказок в соответствие со своим указателем: снабжал ссылками на него публикуемые сборники, в своих рецензиях на вышедшие новые сборники вносил некоторые поправки в ссылки, а в случае их отсутствия давал эти ссылки от себя (см., например: Н. П. Андреев. Издания сказок (русских или на русском языке) за последнее пятилетие // Советский фольклор. Сборник статей и материалов. № 2-3. М.; Л., 1936; также: Новые издания сказок на русском языке. Там же. № 7. М.; Л., 1941).
В начале 30-х годов Н. П. Андреев приступил к составлению указателя украинских сказок, о чем он сообщал в статье «К характеристике украинского сказочного материала» (Сб. «Сергею Федоровичу Ольденбургу. К пятидесятилетию научно-общественной деятельности. 1882—1932». М.; Л., 1934). Он говорит в ней о характере распределения сюжетов по разделам в задуманном указателе, сопоставляя их с распределением в своем каталоге 1929 г. и в международном (Аагnе — Thompson. F. F. Communications, № 74, 1928). Указатель он задумал создать такой, чтобы им можно было пользоваться не только для библиографических справок, но и для более или менее широких обобщений (там же. С. 63-64). Ко времени написания статьи Андреевым было проработано, по его словам, свыше 5 тыс. текстов украинских сказок, легенд и анекдотов, представляющих около 2300 различных сюжетов и их вариаций (там же. С. 61). Перед Великой Отечественной войной указатель был уже закончен, но издан не был. В архиве Андреева имеются три машинописных копии раздела сказок о животных (и то неполного) (ГПБ. Отдел рукописей. Ф. 20. Оп. 13, № 17). Полный экземпляр этого указателя хранится в Тбилиси, в архиве Государственного литературного музея Грузии, фонд 153.
При обилии различных работ, посвященных сказке, большого обобщающего исследования о ней у Н. П. Андреева нет. Но такой труд был задуман в качестве обширной главы коллективного трехтомного труда «Русский фольклор». В архиве Андреева в ГПБ хранятся машинописные копии двух начальных разделов работы «Сказка»: первого под заглавием «Материал» (46 стр.) и второго— «Определение сказки» (47 стр.) (ГПБ. Отдел рукописей. Ф. 20. Оп. 13. № 8). Первый раздел — содержательный очерк о собирании и публикации сказки, во втором разделе прослеживаются история термина «сказка» и попытки его определения по особенностям содержания, по характеру героев, по функции и т. д. Кроме того, во втором разделе содержатся наблюдения над реальным существованием различных типов устных рассказов на ранних стадиях общественного развития и выделение сказки из других народных повествований (преданий, легенд, былин, анекдотов). Отмечены здесь также связи сказки с другими жанрами: песнями, загадками, пословицами, заговорами и обрядами. В конце дан опыт определения жанра сказки.
В архиве Н. П. Андреева в ГПБ имеются многочисленные наброски и заметки, черновые и беловые, в автографах и машинописных копиях к разным статьям, касающимся сказки и легенды, а также наброски предисловий и комментариев к подготовлявшимся, по-видимому, в это время новым сборникам сказок на русском языке (например, к сборникам «Абхазские сказки», «Сказки народностей Сибири» и др.). Все это живо свидетельствует о неустанной, непрерывной работе Н. П. Андреева по изучению сказки.
В связи с проблемой роли фольклора в литературе, поставленной еще в программных статьях советских фольклористов в 20-е годы, Н. П. Андреев опубликовал теоретическую статью «Фольклор и литература» (Литературная учеба. 1936. № 2; Ученые записки ЛГПИ. Т. II. 1936. Факультет языка и литературы. Вып. 1) и выполнил несколько конкретных исследовании: «Фольклор в поэзии Некрасова» (Литературная учеба. 1936. № 7), «Произведения Пушкина в фольклоре» (Литературный критик. 1937. № 1), «Пушкин и народное творчество» (Ученые записки ЛГПИ. Т. XIV. 1938), ««Слово о полку Игореве» и народное творчество» (Народное творчество. 1938. № 5).
