КОММЕНТАРИИ

ЗОЛОТОЕ ПОДОРОЖИЕ

Электрумовые
пластинки

Впервые: Наш век. 1918. № 89. 4 мая (21 апр.). С. 4. Прижизненные публикации фрагментов текста: 1. Окончание поэмы «Электрон», со слов: «На кручу по кремнистой тропе взбираюсь...» (Пг., 1919. С. 20–32) – вариант с измененной разбивкой строк и строф. 2. Вторая часть (после астериска) поэмы «Электрон», опубликованной под названием «О судьбе огненной. От слов Гераклита», в составе сборника А. Ремизова «Огненная Россия» (Ревель, 1921. С. 65–68).

Печатается по тексту первой публикации с сохранением авторской пунктуации.

Тексты-источники: четвертая часть поэмы (со слов: «– Вождь мой! Я душа человечья...») содержит авторское переложение текстов трех

682

орфических золотых пластинок, обнаруженных археологами в Южной Италии в 1843, 1880 и 1879 гг. Их древнегреческий текст в 1910-е гг., в частности, был известен по изданию: Diels Н. Die Fragmente der Vorsokratiker Griechisch und Deutsch. Berlin, 1903, которое переиздавалось также в 1906 и 1912, 1922 и 1934 гг.1

Непосредственным источником ремизовского переложения, по всей вероятности, послужил сохранившийся в архиве писателя автограф рукой М. О. Гершензона на двойном листе из тетради в линейку с расположенными в два параллельных ряда текстами. Левый содержит реконструкцию трех орфических таблиц, воспроизведенных на древнегреческом языке. Каждая из трех строф начинается с ремарки переводчика на русском языке. Стихотворные строки размечены ударениями. Правая сторона листа содержит полный перевод таблиц: «Золотые пластинки 4–3 века до Р. X., клались на лбу покойника; – из Петелий, Фурий и т. д. Одна целая, потом обломки. (Ударения карандашом – для чтения гекзаметра).

 

I. Кто-то говорит душе покойного:
<...> 2
...И найдешь налево от жилищ Аида криницу, а близ нее белый стоит кипарис;
к этой кринице даже близко не подходи.
И найдешь другую –то из болот Мнемосины текущая холодная вода; и близ нее стоят стражи.
Скажи им: я дитя Земли и Неба звездного,
А род мой небесный; да вы и сами знаете это.
Но я вся суха от жажды, и гибну; дайте же мне сейчас
Холодной воды, текущей из болот Мнемосины.
– И они подадут тебе пить из божественной криницы,
и тогда ты станешь царствовать с остальными героями.

II. Напилась, вошла в круг героев и говорит:
<...>
Иду (к вам), рожденная от чистых, сама чистая
(теперь), о царица подземных (т. е. Персефона),
Аид и Дионис и остальные бессмертные боги!
Ибо, поистине, я из вашего благословенного рода.
Но меня оделила судьба и прочие бессм<ертные> боги.

 

1. В настоящее время полный перевод всех известных пластин, обнаруженных к 1974 г. (всего их 11 ), сделан А. В. Лебедевым в кн.: Фрагменты ранних греческих философов. М., 1989. С. 43–45.

2. Знаком купюры здесь отмечены тексты таблиц на древнегреческом языке, расположенные слева.

683

Но я улетела из тяжкопечального, скорбного круга.
И легкими стопами побежала за желанным венком.
III. Боги приветствуют ее:
<...>

...
Радуйся, нестрадавшая свое страдание;
прежде ты никогда не страдала так;
ты стала богом из человека, ты как
козленок, упавший в молоко...»
                            (РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 11 ) .

О том, что этот автограф имеет непосредственное отношение к под готовительной работе Ремизова над поэмой, свидетельствует его надпись простым карандашом в верхнем поле листа, отчеркнутая красным карандашом: Подорожие.

Факт перевода, сделанного для Ремизова Гершензоном, подтверждается также поздней записью Ремизова, относящейся ко второй половине 1940-х гг., по поводу издания поэмы «Электрон» (Пг., 1919), текст которой представлял контаминацию поэмы «О судьбе огненной. Предание от Гераклита Эфесского» (Пг. 1918) и «орфической» части поэмы «Золотое подорожие. Электрумовые пластинки»: «Со стр<аницы> 22 конец Гераклита (материал: золотые пластинки из гроба – их мне перевел М. О. Гершензон)» (ГЛМ. Ф. 156. Оп. 2. Книга с авторскими копиями инскриптов на книгах С. П. Ремизовой-Довгелло и пояснениями к изданиям. Л. 21).

