МЕРЛОГ

ВЛАДИМИР ДИКСОН

Владимир Диксон. Стихи и Проза. Изд. Вол. Париж, 1930. Стр. 249. Склад издания: «Moskwa», 9 Rue Dupuytren, Paris VI.

Наша жизнь складывается по строго размеренным часам работы, и дело, в котором участвует человек, владеет им и распоряжается его волей. Но мысль человека, наперекор всему строю жизни, не хочет подчиняться никаким рабочим дням и идет против всякой механизации, навязываемой ей, даже больше, сковывающей ее вещевой жизнью. И никогда еще так громко и настоятельно не заявляла мысль, а с нею и чувства свое право на свободу и самостоятельность. Мысль выражается словами и само слово в движении мысли начинает в свою очередь свое, чисто словесное движение, и может увлекать за собой мысль. Движение непокорной и не желающей покоряться человеческой мысли и связанное с ней движение наших чувств в среде строго регламентируемой законами механики, производства и всякой политики, строй и взблеск мысли и чувства в хлыве вещей, движение мысле-чувство-слова – современная тема.

В творчестве Диксона намечен путь описания мысль – чувство – словных движений: в рассказе «Червь» – ассоциации мысли и слов: в «Описании обстановки» пример нового воспри-

287

ятия вещевого мира. Стол и стул! – что можно сказать, только глядя и осязая, но какой развертывается богатый мир при мысле-чувство-словном восприятии!

Пруст и Джойс, корни которых в Толстом и Достоевском, самые видные представители нового восприятия и способа выражать это мысле-чувство-словное движение. Из русских самый близкий к Джойсу Андрей Белый стоит совсем одиноко в современной русской литературе, которая за немногими исключениями – а эти исключения сжаты в лучшем случае в крепкие рамки Толстого и Достоевского – информационна, т. е. только материал, как для иностранца, так и для русских вне России. Среди молодых, наиболее одаренных русских писателей вне России, «зарубежных», явно чувствуется устремление к Прусту и Джойсу; и если удастся им, в условиях очень трудных – вне стихии русского слова, создать цельное, оно будет иметь большое значение в русской литературе.

* * *

В мире начинается новая жизнь. Будет она хорошая или плохая, а новая. Раздавленная войной Европа, которую доканают революции, эта береговая полоса Океана передает свою «германо-романскую» культуру на тот берег Америке. Россия – Третий Рим – по старине наряженная в тюбетейку мечтает о американском укладе жизни. Русский человек, очутившийся на рубеже – между Америкой и Россией – там, где когда-то была Европа, что увидит он из пустыни, какие звезды? Одна звезда светит ему с разрушенного Шартрского собора –

Молюсь Тебе русскими словами.

Ты поймешь северную молитву, –

Племена поднимают знамя,

Все народы знают Тебя

 

Богородица – единственная милость,

Мария – крестная Мать.

В черной ночи звезда явилась –

Тихий путь, прозрачная даль.

И другая с застроенной домами св. Софии – звезда Византии Нового Рима –

288

Если в глухой вологодской деревне

Свечка горит пред иконой святой –

Не от тебя ли, сильной и древней,

Веру мы приняли, свет и покой?

Византия и Шартр, сейчас, когда колеблется вся земля, сердцу, которому открыта звезда земли, голос их подземной жизни особенно чуток:

 

Почему тебя Господь оставил,

Отдал все пустынному врагу?

                                                      

Кому дано знать свою судьбу! И если скрывается человеку, то никак не «знанием», от «разума». Бывает, в стихах их «неразумном» складе – кто ж говорит в дневной работе жизни стихами! – совсем «невольно» высказывается тайность.

Мне кажется, я не отсюда родом,

Хотя к земле привык мой глаз,

И к этим далям и этим синим водам

Я странником пришел на краткий час.

Диксон умер, не дожив тридцати лет. Те кто его встречал в жизни, не позабудет – его чистоту глаз и свет.

* * *

В книге четыре отдела: I. Стихи, среди которых первая часть чистая лирика –

Долго странствую, много скитаюсь,

Вместе по миру с ветром кружу –

И всегда я к тебе возвращаюсь,

И всегда я к тебе прихожу…

стихи городские – «Окна». «Византия», «Шартр», «Франциск Ассизский», «Памяти Блока»; II. Сказка; III. Рассказы; IV. Легенды. К книге приложен указатель стихов и рассказов трех книг: «Ступени», Париж, 1929 (120 стихов), «Листья», Париж, 1927 (31 стих и 3 рассказа) и «Стихи и Проза», Париж, 1930 (120 стихов, сказка и 15 рассказов). Два портрета. Шесть концовок – рисунки В. Диксона из его черновых тетрадей. Предисловие Алексея Ремизова.

289

Я помню звезд бесчисленные свечи,

Как угольки в мерцающей золе,

Мне кажется, я не на этой встречной,

Любимой больно, родился земле.

Я только гость, оставшийся случайно

На перепутьи переночевать,

И лишь заря займется на окрайне,

Оставлю я случайную кровать.

И снова в путь – искать родное поле,

Где много звезд и много васильков,

Где жизнь без лжи, без горя и без боли,

Течет ручьем у тихих берегов.

А на земле останется за мною

Лишь слабый свет моих немногих слов,

Как снег, упавших тонкой пеленою

В прозрачной дали долгих вечеров.

Лучшая память о человеке – его слово. И как хорошо, что такая книга появилась в свет. Издание прекрасное. И выполнено тщательно.

290