Научная деятельность | Список трудов
Доктор филологических наук, литературовед, исследователь творчества Пушкина.
М. А. Цявловский занимался Пушкиным более тридцати лет: он умер в разгаре своих работ в 1947 г., а первые его труды по Пушкину были напечатаны в 1914 г. Около двадцати лет он с исключительным блеском представлял «науку о Пушкине» — активный участник всех научных и массовых изданий произведений поэта, неутомимый организатор различных коллективных работ по собиранию и изучению материален о жизни и творчестве Пушкина, его рукописей, библиографии его произведений, отзывов критики, воспоминаний о нем. М. А. Цявловский сумел объединить вокруг себя всех исследователей и популяризаторов литературного наследия Пушкина. Его небольшая квартира в Новоконюшенном переулке в Москве с середины двадцатых годов стала подлинным научным центром пушкиноведения: здесь читались и обсуждались доклады о Пушкине, разрабатывались планы научных и общественных мероприятий по изучению и пропаганде пушкинского творчества. Из разных городов Советского Союза приезжали ученые-пушкинисты к М. А. Цявловскому или писали ему, чтобы сообщить о найденных новых материалах, о новых «открытиях», спросить совета, получить ту или иную важную информацию.
Лучший знаток биографии Пушкина, М. А. Цявловский явился одним из ведущих организаторов замечательной юбилейной Пушкинской выставки 1937 г., позже превращенной в Пушкинский музей в Москве, а после войны перенесенной ц Ленинград. По инициативе и под руководством М. А. Цявловского был произведен ряд больших коллективных научных работ: составлена картотека для «Летописи жизни и творчества Пушкина» (Первый том этой книги вышел в 1951 г. после смерти М. А. Цявловского под редакцией его жены и продолжателя его работ – Т. Г. Цявловской), подготовлена к печати книга «Пушкинская энциклопедия», где даны сведения о всех произведениях Пушкина, о его жизни, о его знакомых и т. д., приготовлен первый том полного свода прижизненной критики о Пушкине (отзывов о его произведениях, даже простых упоминаний о нем).
М. А. Цявловский был не только выдающимся пушкинистом. Другим объектом его научного внимания было творчество Льва Толстого. Он был членом Главной редакции 90-томного собрания сочинений Толстого с самого начала этой огромной коллективной работы; ему принадлежит редакция и научный комментарий ряда произведений в этом издании, им же была составлена основная инструкция, по которой проводилась текстологическая работа коллективом редакторов сочинений Толстого.
С 1916 г. М. А. Цявловский активно участвовал в журнале «Голос минувшего», а в 1923 г. был его редактором. В этом журнале, получившем после революции возможность без цензуры печатать статьи, публиковать политические и литературные материалы и факты прошлого, на самые запретные ранее темы, М. А. Цявловский напечатал двадцать статей и публикаций
Над чем бы ни работал М. А. Цявловский, всюду он вносил свой неуемный темперамент, свою исследовательскую жадность, свою бескомпромиссную научную добросовестность. Устные доклады, лекции, научные разговоры М. А. Цявловского были необычайно привлекательны. Горячая заинтересованность в верном разрешении любой, хотя бы даже самой мелкой проблемы, волнение исследователя, открывателя нового, передавалось слушателям, заражало их. Прекрасное, тонкое и конкретное до мелочей знание нашего исторического и литературного прошлого, соединенное с необыкновенной силой исторического воображения, придавало новое и глубокое содержание всем материалам, попадавшим в сферу внимания М. А. Цявловского. За сухими документами, датами или непонятными намеками в литературном источнике вставала живая жизнь, полнокровная действительность с ее противоречиями, борьбой, вставали живые люди, их конкретные, живые взаимоотношения. Все это историческое и литературное прошлое, воскрешенное удивительным талантом исследователя-художника, рассказанное свойственным М. А. Цявловскому горячим, темпераментным, образным языком, навсегда запечатлевалось в сознании тех, кто имел счастье слушать М. А. Цявловского, лично общаться с ним.
