Действо о Георгии Храбром
Впервые опубликовано: Литературный Альманах / Издание «Аполлона». СПб., 1912. С. 117–162.
Прижизненные издания: 1) Шиповник 8. С. 185–266; 2) Сирин 8. С. 185-266.
Автографы и авторизованные тексты: Наборная рукопись Шиповник 8 – вырезка из Литературного Альманаха с незначительной правкой черными и красными чернилами. Л. 80 (заглавие и список действующих лиц) – Автограф // ИРЛИ. Ф. 79. Оп. 4. Ед. хр. 263. Л. 80-116.
Печатается по тексту Шиповник 8.
Тексты молитв Георгия и молитвенных возгласов действующих лиц приводятся по старой орфографии.
823
Указанные Ремизовым в авторском примечании источники текста «Действа о Георгии Храбром»: 1) Кирпичников; 2) Веселовский II: Св. Георгий в легенде, песне и обряде; 3) Рыстенко. Легенда о св. Георгии. Кроме того, Ремизов пользовался изданиями: 1) Григорьев: 1, 3; 2) Ончуков. В поле зрения писателя находились также издания «Песен, собранных П. В. Киреевским», «Сборник Кирши Данилова» и другие публикации былин и духовных стихов.
В основе произведения – сказание о житии и мучениях св. Георгия и «Чудо Георгия о змие и о девице», а также русские духовные стихи, отражающие эти легенды.
Замысел драматического произведения о святом Георгии возник у Ремизова, вероятно, весной 1909 г. В письме от 3 сентября этого года он делился своими мыслями с другом и советчиком И. А. Рязановским: «<...> проходя около Синодальной типографии, увидал я в лавке в витрине выставленную икону: "Житие св. Георгия". На этой иконе в квадратиках представлено <так!> с подписями вся жизнь Георгия. Не знаете ли, где я мог бы достать снимок с этой иконы, если таковой имеется? Весной много думал о "Чуде Георгия", а тут, как взглянул на эту икону, так что-то будто вспомнил и хотелось бы мне ее перед глазами держать» (РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 31).
Подготовительная работа над «Действом о Георгии Храбром», включающая в себя и изучение научной литературы, велась параллельно с написанием повести «Крестовые сестры» летом 1910 г., когда Ремизов находился в санатории на территории Финляндии. В письме к тому же адресату от 14 июня он сообщал: «За это время я прочитал I т. и III т. "Былин" Григорьева, теперь Ончукова читаю. Делаю выписки для "Действа о Георгии". Затем прочитаю Киреевского (у меня он есть) и перечитаю Киршу <Данилова>. Гильфердинга мне даст Аничков. Нет ли у Вас Рыбникова, Истомина, Маркова, Тихонравова и Миллера. Читая Григорьева, я убедился, что очень это полезно будет для словаря моего "Действа"» (Там же).
В целом пьеса была закончена весной 1911 г.: «"Действо о Георгии" написал, но всякие подробности буду делать у Вас. На июнь месяц к Вам приеду в Кострому» (РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 31; письмо Ремизова к Рязановскому от 6 апреля 1911 г.).
Ремизов надеялся опубликовать «Действо о Георгии Храбром» в журнале «Русская мысль», редактором литературного отдела которого был В. Я. Брюсов. 20 апреля он писал Брюсову: «Посылаю Вам "Действо о Георгии Храбром". Это "Действо" войдет в VI т. Собр<ания> Сочин<ений>, которое выйдет после Рождества 1911 г. Не найдете ли возможным напечатать в август<овской> книжке "Р<усской>
824
М<ысли>". Известите меня, пожалуйста. Сейчас я уезжаю за границу и адрес Вам пришлю на той неделе» (Брюсов. С. 213). Перед своим отъездом в Париж Ремизов передал рукопись и сопроводительное письмо Р. В. Иванову-Разумнику для отсылки в редакцию. Однако Иванов-Разумник смог отправить рукопись только в начале мая. Он сообщал Ремизову о «Действе» в письме от 2 (15) мая 1911 г.: «Я перечту его, и тотчас же отошлю Брюсову, вместе с Вашим письмом» (РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 115). В архиве Иванова-Разумника сохранилась обложка от папки с наклеенным на нее рисунком Ремизова – сценографическим эскизом «Действа о Георгии Храбром» (ИРЛИ. Ф. 79. Оп. 4. Ед. хр. 275; рисунок воспроизведен на форзаце наст. изд.).