В статье «Фольклор и литература» впервые в теоретическом плане была освещена проблема фольклоризма писателей. Сущность ее, по словам Андреева, заключается в том, что у разных авторов функция привлекаемого ими фольклорного материала совершенно различна, а это зависит от их идеологической позиции. Отсюда и различия как в отборе материала, так и в характере . его использования. «Поэтому необходимо исходить каждый раз из конкретной характеристики автора, из понимания направленности его творчества; необходимо установить, какой именно материал… берет из фольклора данный автор; необходимо выяснить далее, как именно он обращается с данным материалом». Это, по словам Андреева, имеет значение не только «академическое»: для ряда национальных литератур важно проследить использование фольклорного материала как базы для развития литературы. При этом необходимо учитывать, что и сам фольклорный материал, и использование его могут иметь различный характер. «Без учета этого момента критическое использование фольклорного наследия невозможно, и в этом плане оглядка на прошлое может оказаться весьма поучительной» (Литературная учеба. 1936. № 2. С. 76). Эти размышления Н. П. Андреева чрезвычайно характерны для его постоянных устремлений связать научно-исследовательские проблемы с задачами создания новой, советской культуры.
Для пояснения выдвинутых положений Андреев сопоставляет «фольклорные» песни Дельвига с песнями Рылеева и Бестужева-Марлинского, отношение к фольклорному материалу Гоголя и Мельникова-Печерского, фольклоризм Некрасова и А. К. Толстого, народные рассказы легендарного религиозно-моралистического характера Л. Н. Толстого со сказками Салтыкова-Щедрина, стихи Клюева на фольклорной основе со стихами Демьяна Бедного.
Не все из определений характера фольклоризма упомянутых писателей могут быть приняты. Нельзя, например, согласиться с трактовкой фантастики некоторых из украинских повестей Гоголя как выражения религиозного мировоззрения писателя. Но сама постановка проблемы обращения писателей к фольклору была принципиально правильной и глубокой. Она направляла исследователей от простой регистрации фольклорных элементов в литературном творчестве (что было характерно для 20-х годов) к раскрытию идейных и художественных побуждений писателей в их обращении к фольклору. Статья Н. П. Андреева теоретически обосновала переход к более глубокому изучению процесса воздействия фольклора на литературу, намечавшийся в эти годы.
В теоретическом плане Андреев коснулся вхождения литературных произведений в народно-поэтический обиход. И здесь им намечены те обязательные вопросы, которые должен иметь в виду исследователь при изучении этого процесса: каковы пути проникновения литературного материала в устную поэзию, кто переносит в устное бытование те или иные произведения, для кого и для чего. Он подчеркивал активный (а не пассивный) характер процесса: усваиваемый материал изменяется, и эти изменения могут быть весьма разного характера и должны быть изучены.
В полном соответствии с выдвинутыми им принципиальными установками Андреев пишет тогда же статью «Фольклор в поэзии Некрасова». Характер и направление статьи уже в самом ее начале противопоставляются прежним изучениям данной темы: «Внимание исследователей обращено было главным образом на изучение, так сказать, фольклорного инвентаря в творчестве Некрасова, на установление текстуальных или (реже) стилистических совпадений фольклорных текстов и текстов, принадлежащих Некрасову, на установление заимствований и источников и т. п.» (Литературная учеба. 1936. № 7. С. 60). Такое изучение, по мнению Андреева, нужно, но недостаточно. Важно установить, в каких именно произведениях, в каких случаях использует Некрасов фольклорный материал; какие цели он при этом ставит; какой материал берет (в смысле качественных его особенностей, художественных и социальных) и что с ним делает (т. е. какими композиционными приемами его вводит, насколько и как изменяет); каков результат его работы.
Андреев показывает, как Некрасов, стремясь раскрыть в своих произведениях правду крестьянской жизни, отбирает материал, характеризующий крестьянский быт и помогающий проникнуть в глубину народных переживаний, и как он перерабатывает этот материал. Вся работа поэта по использованию фольклора, показывает Андреев, подчинена задаче дать наиболее сильный в художественном и идейном отношении текст, создающий яркое, эмоционально-действенное изображение крестьянской жизни.
В результате анализа обширного конкретного материала — фольклорных текстов, элементов народно-поэтической речи в произведениях Некрасова, многообразных способов их использования — Андреев приходит к чрезвычайно важному для понимания характера творчества Некрасова выводу: «Некрасов не подчиняется фольклору, а овладевает им. У него нет слепого преклонения перед фольклором вообще. Поэтому он свободно изменяет фольклорный материал и свои произведения делает несравненно более сложными: мастер-художник вносит свои улучшения в материал» (там же. С. 85). Исследование Андреева о фольклоре в поэзии Некрасова, замечательное для своего времени, было перепечатано, как самое основательное и глубокое на данную тему в 30-е годы, в сборнике «Некрасов в русской критике» (М., 1944).
