ТРИ СЕРПА. МОСКОВСКИЕ ЛЮБИМЫЕ ЛЕГЕНДЫ. ТОМ I

Наречённая доля

Был Аника купец богатый. Ехал он раз путем-дорогой домой с барышами.

Едет он селом, а там на бане надпись надписана:

246

---

рожаница лежала Авдотья Муравьева:

‒ мальчика родила ‒

быть этому мальчику солдатом!

Проехал Аника, ничего не подумал.

Въезжает в другое село, опять надпись:

рожаница лежала Палагея Архипова:

‒ мальчика родила ‒

этому мальчику быть хозяином!

Едет Аника дальше, думает о доле:

«рядит судьба человеку долю,

судьбы конем не объедешь!»

В третье село въезжает Аника.

И тут баня, и тут надпись:

рожаница лежала Наталья Котова:

‒ родила мальчика ‒

этому мальчику Аникиным добром и казной владеть!

Анике это не показалось:

‒ Как так, Котову моим добром и казной владеть! Не согласен.

Всё село поднял Аника.

Указали ему Котову Наталью:

на краю села, муж-то пропал, одна с ребя-

тишками билась, ‒ очень худо жила Наталья.

Аника ей денег дает:

«отдай ему мальчика!»

Поплакала Наталья и отдала:

«всё едино, Бог приберет!»

 

С Ванюшкой Котовым поехал Аника домой.

Едет лесом. Стоит осиновая дупля. Приостановился да Ванюшку в дупло и спустил.

‒ Ну, слава Богу, ‒ перекрестился Аника, ‒ избыл беду!

И ходчее поехал.

А случилось о ту пору, соседский поп поехал в лес за дровами. Наехал на осину. Видит: из дупла парок идет. Колонул ‒ а там Ванюшка плачет.

Ну, сейчас же вытащил его из дупла, завернул в тулуп ‒ и домой.

‒ Что, отец, приехал порожним? ‒ встречает попадья.

247

‒ Молчи, мать! Я нам сына нашел.

А они бездетные были, поп с попадьей.

И остался Ванюшка у попа жить.

Воспитали его, обучили.

Десять лет прошло ‒ и выровнялся мальчишка на славу, дельный.

 

*        *

*

 

Позабыл богач Аника о Ванюшке, живет, богатеет. Пуще прежнего валит ему счастье и удача.

«Вот она, судьба-то».

Заехал Аника по делам в то село, где поп жил. Знал попа Аника сколько лет, остановился у него ночевать.

‒ Откуда это, отец, сына взял, ровно бы и не было у вас?

‒ А вот Бог сынка дал: в дупле нашли!

И рассказал поп, как поехал он в лес по дрова, наткнулся на дупло.

Аника так и замер:

«Вот она, судьба-то!»

Да спохватился: просит у попа мальчишку.

Смутил попа. За полтысячи сторговались.

И поутру увез Аника Ванюшку.

 

Куда его девать?

Где схоронить, чтобы уж дочиста ‒ концы в воду?

Едет Аника большой деревней. Большой колодезь. Вылез. И Ванюшка за ним ‒ воды напиться.

Ванюшка нагнулся ‒

а Аника сзади как пхнет.

И угодил Ванюшка в колодезь.

‒ Ну, слава Богу, ушел от беды!

Перекрестился Аника да скорее домой.

И надо же такому быть ‒ пожар. Запылала деревня. Набат. Всполошились крещеные: кто с чем ‒ и прямо к колодцу.

И как опустили первую бадью, так и вытащили Ванюшку. Глядь, а огня как и не было, чуть только курится.

‒ Это, ‒ говорят старики, ‒ для него и пожар появился. Станем-ка мы, крещеные, кормить его миром.

И остался Ванюшка жить в деревне.

248

 

Из дома в дом ‒ в каждой избе ему дом.

Поили, кормили ‒ этакий молодец вышел.

 

*        *

*

 

Двадцать лет Ванюшке.

Не признать его и родной матери, не узнал бы и поп с попадьей, а Аника и подавно.

Позабыл Аника, был или не был на свете Ванюшка.

Была судьба Ванюшке владеть его добром и казной ‒

«Аника судьбу обошел!»

Старый стал Аника, а счастье с годами не убывало, ‒

богатый купец Аника.

Едет Аника с товаром на ярмарку в ту самую деревню. Остановился у старосты. Разговор о том, о сем.

А Ванюшка о ту пору у старосты прислуживал.

‒ Экий молодец-то у тебя! ‒ залюбовался Аника на Ванюшку.