Из Парижа Ремизов несколько раз запрашивал Брюсова о судьбе своей пьесы – в письмах от 8 мая (25 апреля) и 13 июня (31 мая). Его последнее письмо было отправлено 4 (22) июня 1911 г.: «Недавно узнал, что "Действо о Георгии" Вам доставлено из Петербурга с большим запозданием. "Действо" войдет в VI т. Собр<ания> соч<инений>, этот том выйдет после Рождества. Если все складывается благополучно, прошу и гонорар: выслать мне авансом через какой-нибудь банк» (Брюсов. С. 216). К тому времени Брюсов уже отправил Ремизову уведомление об отказе печатать «Действо о Георгии» в «Русской мысли»: «А "Действо" Ваше, увы!, в 1911 году напечатать невозможно: места нет решительно. "Действо" Ваше мне очень нравится, мне кажется, что это лучшая Ваша драма. Но мне нет возможности вместить в этот год даже давно принятые рукописи. Простите и сообщите, что мне делать с рукописью Вашего "Действа"» (Брюсов. С. 215; письмо от 2 июня 1911 г.). Ремизов, по-видимому, распорядился переслать рукопись Иванову-Разумнику, который отвечал ему 21 июня (З июля) 1911 г.: «"Георгия" здесь не получал; вероятно он ждет меня в Царском, куда я еду через 5–6 дней. Итак, Брюсов его не принял: очевидно, надо было поберечь место для какого-нибудь романа Миртовой или Сергеенко. Ай-да Брюсов!» (РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 115).
В письме от 17 мая 1911 г. редактору журнала «Русская мысль» П. Б. Струве Брюсов так обосновал свой отказ: «"Действие" написано очень искусно, и из драматических апокрифов Ремизова это – едва ли не самый удачный. Но "принять" его затрудняюсь по трем соображениям. 1) Все же это вещь на "любителя"; не всякому интересна хитрая стилизация Ремизова, а многим она и несносна. 2) Ремизов настаивает на помещении своего "Действа" в августовской книжке <...>, а у нас места в беллетристическом отделе менее чем мало. 3) Я не знаю, насколько приемлемы условия гонорара, требуемые Ремизовым: 250 р<ублей> с листа, – а в "Действии" что-то около 3-х ли-
825
стов!» (Литературный архив. М.; Л., 1960. Вып. 5. С. 342). В ответе Брюсову П. Б. Струве также счел сроки публикации и запрашиваемый Ремизовым гонорар неприемлемыми (Там же. С. 215–216).
Вопрос о публикации «Действа о Георгии Храбром» оставался открытым, и Ремизов предложил его журналу «Аполлон», где секретарем редакции был Е. А. Зноско-Боровский. Еще в 1910 г. Ремизов получил от него приглашение участвовать в альманахах «Аполлона», которые предполагалось издавать в течение 1911 г. 30 сентября 1910 г. Ремизов отвечал Зноско-Боровскому: «Приношу благодарность за предложение участвовать в альманахе "Аполлона"» (РНБ. Ф. 124. Ед. хр. 3615).