Другие конкретные исследования Н. П. Андреева о взаимовлияниях литературы и фольклора все разного типа, но каждое вносило что-либо ценное в разработку общей постановки проблемы или избранной конкретной темы.
Статья «Пушкин и народное творчество» имеет обзорный и обобщающий характер. Из всех работ такого рода, написанных в эти годы на данную тему, она наиболее полно охватила ее в обоих ее аспектах: обращение Пушкина к фольклору и жизнь произведений Пушкина в народно-поэтическом обиходе. Второй аспект темы был освещен в специальном очерке, опубликованном в номере «Литературного критика», посвященном Пушкину по случаю столетия его гибели. Здесь Андреев сделал наблюдение, имеющее общетеоретический интерес: проникшие в фольклорный обиход произведения Пушкина по большей своей части «либо опираются на фольклорный материал, либо близки к этому материалу тематически». В ряде этих произведений остро поставлена социальная тема. «Фольклорные переработки подхватывают эти социальные темы и еще усиливают их» (Литературный критик. 1937. № 1. С. 167—168), доказывал он.
В небольшом научно-популярном очерке о связях «Слова о полку Игореве» с народной поэзией Н. П. Андреев указывал, что недостаточно выявлять в «Слове» характерные для фольклора формальные элементы поэтики, что обычно имели в виду прежние исследователи. Следует уловить глубокую органическую связь, ее внутренний характер. Ее Андреев видит в одинаковом восприятии природы, исторических событий, человеческих побуждений, в родстве героического пафоса. Отсюда и сходные образы и художественные приемы (в последующие годы эта мысль нашла глубокую разработку в ряде конкретных исследований о многообразных связях древнерусских писателей с устной поэзией средневековья).
Говоря о теоретических работах Н. П. Андреева, следует напомнить, что в дореволюционной науке и в 20-е годы нашего века изучение фольклора велось по жанрам, причем намечались лишь отдельные моменты в историческом развитии того или иного жанра. Записей фольклорных произведений почти вплоть до XVIII в. не было, тексты же в устной традиции подвергались изменениям, и оба эти обстоятельства ставили, казалось, непреодолимое препятствие к раскрытию процесса исторического развития фольклора. В 20-е годы, кроме того, в связи с особым вниманием к моментам индивидуального творчества в фольклоре получила некоторое распространение тенденция рассматривать каждую новую запись как совершенно новое произведение. Это еще более поддерживало убеждение в невозможности воссоздать в историческом плане картину развития фольклора.
Вопреки скептическому отношению к возможности построить историю фольклора Н. П. Андреев выступил в 1934 г. со статьей «Проблема истории фольклора», в которой признавал эту возможность и старался обосновать ее (Сов. этнография. 1934. № 3). Статья с некоторыми изменениями под заглавием «Фольклор и его история» была повторена в качестве вступительной в его хрестоматии «Русский фольклор» в ее первом издании и уже со значительными поправками во втором (см.: Русский фольклор. Хрестоматия для высших педагогических учебных заведений. Составил проф. Н. П. Андреев. М.; Л., 1936; М.; Л., 1938). Крайнюю точку зрения на каждую новую запись как новое произведение он решительно отвергал, рассматривая соотношение в фольклоре традиции и новообразований. Фольклорные произведения, писал он, действительно изменяются, но полная перелицовка старого материала встречается не так уж часто: в новом тексте «сохраняется то в большей, то в меньшей степени традиционная основа его» (Сов. этнография. 1934. № 3. С. 29). Путем внутреннего анализа можно устанавливать хотя бы основные вехи исторического развития фольклорного материала, следы различных веков формирования его, различать основное, первичное, и вторичное. Вряд ли можно будет четко приурочить каждый текст к определенному периоду, но общие линии могут быть намечены довольно определенно.
В этой работе, указывает Н. П. Андреев, нужно пользоваться различными вспомогательными данными, привлекать упоминания летописей об исполнителях фольклора, сообщения иностранцев, побывавших в России, постановления церковных и светских властей, касающиеся фактов бытования фольклора, и т. п., привлекать показания собственно литературного материала, аналогии в мировой литературе, данные фольклора других народов и т. д. Андреев признает, что картина состояния фольклора в каждую данную эпоху не будет абсолютно полной и точной, но с развитием науки, с уточнением приемов работы представления будут становиться и более полными, и более точными.
