КОММЕНТАРИИ

ЭЛЕКТРОН

Впервые: Ремизов А. Электрон. Пб.: Алконост, 1919. 32 с. Прижизненные издания: в составе сборника А. Ремизова «Огненная Россия» (Ревель, 1921. С. 59–68), под названием «О судьбе огненной. От слов Гераклита <sic!>», с датировкой «III. 1918» – вариант полного текста (изменение названия, разбивка текста на две части посредством астериска).

Печатается по тексту первой публикации с сохранением авторской пунктуации.

Поэмы «О судьбе огненной. Предание от слов Гераклита Эфесского» и «Золотое подорожие. Электрумовые пластинки» (первая полностью, вторая – только третья и четвертая «орфические» части) образовали текст поэмы «Электрон», которую издательство «Алконост» выпустило в 1919 г. отдельной книгой. О рождении замысла нового произведения свидетельствует письмо Ремизова к И. А. Рязановскому от 18 июля 1918 г.: «Затеял я предложить издать О судьбе огненной и Золотое подорожие (не все, конечно, начиная, <со слов. – Е. О.> как восходит на гору). Что вы скажете, если назвать Электрон? а какой подзаголовок? (он должен разъяснять содержание)» (ОР РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 33. Л. 1). Сохранившийся авторский макет «Электрона», датированный 1918 г. (РГАЛИ. Ф. 420. Oп. 1. Ед. хр. 34), показывает, что изначально книга задумывалась как сборник, который должен был включать в себя два отдельных произведения: поэму «О судьбе огненной. Предание от Гераклита Эфесского» и усеченный вариант поэмы «Золотое подорожие. Электрумовые пластинки» (только тре-

703

тья и четвертая части) 1. Это подтверждается и содержанием последнего листа макета, на котором приводится состав книги с постраничной последовательностью двух текстов. Однако в конечном итоге Ремизов принял решение соединить два разноприродных текста в единое целое и внес в макет соответствующую правку, сняв название второго произведения – «Золотое подорожие». Кроме того, текст получил разделение на две части (через астериск) – первая гераклитовская, вторая – орфическая. В результате изменилась концепция замысла – вместо сборника возникло новое поэтическое произведение. На обложке правленого макета появился основной заголовок: «Алексей Ремизов. Электрон. Петербург. 1918 г.» и подзаголовок – «О судьбе огненной. От слов Гераклита Эфесского». В окончательной редакции писатель оставил только одно заглавие – «Электрон», а также внес незначительную дополнительную правку, в частности связанную с организацией текста таким образом, чтобы каждая строфа (изречение, восходящее к «Фрагментам» Гераклита, или последовательное напутствие орфических оракулов с описанием каждого этапа пути Души в загробном мире) оказалось бы набрано на отдельной странице. Новое заглавие семантически было соотнесено с латинским словом «элёктрум», означающим «сплав золота и серебра», которое, в свою очередь, восходит к подзаголовку поэмы «Золотое подорожие». Выбирая название для новой поэмы, Ремизов остановился на греческом эквиваленте электрума – электроне. В результате контаминации текстов двух поэм возникло произведение, объединившее две разработанные писателем темы – онтологическую, основанную на философских максимах Гераклита, и «орфическую», содержащую переложение древнегреческих оракулов о бессмертии Души.

     История выхода в свет поэмы «Электрон» была сопряжена с трудностями, возникшими в связи с цензурным запретом, который был наложен в начале июля 1919 г. Петроградским Комиссариатом по делам печати, агитации и пропаганды на целый ряд произведений, включенных в производственные планы издательства С. М. Алянского «Алконост». Этот один из первых прецедентов идеологического воздействия на писательскую интеллигенцию со стороны советской власти был описан в брошюре П. Витязева, вышедшей на правах ру-

 

1. Соответственно, без пролога («В гроб мой возьму тебя, золотое мое подорожие») и первой части («И горечью и омерзением вся душа моя...»); поэма должна была начинаться строфой: «На кручу по кремнистой тропе взбираюсь...», т. е. собственно текстом, содержащим орфические оракулы. Кроме того, здесь оказались снятыми посвящение «П. Б.» и ссылка на древнегреческие тексты-источники электрумовых пластинок.

704

копией в 1921 г. В частности, хроникер книжного дела при новом строе опубликовал письмо А. М. Горького, направленное 9 июля 1919 г. комиссару по делам печати и пропаганды в Петрограде М. И. Лисовскому. Вступаясь за новое издательство, Горький прежде всего обращал внимание чиновника на актуальность и культурную значимость ремизовского «Электрона» наряду с философскими работами Андрея Белого «Кризис культуры» и Конст. Эрберга «Цель творчества», а также поэмой Вяч. Иванова «Прометей», оставшихся в истории литературы важными вехами пореволюционной эпохи. «Все они, – писал Горький, – имеют серьезное значение как попытка группы литераторов разобраться в ее отношении к действительности <...>» (цит. по: Витязев П. Частные издательства в Советской России Пг., 1921 (На правах рукописи). С. 20). Книга «Электрон» вышла в конце 1919 г., оформление ее обложки было выполнено по эскизу Ремизова.