В редакции «Аполлона» пьесу встретили благосклонно. В письме 1911 г. Зноско-Боровский писал автору: «Многоуважаемый Алексей Михайлович, нам очень радостно Ваше предложение и пришло оно очень кстати: мы как раз собирались Вам писать. Ваше "Действо" ждем и рассчитываем напечатать в "Альманахе", который выйдет в начале осени» (РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 112. Л. 12). Пьеса была принята в альманах, и начались долгие переговоры о гонораре. 18 (31) июля 1911 г. Ремизов сообщал: «Заходил я сегодня к Вам в редакцию, хотел Вас увидеть и поговорить о "Георгии", но мне сказали, что Вы только в среду будете в 3 ч<аса>. Напишите, пожалуйста, Евгений Александрович, сколько денег кладется за "Георгия", и не могу ли я получить их авансом теперь. Я считаю лист 200 руб<лей>» (РНБ. Ф. 124. Ед. хр. 3615). Вопросы относительно гонорара решались создателем и редактором журнала «Аполлон» С. К. Маковским. В недатированном письме Зноско-Боровский писал: «Думается, что, т. к. "Храбрый Георгий" еще не напечатан, что всего гонорара дать будет нельзя (он и неизвестен), но можно будет выдать авансом часть его. Что касается размера гонорара, то я об этом поговорю с С<ергеем> К<онстантиновичем>, хотя не знаю, как он согласится на Ваше желание – ведь "Георгий" написан в диалогической форме» (РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 112. Л. 10). В другом, также недатированном письме Зноско-Боровский сообщал: «Первая выдача из кассы будет Вам 200 р<ублей>. Со своей стороны я еще пишу С<ергею> К<онстантиновичу> о Вашем гонораре, не знаю, каков будет результат» (Там же. Л. 7). Аванс Ремизовым был получен не полностью, на что он сетовал секретарю редакции 20 июля (2 августа) 1911 г.: «Вы мне сказали, что 200 руб<лей> получу я аванс. Был я в "Аполлоне", дали мне 150 р<ублей>, а 50-ти руб<лей> не додали, обещали прислать на дом. И нет денег, не присылают. Очень прошу Вас, сделайте распоряжение, мне необходимы сейчас эти 50 руб<лей>» (РНБ. Ф. 124. Ед. хр. 3615). Недостающая сумма
826
была выдана писателю с большой задержкой, на письме имеется резолюция красным карандашом: «Исполнить. 20.Х/1911». 12 (25) октября Ремизов вновь спрашивал: «Просил бы у Вас еще один экземпляр до выхода "Альманаха". <...> Евгений Александрович, скажите мне, могу ли я еще получить за "Георгия"? Аванс у меня 200 руб<лей>» (Там же). Размер гонорара за «Действо о Георгии Храбром» все еще не был определен, и Ремизов был вынужден снова и снова возвращаться к этому вопросу. В письме от 21 октября (3 ноября) он предложил свой расчет: «Из "Георгия" вышло 3 печатных листа. Ну, давайте считать лист по 200 руб<лей>. Ведь 200 руб<лей> за 1 л<ист> цена не страшная, правда? А за все, стало быть, 600 руб<лей>. 600 руб<лей> за все, за всего "Георгия" – гонорар не великий, правда? Вы говорите, сейчас трудно было бы платить. Хорошо, а в ноябре, 15 ноября? Если возможно, очень бы просил числа 15-го ноября 400 р<ублей> мне выдать. Известите, пожалуйста, более или менее точно, когда я мог бы получить» (Там же). Редакция «Аполлона» не была склонна принять предложение Ремизова, Зноско-Боровский в письме без даты отвечал: «С. К. Маковский уехал до середины ноября в Париж, и я написал ему туда о Вашем расчете касательно "Действа". Я думаю, что он его найдет немного высоким: во-первых, потому что в "Действе" менее 3-х листов, во-вторых, потому что он найдет – при нашей печати – цену за лист несколько преувеличенной. Я не могу пока указать, какой гонорар предложит он, но уверен, что мы тогда сговоримся. Что касается срока уплаты, то мы считаем, что мы должны уплатить по выходе «Альманаха», т. е. в конце ноября (или в середине – за это не ручаюсь), но в начале ноября мы, вероятно, сможем не всю сумму, но хоть часть ее Вам выдать» (РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 112. Л. 9). В следующем письме Ремизов был вынужден отступить от первоначального расчета: «Да, трех листов в "Георгии" нету. На листы и не будем считать, а целиком за все произведение. Пусть будет 500 руб<лей>. Я получил 200 руб<лей>, еще мне получить 300 руб<лей>. Евгений Александрович, мне крайне нужны деньги. Я думаю, что Сергей Константинович в 500 руб<лей> не найдет великим гонорар за "Георгия", напишите ему. Так дела повернули, что до 15-ого ноября мне необходимы эти деньги. Напишите Сергею Константиновичу и пришлите мне деньги на дом. Ей Богу, 500 руб<лей> – это немного» (РНБ. Ф. 124. Ед. хр. 3615; письмо от 26 октября (8 ноября) 1911 г.; у Ремизова ошибочно поставлена дата 26 (4) октября)). В письме от 25 ноября (8 декабря) <1911 г.> Зноско-Боровский сообщал Ремизову: «"Альманах" будет Вам прислан в 2 экземплярах. К сожалению, он еще не вышел и появится лишь в начале будущей недели. Что касается Вашего гонорара,