Андреев видит определенные преимущества рассмотрения фольклора в историческом развитии сравнительно с традиционной системой изложения по жанрам в том, что фольклор можно будет рассматривать параллельно с историей литературы, и это позволит «полнее и глубже осветить процесс развития художественного словесного творчества в целом» (там же. С. 32).
Далее Андреев пробует наметить вехи истории фольклора по основным стадиям общественного развития, начиная с доклассового периода.
Относительно каждого периода он намечает прежде всего, возникновение каких именно видов фольклора следует относить по тем или иным основаниям к данному периоду, и указывает, в каких случаях имеется для этого твердая почва, в каких можно судить лишь предположительно, опираясь на некоторые вспомогательные данные. Он говорит далее о том, что совершается с этими произведениями в последующую эпоху; что среди них отмирает, что продолжает жить и развиваться; какие изменения эти произведения претерпевают; каковы основные внутренние процессы в народном творчестве на каждой данной стадии общественного развития.
Идя таким путем, Андреев характеризует фольклор доклассового общества, фольклор периода феодализма, намечает характерные явления в жизни фольклора во второй половине XIX и начале XX в. — в период капиталистический и, наконец, набрасывает общую картину развития фольклора в советский период.
В заключении Н. П. Андреев подчеркивает, что его очерк истории фольклора лишь ориентировочный. Он предвидит, что практически работа еще долго будет вестись по отдельным жанрам, но не по эпохам. Однако должна существовать перспектива изучения исторического развития, и сделанные им замечания о том, как следует строить историю фольклора, — не только вехи к ней, но и программа последующих работ. И он выделяет основные задачи фольклористики в этом аспекте: следует тщательно собирать все документальные данные, помогающие хронологизации; внимательнейшим образом анализировать самый материал, обратив особое внимание на материалы, мало собранные и изученные; исследовать взаимоотношение фольклора и литературы; изучать аналогичные и близкие к русскому народному творчеству явления в фольклоре различных народов (там же. С. 44—45).
К разрешению проблемы истории фольклора отечественная фольклористика вплотную подошла, как известно, только в послевоенные годы. История фольклора и его периодизация стали тогда предметом широкого обсуждения на специальных совещаниях, им посвящались многие статьи, были осуществлены и некоторые опыты исторического изложения развития фольклора (см.: «Русский фольклор. Библиографический указатель. 1945—1959. С. 30—33). Работа в этом направлении продолжает оставаться одной из центральных среди важнейших и сложнейших фольклористических задач. Н. П. Андреев явился пионером, предвосхитившим и теоретическое обоснование положительного разрешения проблемы, и некоторые конкретные моменты исторического развития фольклора.
В задуманном коллективном труде «Русский фольклор» Н. П. Андрееву было поручено осуществить построение общетеоретической части, куда должен был войти и «Общий очерк истории русского фольклора». Очерк этот был написан, но не издан, машинописная авторизованная копия очерка хранится в архиве Н. П. Андреева (ГПБ. Отдел рукописей. Ф. 20. Оп. 13. № 24).
В области изучения отдельных фольклорных жанров, помимо сказки, известны работы Н. П. Андреева о причитаниях, балладах и былинах (В архиве Н. П. Андреева в ГПБ имеются еще в автографе вступительная .статья и отдельные заметки к сборнику «Загадки северных народов», датированные .1937 годом).
В 1937 г. в издательстве «Советский писатель» в Большой серии «Библиотека поэта» вышла антология Г. С. Виноградова «Русские плачи (причитания)», посвященная причитаниям похоронным и рекрутским. Вступительная статья в сборнике написана Г. С. Виноградовым совместно с Н. П. Андреевым.
Русской народной баллады Н. П. Андреев касался дважды. В антологии «Русский фольклор. Эпическая поэзия» (Библиотека поэта, малая серия. Л., 1935) ему принадлежит составление раздела «Баллады», а в сборнике В. И. Чернышева «Русская баллада», опубликованном в 1936 г. в Большой серии «Библиотеки поэта», Андреевым написана довольно обширная вступительная статья «Песни-баллады в русском фольклоре».
В обеих работах Н. П. Андреева предпринята первая по существу серьезная попытка определить специфику фольклорных песен-баллад и состав их сюжетов. Ни ясных представлений о круге балладных сюжетов, ни основательного освещения особенностей жанра баллад еще не было. Просмотрев все, что имелось в литературе о балладах, Андреев признает, что изучение их «приходится начинать “с начала”, т. е. с попытки выделения и определения самого материала» (Русская баллада. Библиотека поэта. Большая серия. Л., 1936. С. XVI).