М. А. Цявловским написано много работ, книг, статей, заметок. Когда перечитываешь их, сразу поражает резкий контраст их стиля со стилем устных выступлений их автора. Все они написаны в предельно сдержанной манере, без тех порывов научного темперамента, без тех взлетов исторического воображения, которые характерны были для речи М. А. Цявловского. В статьях его излагаются скрупулезно отобранные и тщательно проверенные факты, дается строжайшая аргументация предлагаемых выводов. Полностью отсутствует стремление непосредственно заразить читателя чувствами автора, внушить ему что-либо, убедить его в правильности выставляемых положений какими-либо иными способами, кроме приведения точных фактов и строго логических выводов из них. Все это на первый взгляд может показаться недостатком. Но, читая статьи М. А. Цявловского, нетрудно попять причину их строжайшей фактичности и внешней сухости и оценить ее подлинное значение.
Глубокое уважение к науке и чувство серьезнейшей ответственности перед читателями, вот что лежит в основе всех работ М. А. Цявловского и определяет их характер. Историко-литературная наука должна давать точные, объективно верные положения, а не более или менее остроумные концепции того или иного талантливого исследователя. Задачу исследователя литераторы прошлого М. А. Цявловский видел не в том, чтобы продемонстрировать перед читателем большую эрудицию (особенно в какой-нибудь очень специальной области), не в том, чтобы щегольнуть своей способностью выставить новое, неожиданное, парадоксальное положение и, подобно хорошему адвокату, «блестяще защитить» его, не в том, чтобы удачно подогнать свои выводы к сегодняшней научно-общественной ситуации, а позже с изменением ее, уметь соответственно и их изменить. Обогащать науку объективными, как можно более независимыми от самого исследователя, со всевозможной строгостью проверенными фактами и обобщениями — вот как понимал М. А. Цявловский задачу ученого. К эффектным концепциям в науке, скороспело созданным без достаточной проверки, концепциям, о которых принято говорить: «это может быть и спорно, но очень талантливо!» — он относился с недоверием и несочувствием.
«В наше время главный недостаток, отзывающийся во всех почти ученых произведениях, есть отсутствие труда. Редко случается критике указывать на плоды долгих изучении и терпеливых разысканий. Что же из того происходит? Наши так называемые “ученые” принуждены заменять существенные достоинства изворотами более или менее удачными: порицанием предшественников, новизною “взглядов”, приноровленном модных понятий к старым, давно известным предметам и пр. Таковые средства (которые в некотором смысле можно назвать шарлатанством) не подвигают науки ни на шаг, поселяют жалкий ‘дух сомнения и отрицания” в умах незрелых и слабых и печалят людей истинно ученых и здравомыслящих».
Эти известные слова Пушкина никогда не могли быть применены к писаниям М. А. Цявловского. Труд, большой, настойчивый, добросовестный, стоит за каждой написанной им строкой. Выставляя какое-нибудь положение, устанавливая какой-нибудь новый факт прошлого, М. А. Цявловский стремился полностью исчерпать все сохранившиеся материалы, и важные, и второстепенные. Он никогда не отказывался от длительных поисков и собирания, архивных раскопок, «прочесывания», как он выражался, старых журналов и книг для того, чтобы успокоить свою научную совесть, чтобы быть уверенным, что все данные, могущие помочь правильному решению вопроса, учтены и использованы.