827
то лучше всего спишитесь о нем с С<ергеем> К<онстантиновичем> <...>, т. к. я от него получил только телеграфный ответ. Он предлагает за «Георгия» 400 р<ублей>. Я ему писал о Вашем желании» (РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 112. Л. 5). В недатированном письме, очевидно приложенном к экземпляру альманаха, Е. А. Зноско-Боровский писал: «Многоуважаемый Алексей Михайлович, посылаю Вам, как Вы просили, еще экземпляр Вашего "Действа" и очень прошу, если заметите какие-нибудь опечатки, меня о них известить. Я очень Вас прошу немного подождать с новой выдачей гонорара – сейчас нам это было бы очень трудно. Надо, когда еще же <?>, выяснить, во сколько цените Вы "Действо"» (Там же. Л. 10). Вероятно, 400 рублей за «Действо о Георгии Храбром» были получены, но Ремизов не оставлял надежды повысить выплату за свою пьесу и 14 (27) декабря 1911 г. вновь спрашивал: «Вернулся Сергей Константинович? Говорили вы с ним о ста рублях, на которые я зарился? В случае его согласия, пришлите мне на дом. У меня неврит травматический. Пишу левшой» (РНБ. Ф. 124. Ед. хр. 3615). Получил ли Ремизов искомую сумму, осталось невыясненным, но пьеса была напечатана в «Литературном альманахе», который вышел в конце 1911 г. (на титульном листе указан 1912 г.). После выхода «Действа о Георгии Храбром» в составе 8-го тома «Сочинений» (1912), Ремизов надеялся издать его вновь, на этот раз, вероятно, отдельной книгой. В Государственной Третьяковской галерее хранится титульный лист «Действа о Георгии Храбром», выполненный художником-графиком Николаем Николаевичем Купреяновым (1894–1933), который был знаком с А. А. Блоком, создавал иллюстрации к его произведениям, сотрудничал в издательстве «Алконост». Он был также знаком с И. А. Рязановским, который 22 марта 1917 г. писал Ремизову: «Мне очень хотелось бы зайти к Вам с Н. Н. Купреяновым, о котором Вам говорил Блок; будьте добры, назначьте время, когда Вам удобнее: день и час – до будущей среды до 29-го, потом он уже попадет в войска» (ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 3. Ед. хр. 180). Эта встреча состоялась, в «Дневнике 1917–1921 гг.» Ремизов записал: «27. III. <...> Сначала Ив<ан> Алекс<андрович>, потом Купреянов» (Взвихренная Русь–РК V. С. 433). Видимо, после этой встречи художником и был выполнен эскиз титульного листа, однако осуществить публикацию не удалось. Одновременно с хлопотами по поводу издания «Действа о Георгии Храбром» Ремизова волновал вопрос о возможности постановки пьесы на театральных подмостках. Он пробовал предложить ее Старинному театру Н. Н. Евреинова, с которым сотрудничал Н. К. Рерих. 2 (15) мая 1911 г. он писал Рериху из Парижа: «Дорогой Николай
828
Константинович! Из газет я узнал о возрождении у нас Старинного театра, о Вашем участии в нем. Я написал литургическое действо о Георгии Храбром – пьеса, которая могла бы пригодиться Старинному театру. Когда я написал это действо, то первое, что я подумал, – поставить его в Новоспасском монастыре в Москве. Сейчас я ее послал в Москву, Брюсову... Ответа еще не получил. Получу, извещу Вас. Там есть Царевна – юродивая, которая спасает Георгия от змия. Вам все это будет по душе» (цит. по: Полякова Е. И. Николай Рерих. М., 1973. С. 156).
Попытки поставить пьесу предпринимались Ремизовым в конце 1915-го – начале 1916 г. 21 января 1916 г. в разделе «Театр и музыка» «Биржевых ведомостей» (№ 15336), в неподписанной заметке «Две драмы Ремизова», сообщалось о подготовке «Действа о Георгии Храбром» к постановке: «В одном из петроградских театров предположено к постановке "Действо о Георгии Храбром" – <...> стилизованная инсценировка апокрифа о Георгии Победоносце и его победе над драконом. Несмотря на то, что в своей драме Ремизов уже вычеркнул весь элемент церковности, все слова и реплики, заимствованные из житий, – Главное управление по делам печати затрудняется дать разрешение пьесе и на днях о драме будет спрошено мнение Св. Синода». В каком именно театре предполагалась постановка, в заметке не сообщалось.