Особо следует отметить, что третья и четвертая части поэмы, которые мы условно называем «орфическими» (по содержанию древнегреческих «золотых пластинок»), в первой печатной редакции (газ. «Наш век») предварялась посвящением неизвестному лицу, имя которого было сокращено до двух заглавных литер – П. Б. В отсутствии убедительных документальных свидетельств выскажем предположение, что загадочное посвящение указывает на третье лицо, причастное к истории создания поэмы. Учитывая, что ремизовская ремарка по поводу автора перевода была сделана более двадцати лет спустя, мы можем предположить, что литеры П. Б. появились в публикации 1918 г. по просьбе Гершензона, который, как филолог-классик по образованию, несомненно, и сам мог без труда сделать перевод такого уровня, однако, в данном случае он, возможно, оказал Ремизову дружескую услугу, воспользовавшись консультациями, а может быть, и переводом другого специалиста. Единственный из профессиональных исследователей античности, чье имя соответствует инициалам, – это приват-доцент Московского университета Павел Петрович Блонский, автор ориги-

684

    

нального перевода «Фрагментов» Гераклита 1 и изданной 1918 г. книги «Философия Плотина», в которой, в частности, исследуется понятие Души с точки зрения учения орфиков. Хотя Блонский и не входил в круг знакомых Ремизова, тем не менее, он пересекался в литературных делах с Гершензоном. В частности, в 1917 г. оба они стали авторами сборника «Мысль и Слово», который вышел под редакцией Г. Г. Шпета 2. При составлении списка орфических оракулов автор подстрочного перевода, по всей вероятности, пользовался сводом древнегреческих фрагментов, составленным Г. Дильсом, где в греческой реконструкции воспроизведены шесть таблиц. В автографе сохранена последовательность выбранных оракулов, но допущены несколько купюр оригинального текста второй и третьей пластинок, отмеченные многоточием. Непосредственным источником мог также послужить Каталог Британского музея. В аннотации к петелийской пластинке, древнегреческий текст которой в автографе воспроизведен под первой латинской цифрой, автор-составитель Каталога Ф. Маршалл описывает традиционное местоположение таблиц относительно тела усопшего:

«simply laid by the hand or head of the corpse» 3 (просто положены рядом с рукой или головой тела). Однако стоит отметить, что упомянутое в автографе иное функциональное назначение «золотых пластинок» («клались на лбу покойника») трансформировалось у Ремизова в контаминацию орфической традиции с православным погребальным обрядом.

Подробная исследовательская работа по изучению орфических артефактов, проведенная автором подстрочника, получила в тексте Ремизова художественное преобразование. Однако, сравнивая текст поэмы с автографом Гершензона, мы можем найти «следы» этого текста-источника. Так, в подстрочнике присутствует важное указание на географическое происхождение и степень сохранности этих артефактов: «...из Петелий, Фурий и т. д. Одна целая, потом обломки», что

 

1. См.: Блонский П. Фрагменты Гераклита // Гермес. 1916. № 12. 15 янв. С. 58–67. Орфический культ, очевидно, также входил в круг профессиональных рассмотрений Блонского, который занимался досократиками (см.: Блонский П. Этюды по истории ранней греческой философии. М., 1914), однако специальные его работы, касающиеся философии и метафизики орфиков, нам не известны.

2. П. Блонский опубликовал здесь большую критическую статью, посвященную книге С. Трубецкого «Метафизика Древней Греции», в которой подробно анализировалось содержание философии орфиков.

3. Catalog of the Jewellery, Greek, Etruscan, and Roman, in the Department of Antiquities, British Museum by E. H. Marshall. London, 1911. P. 381.

