Человека надо
Николай Кузьмин
Всякие внешние дела пошли, а настоящее бросили. Теперь только и слышишь разговору: этот богатый, этот бедный, земля, хлеб, хлеб, земля. Ведь тут гибель, брат –
– Нет на земле радостного человека. Всем больно.
– Всем трудно. И когда это другая жизнь придет? Уж сколько твердят, что вот-вот придет она, и ничего не приходит.
– Дохнуть нечем. «Да жив ли Ты, Господи?» И голоса ответного не слышно. Пусто в мире, мертво.
– В грязи живем. Так облепила тело, что и душа грязнится.
– И была тьма. И пришел свет, и стала земля, и стало солнце, и стал человек. Но где жизнь, где человек? Я вижу противных душе насекомых, я вижу гадов, впивающихся в ноги мои, вижу окровавленные морды плотоядных и усталое стадо скотов, пресмыкающихся, а человека не вижу. И я говорю вам: я пришел разрушить землю и небо. Камня на камне не оставлю от твердыни этого звериного, противного душе моей царства. Я пришел убить жизнь вашу и убью ее. Древний Бог побивал вас камнями, мором, огнем, посылал на вас потоп, а я сожгу вас словом моим, ибо уже истощилось терпение мое. Слышите, я убью вас! Вы думаете, что Бог только кроток? Нет, он и в тигре, и во льве, и в урагане. Никого не пощажу! И придет на вас море огня моего, и когда придет оно, я не выстрою нового ковчега и не посажу в него ветхого Ноя со зверями чистыми и не чистыми. На моей обновленной земле, под моим небом, я не дам плодиться породе вашей звериной. Нет спасения вам, ибо я – меч и огонь, я смерть и конец ваш!
578
– Из небытия, из праха вашего я создам новую землю, небо и человека. И не будет стены между человеком, землей и небом. Между человеком и небом отныне не будет раздора. Я соединю вас, я дам вам единую жизнь... а вы, светлые орлы мои, любите человека, не губите жизнь. Любите все на моей новой земле, любите, как я возлюбил вас. Довольно беззаконно царствовать на земле, довольно попираться образу человеческому! Земля напиталась кровью, она задыхается от крови и слез, она ждет вас, как ждут иссыхающие поля дождя. Человека любите!
– Орлы мои, орлы мои! Идите за мной. Вас будут жалить гады, вас будут мучить, у вас не будет крова, а вы идите за мной. Идите за мной, ибо я иду на новую землю. Орлы мои!
– Смерть? Что смерть! Неужели смерть страшнее скотской жизни? Жалеть? Чего жалеть? Если жизнь – так только человеческая, – – Братья, доколе же на земле моей вместо человека с образом и подобием Божиим будет скот? Человека надо. Приди, я зову тебя!
– Он посылает в город – я пойду. Я разрушать пойду.
– Вот совсем на днях. Пиджак починил и понес. Захожу в квартиру, спрашиваю барина, говорят: во дворе. Иду, а на дворе заспанные, трепанные девицы. И не понимаю, чего их так много? «Где, – спрашиваю, – барин?» Указали. Отдал пиджак, получил рубль. И уж дома, ночью вспомнил, что это публичный дом, а барин этот самый – хозяин. Встал – и рубль за окошко. Не могу я.
– Ты пойми, я больше не могу быть скотом – я человек.
– От еды отказался: это он, видите ли, город разрушает.
– Мама!
– Что, Сашечка?
– Спасибо тебе, мама!
– За что, сердечный?
– Что родила меня.
В пьесе представлены простые люди: портной, модистка, чернорабочий, слесарь, – все это люди, живущие в нужде, без всякой надежды устроить свою жизнь лучше, а главное крепче.
В разговорах упоминают социалистов, для которых все очень просто, и которые знают, как устроить жизнь так, чтобы все было и хорошо, а главное крепко.
И, казалось бы, обездоленным людям – прямой путь.
579
Да так оно и есть, вон слесарь – и уж для него все ясно и просто. А про других скажу их же словами; их что-то томит.
И скажу так: и самое разумное устройство жизни на безумной земле не успокоит их душу.
Из среды таких же обездоленных и томящихся появляются учителя, пророки, спасители.
Сколько веков говорили о человеке, сколько жертв принесено для счастья человеческого, какие войны! И что же? Человека нет и не было, человек только будет, а есть и был ското-человек. И что бы ни делал этот ското-человек, как бы разумно ни устраивал жизнь – мира не может быть, умирения душе не будет, потому что всякое ското-человеческое устройство стоит на крови и держится насилием, а кровь вызывает кровь – война без конца, а с войной не благословение, а проклятие. А когда придет человек – духо-человек, не будет никаких войн, – новая земля, новое небо, – благословенные. А дойти до человека – духо-человека, чтобы стало новое небо и новая земля – благословенная земля-небо, возможно не войной, не насилием, а только отречением.
Учитель ставит сроки наступления новой жизни на новой земле-небе, ученики проходят путь отречения от всего ското-человеческого, но внешне ничего не сбывается, земля остается по-прежнему жестка, а небо грозно.
И одни с проклятием уходят от учителя к скоту, другие прямым путем идут строить разумную жизнь на безумной земле, и только третьи неколебимо стоят.
Их лишения и страдания велики.
Мать Судьба своепутная ведет их через пропасти на верши ну, чтобы сбросить на пропастное дно. И кажется – так и ждешь – вот вырвется из сдавленного горла, от измученного тела и изнемогающей души древний крик человечий: лучше было бы да на свет не родиться! И вдруг слышишь:
– Мама!
– Что, Сашечка?
– Спасибо тебе, мама!
– За что, сердечный?
– Что родила меня.
580
В пьесе представлены пророки и спаситель. Появляется и юродивый с трубой, который голосом хора все заключает:
я ступни твои целую – они ступали
по земле моей,
я руки твои целую – они
касались меня,
я глаза твои целую – они
глядели на меня,
все тут –
все в любви.
581