Однако сделать это с достаточной четкостью Андрееву в силу сложности материала и полной его неизученности еще не удалось. В определении жанра Андреев исходит из сопоставления его с другими эпическими стихотворными жанрами. Он определяет баллады как «песни с четко выраженным повествовательным содержанием…, отличающиеся от былин, исторических песен и духовных стихов отсутствием характерных для этих видов специфических особенностей». И он перечисляет те особенности данных жанров, которые отсутствуют в песнях-балладах.
Сам Н. П. Андреев был неудовлетворен таким определением балладного жанра. «Как видим, — писал он, — нам приходится преимущественно указывать негативные признаки (то, чего нет в балладах, — в отличие от былин и прочих песен); указать более определенно специфический положительный признак самих «баллад» (кроме четко выраженного повествовательного характера, достигающего часто степени драматической напряженности) при современном состоянии изучения материала нет возможности» (там же. С. XVII—XVIII).
Значение работ Н. П. Андреева о балладе в том, что он первым начал изучение этого жанра и попытался выделить и охарактеризовать его основные тематические группы. Те немногие позитивные признаки, которые он все же отметил, — драматическая напряженность и динамичность — легли в основу дальнейшего детального изучения, уже в послевоенное время, специфической композиции баллад и характерных особенностей их стиля (см., например, вступительную статью в кн.: Дм. М. Балашов. Народные баллады. М.; Л., 1963).
Обзор содержания баллад в статьях Андреева отражает то особое внимание к историческому развитию фольклора, которое было характерно для 30-х годов. Он прослеживает в образах разных тематических групп баллад их связи с исторической действительностью, выражение интересов и настроений той или иной социальной среды. Богатство и разнообразие материала русских баллад в этом отношении придают ему, по словам Андреева, «особенный интерес и значение: перед нами как бы воплощенная в словесных образах история (в широком смысле этого слова), раскрыть и уточнить которую — интересная и благодарная задача» (Эпическая поэзия. Л., 1935. С. 330). Он приходит к правильному заключению, что основной пласт в балладах — феодальный.
Среди работ Н. П. Андреева, посвященных отдельным жанрам, бесспорно выделяется его антология «Былины. Русский героический эпос», опубликованная в 1938 г. в Большой серии «Библиотеки поэта». В соответствии с задачей составителя — возможно шире познакомить читателя с былевым эпосом — в книгу были включены не только основные былинные сюжеты, но и ряд редких и малоизвестных былин, представляющих большую идейную и художественную ценность. Чрезвычайно тщательно был произведен подбор материала для сборника. В книгу вошли действительно превосходные тексты. Разнообразно представлены в книге и героический цикл, и новеллистическая часть нашего эпоса. Несколько сюжетов приведено в параллельных вариантах, что дает представление о наличии различных художественных обработок одного и того же сюжета и местных эпических традиций, обрисовывая, таким образом, жизнь былин в многовековой устной традиции. В частности, три варианта былины о Василии Игнатьевиче показывают, как насыщался сюжет в северо-восточных обработках мотивами социального протеста.
Продуманностью отличается и расположение материала по тематическому принципу с объединением былин вокруг образов богатырей и основных мотивов. Удачной явилась мысль составителя дать в сборнике по несколько былин от таких крупных мастеров, как Т. Г. Рябинин, М. Д. Кривополенова и А. М. Крюкова. Благодаря этому читатели могут получить некоторое понятие об индивидуальных стилях мастеров былинного сказительства. Следует также отметить внесение в антологию текстов былин, записанных от Ирины Федосовой. Эта замечательная народная поэтесса была известна до тех пор главным образом как знаток причитаний. Только специалисты знали две ее былины, помещенные в третьей части «Описания русской крестьянской свадьбы» О. X. Агреневой-Славянской (Тверь, 1889). Между тем обе былины — «Добрыня и Алеша» и «Чурила» — обнаруживают в И. А. Федосовой талантливую сказительницу былин (Текст былины о Добрыне и Алеше интересен еще тем, что Горький в своем романе «Клим Самгин» описывает выступление И. Федосовой на Нижегородской выставке, говорит об исполнении ею именно этой былины).
