Обоюдный
Привязанный к столбу по рукам и ногам, я стою у столба перед лицом рая на грани вечной муки. Я вижу солнце – как неслышно идет оно к райскому саду, и опадают листья и другие, весенние, распускаются, как звезды, на темных сплетшихся ветках.
Я вижу землю, зеленая в росной траве горит она в венце из звезд.
Тихо веет из рая, повевает в лицо, наполняя цветами воздух – а в спину мне пышет и жжет из геенского пекла.
135
Покровенный грех
Рано поутру, лишь только ударили к заутрене, в келью к старцу вломилась братия, и в великом волнении, с плачем и ожесточением донесли старцу, что в кельи одного юного брата сидит блудница –
«и всю ночь он творил с ней блуд ненасытно».
– Поди и посмотри! – вопияла братия к старцу.
И со старцем двинулись все в ту келью, к юному брату, где сидела блудница.
На неистовый стук брат отворил дверь – и келья его наполнилась иноками.
Старец же, уразумев, где схоронил брат жену «под спудом», как вошел, так и сел на то место, прикрывая собой блудницу. А братии велел обыскать келью.
И много трудились иноки:
все колени исшмыргали, и рясы исшаркали, заползали к тайным щелям, за печку лазали, под печку совались –
А нет – и нет никого.
И сказал старец:
– Бог да простит! Как мало вы верите ближнему!
И, укоряя иноков, отпустил их.
И когда в келье не осталось ни одного инока, старец поднялся и, взяв
за руку брата, сказал:
– Подумай, брат, о душе своей!
И вышел.
И умилился брат и, войдя в страх Божий, сотворял дело своей души.
136
Испытание
В тот день много было молящихся, и вот припала с плачем к ногам старца женщина, прося защиты:
муж ее два уж года как в тюрьме сидит, а ее хотят
продать в Америку!
Стоявший подле старца послушник пленен был красотою женщины и, «погибая от похоти», по уходе ее, в сердечном покаянии открылся старцу.
– Отец, – сказал он, – разве не заметил ты, как прекрасна эта жена, и как мог ты устоять против такой красоты?
Старец же стоял бесстрастный, творя молитву Иисусу.
– Да, и меня коснулось вожделение и душа моя разжигалась, но я смирил ее молитвой. Так и ты, брат, видя разжение плоти, не беги, а смиряй ее, испытуя.
* * *
Ночью того же дня по очищении покаянием лег старец и увидел в видении –
– – красная поляна, осененная высоким деревом и под деревом человек, сидящий в уединении. А из пустыни приближаются к нему лесные звери и гады: зияющие львы, грозоокие медведи, поджарые волки, простирающаяся рысь, ехидные змеи, лютые василиски, усатая скорпия и некий многоножнец, имея ног до тысячи и усы, подобные рогам. Когда же сей лукавый легион приблизился к человеку, не захотел человек вступать в борьбу и, оставив посох, спасаясь от врага, забрался на самую верхушку дерева. И, укрепившись стопами на ветках и крепко охватив ствол, смотрел сверху на смятенное воинство чудовищ, раскрывавших пасти и напрасно казавших ему смертоносные жала, зубы, хоботы и рога.
И услышал старец голос:
«Всякий, испытанием укрепляя свою душу, да знает меру сил своих и предел!»
Покаяние
В одном монастыре одна из самых верных сестер, наученная действом дьявола, тайно ушла из монастыря и впала в блуд.
И так, в блуде жила сколько, не обращая внимания.
137
И вот однажды, раздумавшись, крепко пожелала каяться и решила вернуться в монастырь.
Но уж подойдя к монастырю у самых ворот, она упала – и померла.
* * *
И явил Бог старцу смерть этой несчастной.
Видел старец ангелов, пришедших взять душу блудницы –
и бесы шли им во след.
И слышал старец, как пререкались бесы, говоря ангелам:
«Позвольте, наша работа столько лет, наша она и есть!»
Ангелы же говорили:
«Глупые, покаялась она!»
«Да ведь она ж не вошла в монастырь! – радовались, галдели бесы,– как же вы говорите, что покаялась?»
И отвечали ангелы бесам:
«Так как видел Бог устремление ее сердца, Бог и принял ее покаяние:
покаянием она владела, положив его на ум себе, жизнью же Бог владеет».
И, осрамившись, бесы отбежали.
Невера
Был один монах, и лежало на нем дело крещения:
крестил он тех от неверных, кто приходил в монастырь креститься.
Во время же крещения, помазывая миром женщин, монах соблазнялся. И так это мучило, что просто хотел он сбежать. Но всякий раз, когда готов уж был решиться, попадал на глаза старцу.
– Не отходи, брат, – говорил старец, – потерпи, я облегчу тебя в этой борьбе.
И монах оставался.* * *
Однажды пришла в монастырь молодая персиянка и просила окрестить ее. И была она так «добра телом», что у монаха «все естество восстало» и не в силах он был помазать ее миром. И так это его расстроило, взял он, да и ушел.
138
– Пропадешь ни за что! – плюнул и пошел вон из монастыря.
И только что вышел из ограды, навстречу старец.
– Возвратись, брат, в монастырь, – тихим голосом сказал старец, – потерпи, я облегчу тебя в этой борьбе.
С гневом ответил монах:
– Нет уж, дудки! Не верю. Сколько раз обещал и ничего не помогает.