28 февраля 1916 г. Ремизов писал И. А. Рязановскому: «Собираюсь к вам на этой неделе <...> послушать ваших советов о постановке действа о Георгии Храбром» (РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 33). Сохранилось прошение А. М. Ремизова в Главное управление по делам печати от 3 марта 1916 г., где название пьесы, вероятно по цензурным соображениям, изменено: «Представляя при сем в двух экземплярах мой "Сказ о царевиче Храбром" – в 3-х действиях с прологом и апофеозом, прошу разрешить к представлению произведение это на театре». Однако данный документ не был послан в драматическую цензуру, Ремизов «переадресовал» его И. А. Рязановскому: вверху «прошения» чернилами другого оттенка приписано: «многочтивому старцу блудоборцу Иоанну Великому», число 3 в дате документа также вписано этими чернилами (ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 2. Ед. хр. 9). «Действо о Георгии Храбром» вновь не увидело сцены.
Надежда на постановку пьесы возродилась после революционных событий 1917 г. «Действо о Георгии Храбром», наряду с «Бесовским действом» и «Трагедией о Иуде принце Искариотском», вошло в список пьес, рекомендованных Группой архивных разысканий Театрального отдела Наркомпроса для народных театров. Авторские аннота-
829
ции, и в их числе аннотация «Действа о Георгии Храбром», были опубликованы в сборнике «Репертуар»: «Ремизов. Действо о Георгии Храбром, в 3-х действиях, с прологом и апофеозом. 1) Бабеон – глас Старцев, 2) Месий, 3) Маргоний, 4) Кумений, 5) Афроний, 6) Сандрий, 7) Асинах, 8) Град, 9) Фарносий – комедийный старец из народа, 10) Глашатай, 11) Епарх, 12) Царь Дадиан – безбожный идоложрец, 13) Царевич Георгий, 14) Волхв, 15), 16), 17) и 18) – 4 караульных ответчика у башенных стен, 19) Змей водный, 20) Демон Самаил, 21) Палач, 22) Мастер, 23) Вестник, 24) Канонарх, 25–31) – 7 пленных царей. Лик праведных мужей, воины, юноши вавилонские, царевна, пленная царица, лик праведных жен, девы вавилонские. – Место действия – неверная земля город Вавилон. Время действия – в восьмом году девятой тысячи. Декорация – городская стена с тремя башнями, жертвенник, и больше ничего. – Легенда о змее, пожирающем вавилонских дочерей. Избавляет от змея царевич Георгий. Чтобы победить змея, Георгий должен победить огонь, воздух, воду и землю – муки Георгиевы. Но Георгий не только победил змея, он отрекся и от самого себя – победил Самаила, и вот из рассеченного камня брызнул живоносный источник, совершилось чудо, и неверный Вавилон обратился» ([Ремизов А.М.]. <Аннотация на «Действо о Георгии Храбром»> // Основной список пьес, рекомендуемых репертуарной секцией Театрального отдела для постановки на сцене народных театров (Репертуар: Сб. материалов. Пг.; М., [1919]. С. 24)).
Несмотря на все усилия писателя, «Действо о Георгии Храбром» так и не было поставлено на сцене. О неудачных попытках постановки свидетельствует надпись 1923 г. на книге «Трагедия о Иуде принце Искариотском» (Пб., 1919), подаренной С. П. Ремизовой: «С этой книгой соединяется у меня память о приготовлении; на театре не видал. Несколько лет пьеса была у А. П. Зонова, к<отор>ый ее никому не давал. "Для разжигания интереса!" – вещь опасная. С "Егорием Храбрым" так ничего и не вышло: очень уж интерес разжигали» (Волшебный мир Алексея Ремизова. С. 21).