Во вступительной статье автор коснулся всех основных вопросов, связанных с изучением былин: их генезиса, бытования, исполнительской среды, географического распространения, жанрового состава, историй собирания, особенностей поэтики, использования в литературе и других видах искусства. По содержательности и четкости при предельно сжатом изложении статья должна быть признана образцовой.
Содержателен в целом при всей своей лаконичности и комментарий. Это как раз тот тип комментария, который необходим для антологии, предназначенной для широкого читателя.
Книга Андреева «Былины. Русский героический эпос» сохраняла свое значение лучшей антологии былин вплоть до появления новых антологий уже в 50-е годы, отразивших новые научные завоевания в изучении русского эпоса.
Н. П. Андреев с большой научной эрудицией сочетал талант педагога, и это отразилось как в его лекциях и семинарских занятиях, о чем вспоминают его бывшие слушатели и ученики (4 апреля 1967 г. в Педагогическом институте им. Герцена состоялось совместное заседание кафедры языка и литературы филологического факультета института и Сектора народного творчества Института русской литературы АН СССР, посвященное памяти Н. П. Андреева по случаю 25-летия со дня его смерти. На заседании выступали многие его ученики, участники его семинаров и аспиранты. Все они делились воспоминаниями о Н. П. Андрееве как педагоге), так и в разных выступлениях и научных работах. Излагаемые концепции, личные наблюдения, результаты проведенного анализа, обобщения Н. П. Андреев умел донести до своих слушателей и читателей в чрезвычайно ясной форме. Недаром такой длительной жизнью отмечена его хрестоматия для высших педагогических .учебных заведений «Русский фольклор», которая во втором своем издании (М.; Л., 1940) более двух десятков лет служила пособием для студентов.
В первом своем издании она вышла еще в 1936 г. Опыт практического применения ее в вузе самим Н. П. Андреевым, замечания других педагогов-фольклористов, рецензии, обсуждение книги на специально созванном в Ленинграде при Учебно-педагогическом издательстве заседании побудили ее автора значительно переработать хрестоматию. Прослеживая все изменения в составе хрестоматии, внесенный дополнительный материал, переработку разделов, видишь упорные творческие поиски Н. П. Андреева в методической разработке курса фольклора, характерные для него вообще.
Н. П. Андреев был не только талантливый педагог, мастерски ведший занятия и умело составлявший учебные пособия, чему он придавал большое значение. В 30-е годы выпустил ряд методических пособий по курсу фольклора для студентов. См., например: Н. П. Андреев. Методическая разработка по курсу фольклора (для студентов-заочников 1 курса Отделения русского языка и литературы). Л., 1933), — преподавательская работа доставляла ему огромное, удовлетворение, радость. Он всегда охотно откликался на все просьбы прочесть тот или иной цикл лекций в высших учебных заведениях, где не состоял в штате, всегда готов был выступить как лектор в общественном порядке. С начала Великой Отечественной войны почти до самой своей смерти (Н. П. Андреев разделил трагическую участь многих ленинградцев, погибших в блокированном городе-герое. Это случилось 15 января 1942 г) он неустанно выступал с лекциями и докладами в частях Ленинградского гарнизона, на военных кораблях в Кронштадте. Когда же в конце ноября были возобновлены временно прекращенные занятия в Герценовском институте, он, уже тяжело больной, прочел в нем курс фольклора (В это время он получил путевку в лечебный стационар при гостинице «Астория». Но Н. П. Андреев решительно отказался идти туда, прежде чем закончит начатый им курс. Когда же он этот курс закончил, — было уже поздно).
Безвременная гибель Н. П. Андреева явилась тяжелой потерей для науки и высшей школы. Ой внес значительный вклад в фольклористику и теоретическими работами, и конкретно-историческими исследованиями, и общественно-педагогической деятельностью. Однако далеко не все результаты своих изучений и раздумий успел он сообщить в печати и не все свои замыслы успел осуществить. Так, в архиве сохранилась в машинописных авторизованных копиях большая его работа (объем около пяти авторских листов) «Фольклор как народное творчество», предназначенная в качестве специальной главы для общетеоретической части подготовлявшегося тогда труда «Русский фольклор» (ГПБ. Отдел рукописей. Ф. 20. Оп. 13. № 24).

А. М. Астахова
(По изд.: Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии.
Вып. V. Труды института этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая.
Новая серия. Т. 95. М.: Наука, 1971. С. 181-200; в сокращении)