 

685

свидетельствует о знакомстве переводчика с изданиями, в которых пластины изображены графически. В автографе и в поэме тексты пластин переданы прямой речью (у Ремизова они дополнительно отмечены сдвигом вправо). В автографе фрагмент I соответствует таблице, обнаруженной археологами в 1843-м; фрагмент II – в 1880-м; фрагмент III – в 1879 гг.1 Заметим, что и Ремизов в своем примечании к тексту публикации в газете «Наш век» говорит о том, что он «пользуется осколками пластинок». Из рисованного изображения петелийской пластины (фрагмент I), представленного в Каталоге Британского музея, видно, что она имеет значительные утраты по нижнему краю 2. В более раннем издании «Inscriptiones Graecae...», подготовленном Г. Кайблом 3, дана условная обрисовка как петелийской пластины (фрагмент I), так и пластины из Фурий (фрагмент II), хранящейся в национальном музее Наполи, которая имеет форму правильного прямоугольника с совершенно ровными краями 4. Наконец, вторая пластинка из Фурий (фрагмент III), схематически воспроизведенная в «Inscriptiones Graecae...», является «обломком» только с точки зрения содержания текста 5.

Особого внимания заслуживают ремарки переводчика, а затем и Ремизова к греческому тексту, которые репрезентируют диалог миста (предстоятеля орфической мистерии), Души и богов. В исследовании С. Глаголева, где дан неполный прозаический перевод некоторых пластин, суммируются уже сложившиеся научные суждения о культовом назначении и диалогической природе оракулов: «Это – только несколько стихов, которые должны напомнить им <усопшим орфикам. –Е. О.> всю нужную им поэму. По своему содержанию эти най-

 

1. См.: Zuntz G. Persephone. Three Essays on Religion and Thought in Magna Graecia. Oxford, 1971. P. 301, 329, 359.

2. Catalog of the Jewellery, Greek, Ertruscan and Roman in the Department of Antiquities British Museum by F. H. Marshall. P. 380. См. также фото в кн.: Zuntz G. Persephone. Plate 29 (вклейка).

3. Многотомное издание «Inscriptiones Graecae Siciliae et Italiae additis Graecis Galliae Hispaniae Britanniae Germaniae Inscriptionibus», изначально выходившее с 1873 г. в Берлине под ред. Г. Кайбела (G. Kaibel), просуществовало до 1935 г.; оно содержит подробное описание и реконструкцию текстов древнегреческих археологических древностей, их условную обрисовку, а также данные об историческом местонахождении и музейном хранении.

4. Inscriptiones Graecae Siciliae et Italiae... / Edit G. Kaibel. Vol. XIV. Berolini, 1890. P. 158 (fr. 641). См. также фото в кн.: Zuntz G. Persephone. Plate 26a (вклейка).

5. Ibid. P. 156 (fr. 642). См. также фото в кн.: Zuntz G. Persephone. Plate 27b (вклейка).

 

686

денные таблицы делят на два рода. Одни из них содержат советы душе умершего относительно ее загробного путешествия. Какою дорогою должна идти душа, каких опасностей должна избегать. Что она должна говорить, когда найдет блаженство. В других таблицах содержатся речи умершего, обращенные к подземным богам с тем, чтобы душа была допущена в царство блаженных. Перевод тех и других представляет трудности. Не везде ясно даже – монолог или диалог представляет написанное на таблице и где кончается речь одного лица и начинается речь другого» 1. В «Золотом подорожии», вслед за подстрочником, Ремизов сохранил «сценарий» орфических таблиц.

Уместно заметить, что к моменту создания «Золотого подорожия» в трудах отечественных и зарубежных исследователей конца XIX – начала XX столетий, посвященных философии Древней Греции, тексты пластинок представлялись в неполном объеме и чаще всего описательно 2. Единственным стихотворным переводом на русский язык (при этом только одной из пластин) является стихотворение Вяч. Иванова из статьи «О Дионисе Орфическом». Подробно раскрывая истоки культа Диониса, Иванов обращался к орфическим напутствиям, адресованным душе, отправляющейся в загробный мир:

Странствуя в долах Аида, по левую сторону встретишь
Быстрый родник и стоящий над ним кипарис белолистый;
Мимо держи ты свой путь, и к ручью берегись приближаться.
Ключ обрящешь иной: из озера Памяти плещут
Влаги студеной струи. Пред источником – грозные стражи.
Им ты скажи: «Вы – чада Земли и звездного Неба;
Я же – небесное семя, и ведом род мой самим вам.
Но иссыхаю от жажды, и гибну. Дайте ж испить мне
Вод прохладных, текущих из озера Памяти!» Стражи,
Слову послушны, допустят тебя до студеной криницы;
Струй напьешься живых, восцарствуешь в сонме героев 3.

