ТРИ СЕРПА. МОСКОВСКИЕ ЛЮБИМЫЕ ЛЕГЕНДЫ. ТОМ II
Продовольствие
Голод ‒ это такое, за какой завалящий кусок душу продашь, а нажрался и всё позабыл. О голоде, как и холоде, не вспоминают. И благословенно это забвение, потому что нет большего унижения, как человек ‒ голодный.
В Ликии голодовки не редкость. Своего хлеба никогда не хватало. А если случится неурожай или заминка в торговле, пиши: пропал. И этого всегда можно ждать. И дождались. Больше всего пострадали, конечно, города.
В Мирах ввели хлебные карточки: выдавали хоть немного, а всё-таки хлеб, потом пошел овес, а за овсом яблоки. Но яблоков, не рай Божий, есть мера... Состоятельные люди улизнули в Константинополь и добра, что подымешь, захватили с собой. А средним и бедноте ‒ им бежать некуда. И когда последние яблоки подъели и принялись за дохлятину, стало в Мирах опасно. Пробовали стращать, да голод никаким страхом не возьмешь. И начался разбой среди бела дня. Префект сбежал. Один архиепископ ‒ к нему и потянулись руки и рты.
286
* *
*
Плыли корабли с хлебом из Александрии в Константинополь ‒ ‒
«Среди ночи, ‒ рассказывал купец, ‒ вижу: входит ко мне в каюту священник и приторговывает у меня хлеб. «Никак, невозможно, говорю, батюшка, везу не на продажу, в казну налог». А он говорит: «Уступите хоть немного, без хлеба народ мучается, нельзя, чтобы так человек мучился, дайте с каждого корабля по сто четвериков, вам не убудет». ‒ «А как хватятся, говорю, на проверке, я в ответе!». ‒ «Нет, говорит, меры вашей не убудет, уж вы мне поверьте!» Я и раздумываю: чего в самом деле, может, как-нибудь и выкрутимся. И, признаюсь, заломил большую цену. Он на всё соглашается. «Так завтрашний день, говорит, мимо Мир поедете, у пристани и остановитесь. И вот вам задаток». И кладет передо мной три золотых монеты. Я со столика деньги сгреб, зажал в кулаке, хочу в карман сунуть и слышу, кричат: «Сергей Иваныч ‒ Сергей Иваныч!» ‒ ‒ Проснулся я и думаю: вот когда нельзя, так и во сне торговлю завел! Да потянувшись, махнул рукой, а из меня на пол деньги ‒ по полу так и покатились. Зажег я свет: чудеса! ‒ на полу три золотых. Меня лихорадка забила. Выполз я из каюты, разбудил нашего бухгалтера и говорю ему, какая история. А он говорит: «раз задаток, дело верное, а насчет прочего уладим». И сейчас же послали к капитану, чтобы обязательно остановился, как у Мир будем. Всю ночь я на палубе просидел, чего-то страшно. Светать стало. И как въехали в Андриакский порт, а там ‒ народу, и такая публика, ну одни скелеты, и вижу: с ними священник, ‒ а это, оказывается, сам архиепископ. «Спасибо, ‒ говорит, ‒ хлебца нам везете!» Глаза наши встретились, и у меня, знаете, руки задрожали. Снял я шапку: «Ваш, говорю, задаток ‒ ваш товар». И со всех пяти кораблей ссыпали им по ста четвериков. Господи, как они обрадовались!».
Все пять кораблей благополучно прибыли в Константинополь, и на проверке хлеб оказался в порядке ‒ весь груз по накладной в казну сдали и благодарность получили за точность.
287