По-видимому, еще в процессе написания пьесы у Ремизова возникла мысль о возможности ее музыкального оформления. Сразу по окончании работы текст был отдан в переписку для композитора В. А. Сенилова. Об этом свидетельствует письмо Р. В. Иванова-Разумника к Ремизову, бывшему в то время в Париже. 2 (15) мая 1911 г. он сообщал писателю: «Дела Ваши выполнил с небольшим запозданием. "Георгия" мог отдать переписывать только 23 апр<еля>, а переписчица немного затянула дело: только завтра кончит и отошлет Сенилову списанное, а мне – оригинал» (РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 115).
830
Композитор Владимир Алексеевич Сенилов (1875–1918) был автором нескольких симфонических поэм, трех опер, струнных квартетов, многочисленных романсов на стихи поэтов Серебряного века; им были положены на музыку произведения Ремизова «Колыбельная», «Калечина-Малечина», «У лисы бал», «Чур». По свидетельству самого композитора, работа над оперой началась в последних числах августа 1911 г. 30 октября он приглашал Ремизова к себе для обсуждения: «Дорогой Алексей Михайлович. Ко мне в четверг или в пятницу собирается певец Сандуленко и будем просматривать оперу. Во вторник он меня окончательно известит, какой из двух будет у него свободный день. Тогда я вас извещу тоже и прошу приехать ко мне. <...> Я уже оканчиваю 2-й акт и написал всю пытку в том виде, как она сделана в этой рукописи» (РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 196). Сенилов скрупулезно описывал все этапы работы над «Действом о Георгии Храбром» в своем «Альбоме»: «20 декабря была кончена 2-я сцена, 28-го третья сцена <3-го действия>» (РНБ. Ф. 687. Ед. хр. 1. Л. 21). «23 апреля (Юрьев день, память Георгия) в 11 ч<асов> 46 м<инут> вечера окончена инструментовка симфонической картины, связующей 3-ю сцену с 5-й. <...> 4 мая инструментовка последней сцены доведена до фуги: "Велика наша вера"» (Там же. Л. 22). Опера была готова 23 января 1911 г., а инструментовка завершена 12 мая следующего года. 10 марта 1913 г. В. А. Сенилов писал Ремизову: «На днях у меня собрались товарищи композиторы с целью ознакомиться с партитурой "Георгия Храброго". На фортепьяно играл Черепнин, и очень хорошо, в надлежащих темпах; мы прочие подпевали разными невозможными голосами, так что на немузыкального человека могло бы произвести ошеломляющее впечатление. <...> Черепнин очень дельно рассказал свои впечатления. Больше всего ему понравился финал, конец 3-го действия и все 2-е действие. О постановке финала он говорит, что на сцене можно придумать очень величественное шествие. Теперь Черепнин и другие мои товарищи будут ловить Глазунова, чтобы он назначил мне день, и чтобы можно было прийти к нему и проиграть ему всю оперу уже с певцами. Если это выгорит и Глазунов будет "за", то наше дело в шляпе и в оперном комитете задержки не выйдет. Недавно читал в Публичной библиотеке новое сочинение проф<ессора> Новороссийского Университета Рыщенко <так!> "Легенда о Георгии". <...> Я был очень обрадован, когда увидел, что канонизированный текст совсем не совпадает с русс<ким> духовным стихом и в этом, я думаю, представится цензурная возможность постановки» (ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 3. Ед. хр. 189). К сожалению, опера никогда не была поставлена. Единственный раз, 28 ноября 1913 г., ария царевны из «Действа о Георгии Хра-
831
бром» исполнялась певицей Дубяго в Обществе вокальной музыки в Петербурге.
В архиве Санкт-Петербургской государственной театральной библиотеки хранится разрешение цензора драматических сочинений к исполнению молитвы Георгия из II и III сцен 2-го действия «Я стоял за веру крещеную...» от 5 декабря 1915 г. (СПб ГБУК ТБ. № 74888). Однако в документ внесены поправки: заглавие «Молитва Георгия» и 2-я часть молитвы со слов: «Веруй в Господа Распятого» – зачеркнуты красными чернилами и красным карандашом. О публичном исполнении арии Георгия сведений нет.