В основе всей работы М. А Цявловского лежало убеждение что при настоящем положении нашей науки, при малой разработанности архивов, бедности библиографических и иных справочных изданий, нечеткости методологии и даже терминологии, — невозможны обобщения широкого масштаба, которые имели бы право считаться прочными, oобъективно верными, научными, в подлинном смысле этого слова. Поэтому своей задачей как ученого, как автора статей и книг, М. А. Цявловский ставил построение крепкого, прочного фундамента для будущей серьезной, строгой науки истории литераторы. Этой невидной, неэффектной, но исключительно важной, необходимой задаче он самоотверженно отдавал все свои силы, весь свой пыл ученого и человека, все свое упорство и настойчивость в труде. При этом он менее всего был похож на бесстрастного собирателя фактов, свидетельств и документов, регистрирующего их «не мудрствуя лукаво», не различая важных и неважных, «добру и злу внимая равнодушно, не ведая ни жалости, ни гнева». Нет! Исследуя и анализируя даже самые малозначащие факты биографии или творчества писателя, М. А. Цявловский всегда отдавал себе полный отчет в том значении, в той научной ценности, которую имеет этот факт, всегда рассматривал его в контексте со всеми остальными, ясно видел те более или менее широкие перспективы, которые открывает установление этого факта.
Умение видеть за документом, датой, сухим сообщением современника живую, полнокровную жизнь, так ярко обнаруживавшееся в речах и докладах М. А. Цявловского, сказывается и здесь — в самом отборе исследуемых вопросов, в самом построении и сопоставлении аргументов, приводимых фактов.
Прекрасным примером этому является книга «Летопись жизни и творчества Пушкина», хотя и вышедшая после смерти М. А. Цявловского, но почти целиком подготовленная им самим. Что может, казалось бы, быть более сухим, чисто-справочным, чем простое перечисление дат и фактов, относящихся к биографии и творчеству Пушкина? Но составитель видел за этими сухими датами и фактами живой образ поэта, его жизнь, его борьбу, его творчество, — и сумел передать это свое видение. В «Летопись», помимо фактов, непосредственно относящихся к Пушкину, введены и важнейшие политические и военные события, повлиявшие на судьбу Пушкина или получившие отклик в его творчестве, так же как и главнейшие литературные явления. Благодаря тонкому и внимательному отбору этих фактов и дат, а также композиции их в книге «жизнь и творчество» Пушкина выглядят в ней не изолированно, а в живой связи с тогдашней политической и литературной жизнью. Письма Пушкина и его друзей, журнальные статьи о нем не просто упоминаются под соответствующими датами, но или частично цитируются, или излагаются в самой краткой форме. Все это делает «Летопись жизни и творчества Пушкина» увлекательнейшей книгой; читая этот «справочник», подряд, страницу за страницей, невозможно не испытывать волнения, невозможно не переживать острого чувства «жалости и гнева», следя за медленно развертывающейся, перед нами трагедией жизни и борьбы великого поэта (Такой метод составления хронологии жизни и писаний, как материала для биографических и литературных работ, после книги М. А. Цявловского прочно вошел в практику нашей науки – см., например, прекрасную книгу Ю. Г. Оксмана «Летопись жизни и творчества Белинского» (М., Гослитиздат, 1958)). Это стремление в каждом событии жизни поэта, судьбы его произведении, в каждом его поэтическом слове видеть отражение сложной жизни и умение раскрыть эту жизнь характеризует все работы М. А. Цявловского. В 1910 г. была доказана Н. О. Лернером принадлежность Пушкину эпиграммы «Седов Свистов, ты царствовал со славой…». Адресата этой эпиграммы поэт торжественно «возводил на престол», оставляемый прославленным своей бездарностью и бессмысленностью своих стихов графом Д. И. Хвостовым. Кто был этот адресат, к кому относилась эпиграмма — оставалось неизвестным. Поэтому и стихотворение, печатавшееся с тех пор но всех изданиях Пушкина, теряло свою остроту, и даже просто смысл его был мало понятен. С этим не мог примириться М. А. Цявловский. Его настойчивость в поисках, его громадное знание всей современной Пушкину литературы, даже самой ничтожной, его ясное и конкретное представление о литературной борьбе того времени — псе это помогло ему указать имя (довольно неожиданное!)адресата пушкинской эпиграммы и бесспорно доказать свою догадку. Эпиграмма Пушкина сразу стала ясной и заблистала свойственным поэту остроумием, а в историю борьбы Пушкина с его литературными врагами в конце 1820-х годов вошел новый эпизод.
