ТРИ СЕРПА. МОСКОВСКИЕ ЛЮБИМЫЕ ЛЕГЕНДЫ. ТОМ II

Судия

Жил-был Савелий-богатый ‒

богатый человек.

Жил он с женой ладно. И состарились оба.

И до того они были добры и жалостливы к людям ‒

всех бедных, нищих кормили и поили,

и в долг давали, и назад долгу не требовали.

А казна их не убывала.

И жили они спокойно.

Савелий и говорит старухе:

‒ Ну, старуха, пригрешили мы у Господа Бога. Кто бьется да старается, у того нет ничего, а мы сиднем сидим и нам всё равно с неба валится.

И просит старик старуху напечь пирожков да насушить сухариков:

пойдет он Николу Угодника разыскивать ‒ пускай Никола рассудит, спросит у Спаса: что им за этот грех выйдет?

Напекла старуха пирожков, насушила сухариков ‒ истолкла сухарики в мучку, насыпала мешок.

Простился Савелий со старухой и пошел искать Николу.

 

*        *

*

 

Мало ли, много ли шел Савелий. Идет он, раздумывает о своей богатой доле, и попадает ему навстречу разбойник.

‒ Что, старик, где это Савелий-богатый живет?

‒ А тебе что в нем? ‒ спросил Савелий.

‒ А иду я, обокрасть хочу богача.

‒ Я самый и есть! ‒ обрадовался Савелий, вынул ключи, ‒ вот тебе ключи, ступай, сколько хочешь бери, только старуху не тронь.

Взял разбойник ключи.

310

---

‒ Ты-то сам куда пошел?

‒ Николу ищу. Пусть рассудит ‒ спросит у Спаса: что нам за грех наш выйдет? Кто мучается, бьется ‒ и у того нет ничего, а нам, и раздаем мы казну нашу, а всё равно с неба валится.

Усмехнулся разбойник:

«Рехнулся, мол, старик с сытости!»

И разошлись.

Отошел немного разбойник, раздумался.

«Господи, ведь и мне тоже не только на сем свете жить, а и на том свете!»

И всё припомнил:

сколько он душ погубил, и как ему всё было мало! Догнал разбойник Савелия.

‒ Возьмите ключи-то назад!

‒ Что же не пошел? ‒ опечалился Савелий.

‒ Возьмите меня с собой! ‒ сказал разбойник.

И пошли они вдвоем искать Николу:

Савелий-богатый да разбойник.

Дошли до деревни. Ночь настигает. Надо ночевать. Постучались в избу.

В избе одна хозяйка.

‒ Пусти нас, хозяюшка, ночевать!

‒ Милости просим, ночуйте, только кормить нечем.

‒ Нам ничего не надо. У нас свое есть. Дай только чашку да ложку да влей водички.

Хозяйка подала чашку и ложку, влила в чашку воды.

Взял Савелий мешок, насыпал сухариков в чашку, помешал-помешал ‒

чашка полная стала, разбухли сухари.

Поел Савелий, передал разбойнику.

Наелся разбойник.

А чашка не убывает!

Идет хозяин ‒

Как ступил на порог, затопал ногами и стал жену крошить.

‒ Это у тебя что за гости? Самим есть нечего, а эти расселись, кормишь!

‒ Не ругайся, хозяин, это у нас всё свое!

И предложил Савелий хозяину отведать кушанье.

Присел хозяин к столу, поел.

311

И хозяйка наелась.

‒ Мы такого и ввек не едали, ‒ благодарят.

Ну, и разговорились:

откуда и куда странники идут?

Савелий и говорит:

‒ Вышел я Николу искать. Пусть рассудит ‒ спросит у Спаса: что нам за грех наш будет? Кто мучается, бьется ‒ и у того нет ничего, а нам, и раздаем мы казну нашу, а всё равно с неба валится.

А разбойник говорит:

‒ А я вот на свете сколько душ погубил, иду спросить: что мне за это будет? Не на сем только свете жить мне, а и на том свете.

Переночевали ночь.

Наутро поднялись в дорогу.

‒ Возьмите и меня с собой, ‒ просит хозяин, ‒ и мне не на сем только свете жить, а и на том свете. Я во всю мою жизнь никого не напоил, не накормил: всё боялся, что самим не хватит.

И пошли втроем:

Савелий-богатый, да разбойник,

да хозяин.