При переложении «Действа о Георгии Храбром» на музыку текст пьесы подвергся правке. Самое большое изменение коснулось 3-го действия: четвертую сцену заменила симфоническая картина, связующая III и V сцены. В это время на сцене должна была происходить пантомима, изображающая борьбу со змеем. Также из сцены апофеоза был исключен стих о Георгии, завершающий пьесу. Были введены новые и расширены существующие ремарки. Так, введена ремарка, предваряющая Пролог: «Действие происходит в течение одного дня и при одной декорации, как в античной драме. 1-е действие – утро до полудня. 2-е действие день после полудня. 3-е действие вечер, ночь и раннее утро. Сцена изображает площадь в городе Вавилон. В центре языческое капище (жертвенник). На заднем плане царский дворец. Налево от зрителей дворец царевны, направо – тюрьма с башнями. Хоры праведных мужей и жен находятся по сторонам между сценой и оркестром и не принимают участия в сценическом действии, за исключением конца 3-его действия, когда они вливаются на сцену и смешиваются с прочими вавилонскими юношами и девами для участия в заключительном хороводе. Желательно при постановке иметь эти хоры перед занавесом. Одежда их должна состоять из белых пеплумов с непокрытыми головами». В третьем действии между III и V сценами ремарки заменили исключенный текст IV сцены: «Облачный занавес. Симфоническая картина, во время которой при лунном освещении происходит на сцене пантомима, изображающая борьбу со змеем.
Появление змея на море. Появление царевны на берегу ночью.
(Появление Георгия). (Борьба со змеем).
(Поражение змея). (Царевна вяжет змея своим поясом)».
Расширена ремарка в сцене апофеоза. Вместо: «На жертвеннике водружен столп ~ с крестом» – стало: «Облачный занавес, во время которого на жертвеннике водружается столп. У столпа царевна в царском облачении с масличной ветвью в руке».
832
Небольшие изменения коснулись реплик Царевны. Так, в пятой сцене 2-го действия слова Царевны распространены. Вместо: «Закрыли его песком, сравняли могилу с землею. Приняла его мать-земля. – Ты какой? Откуда? Чей? Незнамый, неведомый, мой жених, мой названный брат!» – стало: «Закрыли его песком, сравняли могилу с землею. Приняла его мать-земля в свои недра голубиные, не видать тебя мне больше, не слыхать мне голос твой на этой земле. – Ты какой? Откуда? Чей? Незнамый, неведомый, жених, мой названный брат!».
В третьей сцене 3-го действия вместо: «А вчера я тебя расчесывала, перевивала золотом, изнасадила жемчугом» – стало: «А вчера я тебя расчесывала, перевивала золотом, изукрасила частым жемчугом». Там же вместо реплики: «Так мне Бог судья» – стало: «Верно, мне так бог судил». (РНБ. Ф. 687. Оп. 1. Ед. хр. 82).
А. В. Рыстенко писал о «Действе о Георгии Храбром»: «Георгий у Ремизова – и великомученик, и победитель змея. Образ легенды о мучениях и легенды о драконе слились в один, и всей драме притом придан оттенок духовный. В этом "действе" нет места шуткам, впечатление от драмы торжественное, особенно в виду персонажей: канонарха, лика праведных мужей, праведных жен» (Рыстенко. Заметки. С. 94). Пересказывая содержание пьесы, критик отметил: «главными действующими лицами являются <...> лица, определяемые известными легендами о мучениях и о драконе и духовными стихами о Георгии, но при разработке Ремизов совершенно свободно отнесся к материалу и расположил его <...> так, как подсказывало ему его творческое воображение» (Там же). Критик считал недостатком действа отсутствие сцен мучения Георгия и сцены сражения героя со змеем: «если пропуск первого можно еще объяснять соображениями о нежелании автора выводить пред публикой сцены мучений и пыток, то пропуск второго положительно <...> невозможен: слава Георгия, победителя дракона, требует, чтобы изображение Георгия сопровождалась изображением дракона. <...> Вся сцена с драконом должна бы происходить на глазах зрителей» (Там же. С. 95–96). Критик предполагает, что и некоторые из пыток «могли бы совершаться на сцене». «Изображение их при помощи слов глашатая, ответчиков, старцев, волхвов, – сильно растягивает действие» (Там же. С. 96). По мнению Рыстенко, «на "действо" иначе, как на пьесу обстановочную, смотреть нельзя; известная духовно-религиозная окраска "действа" непременно требует «иллюстраций» (Там же).