А староста и говорит:

‒ Не простой он у нас, колодезный: из колодца вынули!

И рассказал Анике про пожар.

«Вот она, судьба-то!»

Ударило больно Анику, он к старосте:

‒ Отдай да отдай молодца!

Ну, старосте чего, ‒ бери.

Дал Аника отступного тысячу, да с Ванюшкой и покатил домой.

 

Приехал Аника домой, привез Ванюшку.

Сам со своей старухой раздумался:

«чего бы такое сделать, отделаться от Ванюшки?»

‒ В монастырь бы его определить! ‒ советует старуха.

А и в самом деле, чего лучше.

И на следующий день повез Аника Ванюшку в монастырь.

Знакомые были монахи ‒ уважали Анику. Так в монастыре Ванюшку и оставил:

«пускай за душу молит».

Полюбился Ванюшка в монастыре ‒ хороший работник.

Два года прожил ‒ на братию трудился.

249

*        *

*

 

Два года прошло, сбыл Аника Ванюшку.

Кажется, теперь чего ему бояться?

А сердце неспокойно:

ест ли, пьет, а Ванюшка из памяти не выходит.

Так и видится ему баня: на бане надпись:

рожаница лежала Наталья Котова:

‒ родила мальчика ‒

этому мальчику Аникиным добром и казной владеть!

И во сне Ванюшка снится:

стоит перед ним, как живой, ничего не скажет, только смотрит неотступно, как судьба безотступна ‒ ‒

«Рядит судьба человеку долю, судьбы конем не объедешь!»

 

‒ Вот что, старуха, поеду-ка я в монастырь проведать: не убег ли Ванюшка?

Собрался Аника и поехал.

Повез монахам угощенье.

‒ Ну что, как Иван?

‒ Жив, живет хорошо, в монахи постригаем.

‒ Что вы говорите: в монахи?

У Аники от радости дух захватило.

Тут подскочили к Анике, высаживать его пустились из коляски.

‒ Ах, ‒ говорит Аника, ‒ беда какая: деньги-то я дома забыл. Отпустите Ивана с письмом, пусть он сходит домой, а я у вас погощу.

Ну, монахи что угодно: известно, ‒ для богатого да щедрого на голове пойдешь! ‒ притащили и бумаги, и конвертов, и промокашку.

И написал Аника старухе:

как будет Иван домой, послала б его в лес, а след за ним Шалапуту, чтоб там его и кончил.

Запечатал письмо, подал Ивану.

‒ Снеси старухе, передай в руки, никому не показывай!

 

С письмом Аникиным пошел из монастыря Иван.

Идет лесом. Задумался. Роботко что-то. Глядь ‒ старичок навстречу.

250

Ласково посмотрел старик:

‒ А, здорово, Аникин приемыш!

‒ Какой я Аникин приемыш, я ‒ монах.

‒ А покажи, что несешь?

‒ Письмо.

‒ Дай, покажи.

‒ Да как я покажу? Аника не велел.

‒ Да дай же, говорю тебе.

Да так строго и праведно смотрит ‒

а это Никола был: печальник о всех гонимых.

Иван письмо ему подал.

Разорвал старик письмо:

‒ Вот, не давал, а тут тебе смерть была!

Сам отошел в сторонку, стал у сосны.

Иван уж и смотреть боится.

‒ На́ тебе письмо, иди с Богом.

И пошел Иван ‒ понес старухе письмо ‒ не Аникино.

 

Пришел Иван в дом Аникин, подал старухе письмо.

А в письме будто пишет Аника, ‒

чтобы шла к попу да просила б попа обвенчать дочку

с Иваном до света.

Схватилась старуха, вывела дочку ‒

благословила Ивана с Софьей.

А сама к попу.

Поп было уперся: так скоро! Ну, она ему волю Аникину сказала, поп и размякнул: известно ‒ для богатого да щедрого всё можно! ‒ до света Ивана с Софьей и обвенчал.

И живут молодые день, и другой, и третий ‒ полюбили друг друга, дней не замечают.

 

А Анике не терпится:

хоть бы узнать поскорей, прикончил ли Шалапут Ивана?

 

Прожил Аника в монастыре три дня, отблагодарил монахов ‒ деньги-то при нем были! ‒ и домой поехал.

Весел Аника: теперь уж окончательно развязался ‒

лежит Иван где под кустом в лесу, мертвого едят его звери.

251

Смешно Анике, смеется ‒

«вот она, судьба-то!»

‒ Я ‒ Аника!

Доехал до ворот да к дверям:

‒ Я ‒ Аника!