Тогда старец усадил монаха в сторонку на камушек и, открыв ризы его, крестным знамением осенил трижды – –
– Хотел я, брат, – сказал старец, – чтобы ты за борение свое дар имел, силу духовную, но ты не хочешь. И вот я освобождаю тебя, но уж дара не будет тебе от этой вещи.
И возвратился монах в монастырь.
* * *
Наутро монах окрестил персиянку – и, помазуя миром, вовсе не заметил, что естеством она – жена.
И потом, сколько лет, крестя, как ничего уж не видел и не помнил, как во сне без сна.
Да так и помер, не заметив.
Покаяние
Один престарелый епископ, о котором шла молва, как о святом человеке, не удержался и впал в блуд.
И вот на соборном богослужении, зная, что грех его для всех тайна, перед всем народом исповедался.
– Я впал в блуд. И больше не могу быть вашим епископом.
И на это все бывшие в церкви с плачем ответили:
– Грех твой пусть на нас будет: останься, не покидай нас!
И много молили его.
И сказал епископ:
– Если хотите, чтобы я остался, сделайте со мной то, что я скажу вам.
И приказал запереть двери.
И когда двери были заперты, он лег у дверей ничком – лицом на камень.
– Всякий, – сказал он, – проходя, пусть попрет меня ногами.
139
И образовалась очередь.
Вереницей шли от алтаря к дверям, ступая прямо по хребту лежащего ниц епископа.
И когда последний, попирая его, прошел неслышно, как по ковру, – ведь кости расплющились под ногами и хребет стал как мякоть! – епископ поднялся и, как ни в чем не бывало, благословил народ.
Постник
Жил старец в пустыне много лет. И так просветил себя добродетелями и успел в посте, что и на бесов получил власть – изгонять их из человека.
И много народа приходило к нему в пустыню.
А бесы старца невзлюбили:
в самом деле, только что устроишься поудобнее, разложишь вещи и изволь убираться – а квартиры-то менять это только на любителя!
Бесы очень не любили старца.
Но из всех бесов один бес особенно – «Пестик»: за год несчастному
душ сто переменить пришлось из-за старца, хоть в дупло лезь! Вот этот самый Пестик очертенелый и вошел в дочь разжившегося нэпмана.
Родители сейчас же к старцу: и то несут ему, и другое, и всяких соленых грибов кадушками и маринадов – просят за дочь.
И помолился старец –
«о бесной отроковице».
Тут Пестику крышка – хочешь-не-хочешь, а вылезай!
А уж ему – вот где этот старец! – выйти-то он вышел, а бежать и не подумал, а тут же у старца в келью в пустой гвоздной пробоине, в клопиное гнездышко, и засел.
Старец его не видит, но дух-то его слышит – и забеспокоился:
Отпустить с родителями дочь опасно, не ровен час, бес и опять в нее вскочит!
И оставил ее у себя в келье –
«пока совершенно не исцелится».
И Пестик остался.
Прошла ночь и другая – все ничего.
140
А на третью ночь вонищу свою блудную и распустил Пестик по келье, старцу в нос как шибанет – старец не выдержал и «смесился».
А сойдясь с «бесной отроковицей», от страха и отчаяния убил ее, а сам бежать.
И убежал.
А Пестику того только и надо –
– – пи-пи-пи-пи! – и как пузырь: – пык! –
Гуляй на своей воле!
*
В пустыне, каясь, вошел старец в львиную пещеру.
И живя в пещере, каясь, так очистился от своего греха, что не только взял власть, как прежде, изгонять бесов, но и в бездождие по молитве его бывал сильнющий дождь.
И уж бесы его, как креста, боялись.
И не докучали, а далеко обходили –
«чтобы не нарваться на неприятность!»
А имя старцу – Иаков-постник.
Блюдущий
Был один брат, блюдущий себя и великий постник.
Однажды, взбешенный на блуд, выскочил он из монастыря и побежал в город прямо в блудилище.
Но только что вошел он в «обитель» к блуднице и чуть только прикоснулся к ее одежде, как тотчас был покрыт с головы до ног проказой.
И увидев себя в таком безобразном виде, «не скончав и похоти своей», возвратился в монастырь.
– Навел на меня Бог наказание, да спасется душа моя!
И до смерти, быв в проказе, славословил Бога.
Воскресения день
А как с Волги до Поморья, с Поморья до Сурожа печальная вошла тьма в Христову ночь, затаилась без отклика.
«Отчего такая тьма и печаль по русской земле?»
«Это души из пропастей и канав, из-за огненной реки, из загробных темниц – скорбной вереницей
141
в отпуск на родину за каплей росы омочь уста.
И другие – вижу – подымаются с родимых полей:
вон – моя мать, вон – мои братья... Еще вижу: да,
их очень много: замученные и измаявшиеся – –»
Тьма слепит глаза. Полночь приблизилась.
По церквам подняли хоругви, со свечами выносят запрестольные иконы. Я зажег мою свечку – на весь мир огонек. И в огонь свечей ударил колокол – и свернулась тьма, рассеялась.
«Вижу, среди живых и умершие, а как живые: пришли, не забыли свою родину – "Христос воскрес!" Еще вижу – другие идут – их кровавые слезы стали белыми – "Христос воскрес!"»
И время остановилось.
А Трехдневное – Воскресение, омывшись весенней росой, зажигает зарю и ведет ее, нарядную, по талой зазеленевшей земле над пригорками, по-над лесом, край поля – с Волги до Поморья, с Поморья до Сурожа.
А из зари крест – солнце играет. И горит этот крест ярче солнца.
А кто ждет, тот увидит – крест в солнце над русской землей – от восхода солнца до белого дня.
142