 

*            *

*

 

Идут и идут ‒

от часу дорога лучше, и шире, и глаже.

Стоит дом. Подошли к дому ‒

нигде ему конца нет, такой большой.

Поднялись по лесенке и попали в коридор.

И стоит там старичок седенький, древний старичок.

‒ Не ты ли, батюшка, Никола Милостивый?

‒ Я, ‒ говорит, ‒ я. Что вам нужно?

‒ Спроси у Спаса: что нам за грех наш выйдет? Кто мучается, бьется ‒ и у того нет ничего, а нам, и раздаем мы казну нашу, а всё равно с неба валится.

‒ А я ‒ разбойник. На этом свете сколько душ загубил. Спроси у Спаса: что мне за это будет?

‒ А я вот живу на свете и никого не напоил, не накормил. Спроси у Спаса: что мне за это будет?

312

Никола Угодник и говорит:

‒ Ночуйте, странники, тут вам будет покой. И отворил дверь по правую руку ‒

и впустил туда Савелия.

И отворил другую дверь ‒

и впустил туда разбойника.

И отворил третью дверь ‒

 и впустил туда хозяина.

 

*        *

*

 

Вошел Савелий в комнату.

И до того эта комната убрана: большая, чистая, кровать высокая, подушки пуховые.

Ходит Савелий по комнате.

«Господи, это как царство небесное!».

Походил, походил да и прилег на кровать.

А по стене у кровати, как забор, а в заборе щелка.

Он в эту щелку и смотрит:

а там комната еще лучше убрана.

Вошел разбойник в свою комнату.

Пусто. Одни голые стены. И две доски вместо кровати. Походил, походил да на дощечки-то и лег ‒

и как повалились на него с потолка сабли, тесаки, пистолеты, ружья, топоры, ножи.

Всё на него валится и колет.

Всю ночь продрожал.

Вошел хозяин в свою комнату.

У него, как у разбойника, голо.

Лег он на доски. И напала на него жажда, и такой голод ‒

попадись какое животное, сырьем съел бы!

Вскочил он ‒

бегает да стены грызет зубами.

Тошно.

 

*        *

*

 

Наутро выпустил Никола Савелия.

‒ Каково тебе, Савельюшка, было спать?

‒ Ох, Никола Милостивый! Как царство небесное.

313

‒ Это вечное место твое. А рядом ‒ старухе твоей. Ступай с Богом. Будет тебе покой.

Выпустил Никола разбойника.

‒ Каково тебе было спать?

‒ Хорошо, Никола Милостивый, мне было спать: всю ночь продрожал.

‒ Как от тебя невинные души тряслись, и умаливали тебя, и упрашивали, а ты их бил, колол, давил. Теперь твой черед. Это место твое.

Выпустил Никола хозяина.

‒ Каково тебе было спать?

‒ Хорошо, Никола Милостивый, мне было спать: всю стену прогрыз.

‒ Это за жадность твою: как те, кому ты отказывал, сам будешь мучиться голодом и жаждать. Это место твое.

И отпустил их Никола.

 

*        *

*

 

Пошел разбойник свой грех замаливать.

Не забыть и хозяину голодной ночи! ‒ пошел он к своей хозяйке: не поскупится, поделится с несчастным.

Вернулся Савелий домой.

И зажили по-прежнему старики:

поят и кормят бедноту, взаймы дают

и долгу назад не требуют.

По-прежнему идет народ к Савелию.

Но уж что отдаст, того нет и нет!

Всё роздали:

и хлеб роздали,

скота всего роздали,

всю казну роздали.

И ничего в доме больше нет.

Осталась только краюшка на столе ‒

только укусить маленько тому и другому.

Перекрестился старик:

‒ Слава Тебе, Господи, у нас ничего теперь нет.

Перекрестилась старуха:

‒ Слава Тебе, Господи! Давай, старик, закусим краюшечкой да и пойдем в мир.

314

Закусили краюшкой, попрощались с домом.

И пошли ‒ ‒

‒ ‒ идут старики мимо своего окошка и

слышат в доме плач:

«Ой, кто же это там?»

Заглянули в окно ‒

А там мертвые два тела лежат. ‒ Это души их, значит, пошли! ‒ Оба тела лежат рядышком:

Савелий да старуха его.

А над ними беднота, горемыки.

315