 

1. Глаголев С. Греческая религия. Ч. 1: Верования. Сергиев Посад, 1909. С. 256.

2. См.: Глаголев С. Греческая религия. С. 256–257; Гомперц Т. Греческие мыслители. Т. 1. СПб., 1911. С. 75, 113; Рейнак С. Орфей. Всеобщая история религии / Автор, пер. под ред. гр. И. И. Толстого. Кн. 1. СПб., 1913. С. 148; Кет О. Inscriptions Graecae. Bonn, 1913.

3. Иванов Вяч. О Дионисе Орфическом // Русская мысль. 1913. Кн. 11. С. 77. В качестве источника древнегреческого текста Иванов называет сборник, в котором приведен фрагмент пластинки из Петелий – Epigrammata Greaca ex Lapidibvs Conlecta / Ed. G. Kaibel. Berlin, 1878. Fr. 1037. Известен и более ранний перевод Иванова нескольких строк из петелийской пластинки (с указанием другого ис-

 

687

Хотя автор «Золотого подорожия», несомненно, был знаком с этим текстом 1, однако мы не находим каких-либо корреляций между ним и «орфической» частью поэмы. В отличие от Вяч. Иванова, Ремизов отказался от гекзаметра оригинала, перейдя к свободному размеру. Между тем в «греческой» половине подстрочника тщательность подготовки греческого текста подчеркивалась карандашными расставленными ударениями на сильных долях стопы. И «греческий» автограф, и ремизовское переложение отличаются стремлением к аутентичности перевода. В этом смысле заслуживает внимания подбор русского эквивалента к слову ϰρήνη, который в подстрочнике переводится характерным для южно-западных диалектов словом криница 2, означающим «ключ, родник, колодец на водяной жиле». В «Золотом подорожии» Ремизов избрал иной вариант – «источник». Отметим также точность перевода слова λίμνης – «болота», сохраненного и в ремизовской поэме, несмотря на то, что в прозаических русских переводах 3, как и в стихотворении Иванова, используется обычное – «источник» или «озеро».

В одном случае автор подстрочника делает отступление. В переводе второй строки из пластины, найденной в городе Фурии, названы имена подземных богов – Персефоны, Аида и Диониса. Между тем в тексте оригинала, точно воспроизведенном в автографе, содержатся имена Эвклей и Эвбулей. В современном переводе эти строки звучат так: «Я прихожу чистая из чистых, о царица преисподних, / Эвклей, Эвбулей и другие бессмертные боги!» 4. Такая замена раскрывает вполне осмысленную интерпретацию, основанную на знании древнегреческого мира богов и героев. В сложной генеалогии древнегреческих богов Эвклей и Эбуклей оказываются не только одним и тем же

 

 

точника) в сборнике «Кормчие звезды»: «"Я –дочь земли и звездного неба, но иссохла от жажды и погибаю; дайте мне тотчас напиться воды студеной, истекающей из озера Памяти" – Надпись на золотой пластинке, сопровождавшей покойника в гроб, по обычаю орфиков (Inscr. Gr. Sic. It. 638)» (см. эпиграф к стихотворению «Психея» и авторский комментарий: Иванов Вяч. Кормчие звезды: Книга лирики. СПб., 1903. С. 353, 371).

1. В этом же номере журнала были опубликованы три рассказа Ремизова из цикла «Свет незаходимый».

2. См.: Толковый словарь В. И. Даля. II. С. 194.

3. Ср.: Глаголев С. Греческая религия. С. 256; Рейнак С. Орфей. С. 148, а также текст стихотворения Вяч. Иванова, использовавшего наряду с «криницей» и «источником» другие метафорические синонимы.

4. Фрагменты ранних греческих философов. С. 43. Греческий текст см.: Diels H. Die Fragmente der Vorsokratiker Griechisch und Deutsch. Bd. 1. Berlín, 1912. S. 16.