    «Электрон» является в своем роде инвариантом предшествующих текстов, возникшим в процессе мучительного перестроения в мировоззрении писателя. Однако, пожалуй, ни один из современных критиков не почувствовал философской глубины поэмы. Более того, практически никто из рецензентов не раскрыл прямых текстов-источников этого произведения. В частности, в коротком отзыве В. Я. Брюсова было выражено лишь внешнее впечатление, указывающее на трудность восприятия поэтического текста: «"Электрон" А. Ремизова написан тщательно и вдумчиво; это ряд "мыслей", изложенных ритмической прозой; но, во всяком случае, книжка для весьма ограниченного круга читателей» (В. Б. <Брюсов В. Я.>. А. Ремизов. Электрон. Пг. 1919 // Художественное слово. 1920. Кн. 1. С. 57). Общая невежественность других рецензентов даже породила довольно курьезные отзывы. В своем инскрипте 1923 г. на издании поэмы «О судьбе огненной. Предание от слов Гераклита» (Пг., [1918]) Ремизов упоминает о критических откликах, затронувших не столь поэму «О судьбе огненной» и ее расширенную редакцию – поэму «Электрон», сколь, собственно, изречения Гераклита: «Какой-то шутник в "Летоп<иси> Дом< а> Литераторов" не одобрил, тоже и здесь некий «Дроздов» поругал в "Рус< ской> книге" Гераклита Эфесского <...>» (ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 1. Ед. хр. 81). Действительно, среди редких откликов на поэмы Ремизова по легковесности литературных оценок выделялись два. Один, написанный по поводу издания «Электрона», принадлежал А. Е. Кауфману, был напечатан не в «Летописи Дома Литераторов», как запомнилось Ремизову, а в «Вестнике литературы». В частности, критик, прибегая к цитатам из текста, интерпретировал авторский замысел, не догадываясь, что поэма основывается на переложении «Фрагментов» Эфесского мудреца и культовых текстов орфиков, начертанных на «золотых таблицах», сопровождавших покойного в загробный мир:

705

«Эта маленькая, изящно-изданная книжечка производит странное впечатление. По-видимому, А. Ремизов хотел в "стилизованной" архаической форме изобразить мистическое стремление души освободиться от "одеяния плоти" и слиться с "бессмертными богами", но в действительности, ему удалось всего только придумать несколько образов, которые, однако, так и остались несоединенными в одно стройное целое и продолжают жить каждый своей самостоятельной жизнью. Эту независимость образов друг от друга А. Ремизов даже подчеркивает, предоставляя каждому по отдельной странице. Так, напр., вся 23-я страница занята четырьмя строчками: «На кручу по кремнистой тропе взбираюсь – Тучи несутся под ветром по холодному небу. И как пеленутый дым, лица плывут». <...>, 32-я – всего на всего пятью словами: "Радуйся ныне! Радость твоя беспредельна"». Неожиданный и действительно полисемантический образ «козленка в молоке», некогда интерпретируемый Вяч. Ивановым в исследовании «Эллинская религия страдающего бога» (1904), настолько завел автора рецензии в тупик, что ему не оставалось ничего лучшего, чем закончить статью сомнительной иронией: «Странствия души с "козленком в молоке" вполне подходящий заключительный аккорд этой, не в добрый час написанной талантливым автором "Посолони", надуманной книги» (А. < Кауфман А. Е.>. Алексей Ремизов. Электрон. Изд. Алконост, II. 1919 г. 32 стр. Ц. 12 р. // Вестник литературы. 1920. № 2 (14). С. 9). Другой отзыв, появившийся уже на страницах эмигрантской печати, был подписан критиком и беллетристом А. М. Дроздовым, который в 1921 г. возглавлял редакцию берлинского литературно-художественного и общественного журнала «Сполохи». Дроздов также, как и его петроградский коллега, не только не обратил внимания на философский подтекст поэмы «Электрон», но заведомо подошел к творческой личности Ремизова с шаблонными мерками, благодаря которым в современной литературе писателю была отведена ниша сказочника, «апокрифиста», культивирующего русскую народную речь: «Самое сладкое в писателе этом – любовь к народному языку, и самое опасное в нем – частая напыщенность, нарочитая и выдуманная, от этой любви проистекающая. Впечатление такой нарочитости оставляет и отчетная книжечка. Ремизов вещает, а глас у него не вещий, пророчит, а глубинности пророческой нет и в помине. "Электрон" построен на ряде изречений, вещаний, что ли, по форме напоминающих евангельские тексты, что пишутся на церковных фресках. "Последнее испытание через огонь. Огнем очищается перст. А молния – кормчий". "О, судьба! О, всемогущая! О, великое единство пути!" "Радуйся ныне! Радость твоя беспредельна". Дремуче, как в лесу» (А. Др. <Дроздов Н. М.> Алексей Ремизов. Электрон. Изд. «Алконост». Петербург, 1919 г. 32 стр. // Русская книга (Берлин). 1921. № 3. С. 21).

706