Распахнул дверь ‒

а на пороге Иван с Софьей под руку, а за ними старуха. У Аники в глазах помутилось: как стоял, так и остался:

«Вот она, судьба-то!»

Едва отошел, присел на лавку.

‒ Что ты наделала, старуха?

‒ Твоя воля, Аника.

‒ Да я ж его велел в лес завести Шалапуту.

Старуха письмо:

«обвенчать дочку с Иваном до света!»

Его рука: сам и писал, сам и подписывал.

Ничего понять не может Аника:

уж не снится ли ему?

или он ума решился?

‒ Я ‒ Аника!

Аника вскочил да опять на лавку ‒ и повалился. А когда очнулся, призвал Ивана.

И рассказал ему Иван о старике чудном.

‒ Никто, как Никола угодник.

Не может Аника помириться:

нет, сам он спросит Николу, так это или обман?

И посылает Ивана:

пусть идет, отыщет Николу и попросит для него письмо ‒ «хочет Аника видеть Угодника».

 

*        *

*

 

Ранним утром простился Иван с женою и отправился в путь:

пусть Никола будет ему водитель!

Шел Иван путем-дорогой ‒ близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли, доходит до речки.

На речке перевоз:

сидит в лодке девица, почернела вся под ветром, сидит, держит весла.

‒ Перевези меня! ‒ крикнул Иван.

252

‒ А куда пошел, Аникин приемыш?

‒ А иду я к Николе. Не знаю, найду ли?

‒ Найдешь, найдешь, Ванюша! Перевезу тебя на тот берег, пойдешь берегом, выйдешь в лесок, и будет направо избушка, тут и увидишь.

Сел Иван в лодку.

Перевезла его девица.

‒ Послушай, Ванюша, как будешь ты у Николы, спроси, сделай милость: долго ли мне перевозить еще, устала! ни стать мне и рук не разомкну.

Пообещал Иван ‒ не забудет, он спросит о сроке. И пошел, как указала девица. И по тропочке дошел до избушки.

А там сидит старичок ‒ тот самый, что в лесу встрелся.

‒ Далеко ль ты, Аникин приемыш, пошел?

‒ Николу ищу.

‒ Самый я и есть Никола. Что тебе, Ванюша, надо?

‒ Аника послал к тебе: просит письмо ‒ хочет спросить у тебя, мне не верит.

‒ Ну, что ж, напишу. Да чтобы скорее сам приходил.

И написал Никола письмо Анике.

Взял Иван письмо, стал прощаться.

‒ Да вот еще что: перевозила меня девица, черная под ветром, заказала спросить у тебя, долго ли ей перевозить, устала она, ни стать ей и рук не разожмет.

‒ А скажи ей, Ванюша: как придет Аника, она и встанет со скамейки и ее руки отстанут от весел. Да скажи ей, чтобы сказала Анике: «Аника, мол, богатый, погреби сам, я отдохну малость!»

Попрощался Иван с Николой, тропочкой вышел к берегу.

А там девица ждет.

Сел Иван в лодку.

‒ Ну, что, Ванюша, когда мне срок?

Он ей всё ‒ все слова Николы.

Поблагодарила девица ‒ черна от ветра.

‒ Спасибо тебе, Ванюша, дай тебе Бог счастья.

 

*        *

*

 

Вернулся Иван домой, подает письмо Анике.

Обрадовался Аника:

253

сам Никола-Угодник письмо ему написал ‒ велит к себе ехать!

‒ Я ‒Аника! ‒ кричит Аника, ‒ старуха, пеки пироги, суши сухарьки! Меня сам Никола-Угодник приказывает.

Рассказал Иван Анике путь-дорогу. И пошел Аника, понес мешок с пирогами да с сухарьками. Дошел до речки. На речке перевоз. Он ‒ в лодку.

‒ Аника богатый, погреби сам, я отдохну малость! ‒ сказала девица.

И тотчас поднялась со скамейки ‒

и руки отошли от весел.

Аника сел на ее место.

И как сел, точно влип ‒

и руки приросли к веслам.

Доехали до берега.

Встала девица да на берег.

А Аника хочет подняться и не может.

‒ Ты куда, девка?

‒ Я тридцать лет перевозила, устала, теперь ты перевози свой век, мне будет.

И пошла, не оглянулась.

Аника порвался, порвался, ‒

нет, не может стать и рук не оторвешь от весел.

И остался в лодке свой век оттруждать.

А Иван с Софией зажили богато: всё добро, вся казна Аникина перешла к Ивану.

254