В то же время Рыстенко отметил: «Некоторые места в "действе", интересные по нежному лирическому оттенку – это те, в которых вы-
833
ступает царевна» (Там же). При этом критик обратил внимание на то, что Ремизов «не развил мотива о браке, придав Георгию черты религиозно-церковные: как и в легендах о драконе, переделанных книжниками, он обращает язычников в христианство. <...> Ремизов сумел, представив в несколько отвлеченных чертах Георгия, придать борьбе его с драконом характер реальный. Дракон у Ремизова – настоящий дракон, а не символ язычества» (Там же. С. 97). Говоря о приемах, которые использовал Ремизов при обращении с источниками, Рыстенко подчеркнул «мозаичность» рисунка писателя. Он разобрал несколько фрагментов действа, сопоставив их с соответствующими местами из своей книги «Легенда о св. Георгии и драконе в византийской и славяно-русской литературах» (Одесса, 1909), которая послужила одним из источников пьесы. «Большой мастер на детали, – отмечал критик, – <...> Ремизов, обрабатывая старинные сюжеты, проделывает почти такую же кропотливую работу, какую необходимо производить при нелегкой разработке славяно-русских памятников. Правда, цели писателя и исследователя различны и поэтому конечный результат работы писателя – эстетическое воздействие как избавляет его от необходимости делать точные ссылки на использованные работы, так и дает ему возможность располагать, комбинировать свои материалы сообразно с требованиями его творческой фантазии» (Рыстенко. Заметки. С. 101–102); «под пером Ремизова претворяются в поэтические отрывки не только старинные изданные тексты, но и отдельные страницы ученых исследований» (Там же. С. 102). В заключение Рыстенко сделал следующий вывод: «...в отношении популяризации многих памятников фольклора и литературы древней Ремизов заслуживает известной похвалы, и полагаю, что при исследовании литературной истории того или другого памятника придется один из §§ посвящать рассмотрению данного памятника в обработке нашего писателя» (Там же).
В газете ЖИ (№ 343 от 15 января 1920 г.) критик Л. Лунц в статье «Театр Ремизова», рассматривая три пьесы Ремизова, отметил: «"Трагедия о Иуде, принце Искариотском" и "Действо о Георгии Храбром" не представляют собой такого сценического интереса» в сравнении с «Бесовским действом». Они «глубоко серьезны». «"Действо о Георгии Храбром" окончательно отметает от себя всякий грубый шутовской комизм», теряет свои сценические достоинства. По мнению критика, пьеса останется непонятной широкой массе зрителей, но может быть «снисходительно» принята зрителем интеллигентным. При этом в литературном смысле «Действо о Георгии Храбром» Лунц считал более интересным, чем «Бесовское действо», так как в нем «мы удиви-
834
тельно ясно можем проследить основные приемы Ремизовского творчества». Критик писал, что «Действо о Георгии» и «Трагедия о Иуде» «как бы сшиты черными, бросающимися в глаза нитками, сняв которые ничего не стоит разложить пьесы на составные части». По мнению Лунца, автор сам указал источники и пособия, «откуда он черпал матерьял». «Ремизов великой знаток народной старины, всех этих заговоров, сказаний, апокрифов. И добрая половина его рассказов – переделка этих сказаний. А "действа", те прямо сотканы из них, как из лоскутков <...> В "действиях" же особенно рельефно видно, как скрепляются эти прутики и усики травок в одно гармоничное и стройное целое». Критик также отметил широкое использование Ремизовым старинных и областных слов, смену коротких реплик и многострочных периодов, бесчисленных повторений и припевов. «Замечательно в этом отношении сделана пытка царевича во втором действии "Георгия Храброго". – Царевича пытают за сценой, а на сцене царь, волхв, царевна, лики праведных, ответчики и старцы подают реплики, сопровождая их одинаковыми припевами. Каждый имеет свой, строго определенный лейтмотив. Старцы выражают сомнение в неуязвимости Георгия, царь торопит с казнью, волхв заклинает, лики праведных молятся о царевиче, ответчики сообщают о ходе казни (в одинаковых выражениях), и, наконец, царевна время от времени неизменно выкрикивает: "Остановите казнь!"» (ЖИ. 1920. 15 янв. № 343. С. 2).