688

лицом с двойным именем, но и прямыми «родственниками» как владыки царства мертвых Аида (Гадеса) 1 так и Диониса, воспеваемого в орфических гимнах. Дионис Орфический был предшественником Диониса элевсинских мистерий и назывался Дионисом Загреем или Загревсом 2. Именно этот герой является центральной фигурой орфической философии, утверждающей идею возрождения души, или палингенесии. Логическую замену имени местного героя древнегреческого мифа на имена представителей загробного мира в «греческом» автографе Ремизов перенес в текст своего «Золотого подорожия».

Поэма, написанная не ранее апреля 1918 г., сначала предназначалась для публикации в газете «Дело народа», что подтверждается коротким письмом Е. И. Замятина на бланке газеты: «Жду, Алексей Михайлович, "Подорожие". Ваш Евг. 3<амятин> » 3, относящимся, очевидно, к началу апреля. Однако печатная судьба поэмы была решена 17 апреля (30 апреля по новому стилю), когда, редактор газеты «Наш век» (переименованной «Речи») Д. В. Философов, направил к писателю посыльного с запиской следующего содержания: «Дорогой Алексей Михайлович. Вручите подателю сего рукопись для пасхального номера» 4.

Поэма Ремизова появилась на страницах «Нашего века» в день Святого Воскресения (4 мая). Тематически ее текст делится на две части. Первая из них отражает взгляд писателя на революционную действительность и является творческой вариацией на тему разрушения основ бытия и личной трагедии художника. Эта тема также с высоким эмоциональным накалом была выражена писателем в поэмах, написанных в период с осени 1917 по весну 1918 г.: «Огневица», «Слово о погибели Русской Земли», «Вонючая торжествующая обезьяна», «Слово к матери-земли», «Плач», «Заповедное слово Русскому народу» 5. Вторая часть – «орфическая», представляет собой мистериальное действо, повествующее о возрождении от земной оболочки свободной и бессмертной Души. «Золотое подорожие. Электрумовые пластинки» относится к числу газетных выступлений А. Ремизова,

1. Ср.: «Евбулей есть эпитет Аида и вместе элевсинский герой» (Трубецкой С., кн. Метафизика в Древней Греции. М., 1890. С. 97). См. также: Zuntz G. Persephone. Р. 310–311.

2. О Дионисе Загревсе см.: Иванов Вяч. О Дионисе Орфическом. С. 76–77 .

3. ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 3. Ед. хр. 79.

4. См.: Переписка А. М. Ремизова и Д. В. Философова / Публ. Е. Р. Обатниной // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2002 год. СПб., 2006. С. 411; письмо на бланке газеты «Речь».

5. См. републикацию и комментарий к этим текстам в: Взвихренная Русь-РК V (по оглавлению).

689

которые впоследствии никогда не републиковались в первоначальном виде. Между тем, текст поэмы «О судьбе огненной» вместе с третьей и четвертой («орфической») частями «Золотого подорожия» составили композицию новой поэмы Ремизова «Электрон» (1919). В этой редакции авторские пояснения об электрумовых пластинках, объективирующие археологические источники поэмы, вместе с посвящением неизвестному «П. Б.» были сняты, очевидно, в связи с изменением общей идеи нового произведения.

 

С. 287. Электрумовые пластинки – Подразумеваются атрибуты погребального культа орфиков – представителей религиозной секты в Древней Греции и Фракии, создавших мистическое учение, получившее распространение в VI в. до н. э. Найденные археологами в Южной Италии в XIX в. пластинки (или таблицы) были изготовлены из природного соединения золота и серебра (элёктрума). Насеченные на них тексты содержали напутствия Душе в ее странствии по загробному миру.

