РИСУНКИ ПИСАТЕЛЕЙ
В традиции русской литературы – рисунки писателей. Начиная с Ломоносова, все писатели рисуют: Пушкин, Гоголь, Толстой, Достоевский, Тургенев. Наверное, рисовал и Лесков и Салтыков и Писемский и Мельников-Печерский и Гончаров. Известны рисунки Лермонтова, Боратынского, Жуковского, Батюшкова, Полонского, Хомякова. Традиция продолжается: рисовал Леонид Андреев, Гумилев, Блок, Андрей Белый; сохранился рисунок В. В. Розанова. Исключение – Лев Шестов. Когда Н. В. Зарецкий затеял в Праге выставку рисунков писателей, ему непременно хотелось иметь рисунок Шестова, но, сколько я ни просил Шестова, сам вижу, что не может – и на каракулю рука не подымается. Но зато один из всех Шестов в молодости пел, все этопомнят: «Ах, Ленский, ты не прав, ты не прав!» А ведь рисовать и петь такое разное, но одной страсти, как и писать.
В самом процессе письма есть рисование. А когда «мысль бродит», рука продолжает механически выводить узоры – так обозначается рисунок. А как только появился рисунок, выступает рисовальщик. Но два дела делать нельзя: или писать или рисовать.
Рисунки писателя любопытны, как очертания его «невысказавшейся» мысли, или как попытка неумелой рукой изобразить выраженное словом: ведь написанное не только хочется выговорить – пропеть – но и нарисовать.
195
Источник моей рисовальной страсти – каллиграфия, но еще и то очарование, какое испытываю я перед красками: цветная память о моей шелковой и ковровой родине.
Был ли я китайцем – ученые доказывают мое литературное родство со знаменитым китайцем, поэтом XI века, Оу-Янг-Сиу, будто одними глазами смотрим мы на небо и землю, – или я был персом, или не китайцем и не персом, а искони московским – странником по чудесному востоку, цветистые шелка и расшитые ковры, вижу их и осязаю. Есть красочная тайна: что руководит в выборе красок; и не только по теме, но и по звуко-краско-словному выражению узнаешь о человеке.
Рисунки мои могут быть заметны только с книгой и рукописью. На большее я не претендую. Они всегда связаны с книгой, как часть или продолжение: моя рукопись переходит в рисунок и рисунок в рукопись, все рисунки я подписываю. Так во всех моих разрисованных книгах – «Взвихренная Русь», «Посолонь», «По карнизам», «Оля», «Учитель музыки», так и в иллюстрациях к Гоголю, Тургеневу, Лескову, Достоевскому: картинка
с текстом. Исключение: «Демоны и люди» и «Бестиарий» – книги без подписей, но это потому только, что я не знаю имена всех демонов, а у меня их триста, и басенных зверей, их тоже порядочно.
Организатор выставки в Моравской Тшебове преподаватель гимназии В. В. Перемиловский отнесся с большим пониманием к моей рукописно-рисовальной работе. Картинок было до тысячи – «тюк – пуд», и надо было этот пуд распределить, устроить и показать. В. В. Перемиловскому помогали его бывшие ученики: его сын В. Перемиловский, Н. Кривенко, Вс. Гейн, В. Бернер, Тамара Каминчан, Галина Аше, Инесса Аше, Вера Гейк, Людмила Калмыкова, Ирина Кривенко.
В учительскую – самую большую комнату в гимназии снесли все классные доски (6), поставили их в линию с небольшими интервалами и закрыли девятью черными одеялами, – так получился экран. Два огромных стола должны были принять альбомы, которые не уместятся на экране. Из женского барака нанесли все, какие там были, горшки с цветами и зеленью. Сверху экрана спускался золоченый шнурок собственной позолоты, на высоте глаз шнурок обхватывал альбом петлей и спускался, оттягиваемый кистью рябины. На экране были таким
196
образом подвешены: «Взвихренная Русь», «Посолонь», «Сказки». В пролетах между досками экрана были подвешены отдельные листы – портреты Гумилева и В. В. Перемиловского, четыре письма скорописью и грамоты. Параллельно экрану на широком лакированном столе были разложены все остальные альбомы, крепленные, чтобы их не возили по всему столу и не трепали: от одного края к другому было протянуто двенадцать шнуров, которые петлей обхватывали по два альбома – один для этой стороны, другой для той.
За два дня выставки посетителей перебывало семьдесят; лупами очень пользовались...
Приношу благодарность В. В. Перемиловскому за его внимание и ученикам Перемиловского, справившимся в короткий срок с «тысячною» работой.
197