Лицейские стихи Пушкина изучались обычно с чисто литературной точки зрения; в них искали и обнаруживали влияние на юного поэта по преимуществу французской поэзии XVIII в. М. А. Цявловский услышал в некоторых стихотворениях Пушкина 1816 г. живой человеческий голос, живое чувство, и со свойственной ему настойчивостью он сумел разобраться в причинах, вызвавших это горькое чувство, — серьезная обида, нанесенная молодому поэту М. Т. Каченовским. Это — мелочь, но она многое освещает и проясняет — и в характере ранней поэзии Пушкина, и в истории его выхода на литературное поприще, и в литературных отношениях того времени.
Давно известно было, что рукописи Пушкина после его смерти разбирал Жуковский, что вместе с ним принимали участие в этом разборе жандармы во главе с генералом Л. В. Дубельтом. Интересные материалы об этом были опубликованы П. Е. Шеголевым в его знаменитой книге «Дуэль и смерть Пушкина». М. А. Цявловский с предельной тщательностью и детальностью изучил это событие, а главное, сразу ясно указал подлинный политический смысл его. «Посмертный обыск у Пушкина» — вот определение М. А. Цявловского. Пересмотр пушкинских рукописей после его смерти — факт, интересный, казалось бы, только с текстологической точки зрения (жандармы пронумеровали полистно пушкинские тетради и все отдельные листки, сшили при помощи Жуковского новые тетради, составив их из рукописей, написанных на нескольких листах и т. п.) — оказался фактом политическим, новым звеном в цепи событий, отражающих непрекращавшуюся борьбу III Отделения с Пушкиным.
Политическая сторона творчества и биографии Пушкина вообще была едва ли не главным интересом М. А. Цявловского. Это и неудивительно. Он нисколько не был похож на тех ученых-специалистов, которые, сосредоточившись на предмете своей специальности, вовсе не интересуются тем, что делается в общественной жизни страны. Политические вопросы занимали М. А. Цявловского в течение всей его сознательной жизни, политические чувства господствовали в сознании его как ученого и человека. В молодые годы М. А. Цявловский был членом социал-демократической партии (большевиков). После Февральской революции 1917 г. он руководил разборкой и изучением архива Московского Охранного отделения, что дало ему возможность детально и по специфическому «первоисточнику» изучить историю революционного движения в России. В 1918 г. он выпустил интереснейшее собрание документов Охранного отделения о большевиках и борьбе с ними царского правительства. М. А. Цявловский был крупнейшим специалистом по истории русского освободительного движения и революции. Знания его в этой области были громадны и, в соответствии с общим обликом его как ученого, поражали точностью и конкретностью.
Неудивительно поэтому, что столько внимания уделено в работах М. А. Цявловского политическим вопросам в жизни и творчестве Пушкина. Неудивительно также и то, что все почти эти вопросы богато эрудированным в этой области автором решаются правильно. Анализ принадлежности Пушкину приписываемых ему политических стихотворений, разъяснение политических намеков и поводов к написанию той или иной эпиграммы, вопросы, связанные с идейным смыслом и (в связи с этим) с хронологией оды «Вольность», обмен стихотворными посланиями между Пушкиным и декабристом В. Ф. Раевским, личные и политические отношения Пушкина и Мицкевича — вот темы некоторых из статей, напечатанных в этой книге. Политическая тематика, повторяем, не была чем-то случайным в писаниях М. А. Цявловского. Она всегда органически входила в круг его научных и жизненных интересов (Сюда же относится и национально-государственная тема. В бумагах М. А. Цявловского осталась в законченном виде большая книга «Пушкин и Отечественная война 1812 года», над которой он много работал в последние годы жизни).