С. 289. В гроб мой возьму тебя, золотое мое подорожие ~ сохраню ледяное на холодном лбу моем. – Подорожие – в православной традиции – атрибут заупокойного богослужения (отпевания), называемый также «разрешительной» молитвой, «венчиком». «Разрешительная» молитва (моление о даровании усопшему прощения от Господа всех открытых духовнику прегрешений) издревле наносилась на кусок холста или лист бумаги со словами молитвы, оглашаемой священником в самом конце заупокойной службы. Как правило, «разрешительная» молитва сворачивается в свиток и вкладывается в правую руку усопшего, однако известны случаи изменения в каноническом обряде, когда она возлагается на лоб покойному (см.: Черепанова О. А. Путь и Дорога в русской ментальности и в древних текстах // Мастер и народная художественная традиция Русского Севера: Доклады III научной конференции «Рябининские чтения-99». Петрозаводск, 2000. С. 312). Молитвенному разрешению от грехов также сопутствует наложение на лоб усопшего «венчика», или «венца», – специальной бумажной ленты с напечатанной на ней молитвой или изображениями святых, которую оборачивают вокруг головы покойника (см.: Байбурин А., Беловинский Л., Конт Ф. Полузабытые слова и значения: Словарь культуры XVIII–XIX вв. СПб., 2004. С. 75). Существует и более простая форма венчика – лента с написанными на ней церковнославянскими литерами молитвенных слов – «Святый Боже». Примечательно, что, отождествляя «разрешительную» молитву и «венчик» с «подорожием», Ремизов принимает за основу не каноническую традицию, а порицаемое церковью простонародное поверье, по которому «проходная», или «подорожная» (именно так в народе называлась

690

«разрешительная» молитва), считалась не столько молитвой об усопшем, сколько «пропуском» для него на тот свет. Ср. толкование, известное по житию Александра Невского, где под разрешительной молитвой понималась «напутственная грамота». При погребении тела благоверного князя Александра Невского в Рождественском монастыре во Владимире было явлено Богом «чудо дивно и памяти достойно». Эконом Севастьян и митрополит Кирилл хотели разжать руку князя, чтобы вложить напутственную грамоту. Святой князь, как живой, сам простер реку и взял грамоту из рук митрополита, хотя был мертв и тело его было привезено из Городца в зимнее время (ср.: Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5. СПб., 1997. С. 368).

С. 289. Все раздвоено: и лицо и дух. – В соответствии с представлениями орфиков человек от рождения имеет двойственную природу: его разумная душа – божественного происхождения и обращена к идеалу Диониса, а тело – вместилище зла и нечистоты, в котором душа находится как в гробу, или темнице, несет в себе частицы бунтарского титанического духа. Пересказ и интерпретацию этого мифа см.: Иванов Вяч. Эллинская религия страдающего бога // Новый путь. 1904. № 4. С. 39–40; № 8. С. 24; Глаголев С. Греческая религия. Ч. 1. С. 241; Гомперц Т. Греческие мыслители. С. 112.

Забвение будущего. – По верованиям орфиков, душа человека является проводником памяти о подлинной ее родине – потустороннем мире, куда она возвращается, пройдя круг земной жизни. Поэтому «забвение будущего» – это не только утрата связей с другим миром, но и потеря веры в совершенство. Ср. толкование орфических представлений о душе на примере взглядов Плотина: «Плотин отвергает понимание памяти как способности хранить впечатление. Вместо этой теории Плотин принимает взгляд на память, как на потенцию души, как на психическую силу. Наша душа стоит на грани двух миров, и ее восприятие и воспоминания относятся к обоим этим мирам. Воспоминая о предметах умственного мира, душа как бы сама становится ими, переходя из потенции в активное состояние; иными словами, воспоминание о "том" мире есть рост энергии души...» (Блонский П. П. Философия Плотина. М., 1918. С. 166).

С. 290. Затеял довольную сытую жизнь сотворить на земле, хочешь, бессчастный, счастья на горькой земле! – Аллюзии на популярный в 1910-е гг. комплекс анархо-коммунистических и социалистических идей. К их числу относится эвдемонистическая социалистическая утопия князя П. А. Кропоткина, который в книге «Хлеб и воля» утверждал, будто бы «всякий должен и может быть сытым и что революция победит именно тем, что обеспечит хлеб для всех» (цит. по: Кропоткин П. А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. М., 1990. С. 72. Впервые опубл. в 1892 г. на французском языке под на-

691

званием «La Conquête du pain» (Завоевание хлеба); первое русское издание состоялось в 1902 г. (Лондон; СПб.). Книга неоднократно переиздавалась в 1917 г.). В другом произведении, «Современная наука и анархизм» (1906), Кропоткин указывал на конечную цель человеческого прогресса как обеспечение человечества «наибольшей суммой счастья» (Кропоткин П. А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. С. 283).