Все указанные выше особенности личного характера, жизненного научного и политического опыта, направления интересов и методов работы М. А. Цявловскогс определяют ценность и значение оставленного им научного наследия. Чисто художественная способность за документами и цифрами видеть конкретные образы прошлого, превосходное знание литературы и истории, горячий тeмперамент, вдохновляющий на упорные, неуспокаивающиеся поиски, раскрытие темных мест и загадок прошлого, громадный труд, вкладываемый в каждое научное разыскание, редкая научная добросовестность и самоотверженность, сказывающиеся в строгой обдуманности выводов и максимальной полноте и точности аргументации, большой жизненный опыт и широкий политический кругозор — все это дает себя знать как своего рода «подтекст» в сдержанных и строгих по стилю статьях М. А. Цявловского, делает их выводы прочными и долговечными.
Если и встречаются в них какие-либо ошибки (а это неизбежно во всякой научной работе), то благодаря точной и добросовестной аргументации всех положений М. А. Цявловского эти ошибки легко будет устранить при дальнейшем развитии наших знаний по данному вопросу (Такие исправления и сделаны в подстрочных примечаниях подготовившей к печати Т. Г. Цявловской, в тех (редких) случаях, когда обнаруженные уже после смерти М. А. Цявловского материалы не подтвердили выставленное им то или иное положение или противоречили ему).
Статьи о рукописях Пушкина — плод многолетней текстологической работы. М. А. Цявловский первый (и, пожалуй, единственный) внимательно изучил весь состав пушкинского рукописного наследия не для установления текста того или иного произведения, а как нечто единое, как целый «рукописный фонд». В своих статьях он тонким анализом точно устанавливает, что из пушкинских рукописей пропало после его смерти, какую отрицательную роль в посмертной судьбе рукописей Пушкина сыграл его «душеприказчик» Жуковский, раздававший направо и налево пушкинские автографы; он прослеживает и дальнейшею историю постепенного собирания в одно место распыленных по всем стране и даже по всему свету рукописей Пушкина. Эти статьи М. А. Цявловского являются по-настоящему образцовыми в научном отношении и по добытым исследователем результатам (важным и необходимым всякому работающему над рукописями Пушкина), и по самим методам исследования, поучительным своею точностью и прямо филигранной тонкостью. Следует напомнить, кстати, что, стоя во главе рукописного отдела Пушкинского музея в Москве (в конце 1930-х годов), М. А. Цявловский организовал очень важное, можно сказать «историческое» дело: расшивку так называемых «жандармских тетрадей» Пушкина, т. е. десяти тетрадей, сшитых в феврале 1837 г. Жуковским из листов пушкинских рукописей, заполненных самыми различными и разновременными произведениями поэта. Больше ста лет эти сшитые жандармами тетради затрудняли изучение пушкинского текста. Автор первого описания рукописей Пушкина, В. Е. Якушкин, писал об этих тетрадях: «Пушкин писал на отдельных листочках, которые теперь вложены один в другой, сшиты, и концы ниток припечатаны; таким образом при чтении надо обращаться от первого листа к последнему и т. д.». «Тетради сшиты из отдельных листов, без обращения внимания на содержание, и теперь приходится читать листы в таком порядке: 1, 2, 64, 3, 4, 63, 5, 62 и т. д.» («Русская старина», 1884, сентябрь, стр. 645; ноябрь, стр. 340). Сейчас эти тетради расшиты, и рукописям Пушкина возвращен первоначальный вид.
В рукописях его осталось еще несколько ненапечатанных работ. Надо надеяться, что они также будут вскоре опубликованы и пополнят собой тот ценный вклад, который внес в науку М. А. Цявловский.
С. М. Бонди
(По изд.: Цявловский М. А. Статьи об А С. Пушкине.
М., 1962. С. 3-10).