С. 289. Остается хрюкать и тонко и толсто – это вернее. – Метафорический образ существа, выпадающего из любых возможных схем развития – «свиноподобный» человек сближает «Золотое подорожие» со «Словом о погибели Русской Земли», где разворачивается аналогичный коннотативный ряд: «Русский народ, что ты наделал? / Искал свое счастье и все потерял. Одураченный, плюхнулся свиньей в навоз» (цит. по: Взвихренная Русь-РК V. С. 409).

С. 290. ...невысоко стоял ты на лестнице... – Подразумевается знаменитое эволюционистское понятие – «лестница существ» (термин, введенный в употребление в XVIII в. швейцарским натуралистом Ш. Бонне), восходящее к теории Аристотеля. Древнегреческий философ впервые высказал мысль о постепенном, без видимых границ, развитии живых существ от неодушевленных к одушевленным. См.: Аристотель. История животных. М., 1996. С. 301–302. Хотя теория Аристотеля и не имела ничего общего с эволюционизмом, однако именно она легла в основу идей Ч. Дарвина.

...еще ниже ступенью спустился... – Очевидная аллюзия к рассуждениям И. Мечникова о человеке в ряду других видов «человекообразных» в его работе «Этюды о природе человека» (1904), пятое, исправленное издание которой вышло в 1917 г. в Москве. Ср.: «...человек представляет <собой. – Е. О.> остановку развития человекообразной обезьяны более ранней эпохи. Он является чем-то вроде обезьяньего "урода", не с эстетической, а с чисто зоологической точки зрения. Человек может быть рассматриваем как необыкновенное дитя человекообразных обезьян, – дитя, родившееся с гораздо более развитым мозгом и умом, чем у его родителей» (цит. по: Мечников И. И. Этюды о природе человека. М., 1904. С. 39–40). Сходный тезис Мечников выдвинул и в другой своей работе «Закон жизни. По поводу некоторых произведений гр. Л. Толстого». Ср.: «С точки зрения естественно-исторической человека можно бы было признать за обезьяньего "урода" с непомерно развитым мозгом, лицом и кистями рук» (Вестник Европы. 1891. Кн. 9. С. 238).

Быть золотарем, трястись на бочке: в одной руке вожжи, в другой – кусок хлеба... – Значение образа «народ-золотарь» в полной мере можно оценить, обратившись к одному из репортерских очерков В. А. Гиляровского, в котором запечатлена выразительная сценка из

692

московского уклада жизни: «В темноте тащится ночной благоуханный обоз – десятка полтора бочек, запряженных каждая парой ободранных, облезлых кляч. Между бочкой и лошадью на телеге устроено веревочное сиденье, на котором дремлет "золотарь" – так звали в Москве ассенизаторов. Обоз подпрыгивает по мостовой, расплескивая содержимое на камни <...>. Один "золотарь" спит. Другой ест большой калач, который держит за дужку. <...> Бешеная четверка < на которой расположились пожарные. –Е. О.> с баграми мчится через площадь по Тверской и Охотному ряду, опрокидывая бочку, и летит дальше... Бочка вверх колесами. В луже разлившейся жижи барахтается "золотарь"... Он высоко поднял руку и заботится больше всего о калаче... Калач – это их специальное лакомство: он удобен, его можно ухватить за ручку, а булку грязными руками брать не совсем удобно» (Гиляровский В. А. Соч.: В 4 т. Т. 4: Москва и москвичи. Стихотворения. Экспромты. М., 1989. С. 184–185).

С. 290. ...несчастный мой брат... – полисемантический образ, в первом слое которого, несомненно, лежит аллюзия к библейскому образу братоубийцы Кайна. Вместе с тем призыв к «несчастному брату» подразумевает известную множественность контекстуальных прочтений и распространяется, по крайней мере, на двух современников писателя, с которыми его связывали дружеские отношения и общие духовные ценности. Первым среди них был историк русской общественной мысли и литературный критик, идеолог «скифства» – Иванов-Разумник (наст. имя Иванов Разумник Васильевич; 1878–1946). Подробнее о мировоззренческих расхождениях Ремизова и Иванова-Разумника см.: Мануэльян Э. «Слово о погибели русской земли» А. Ремизова и идеология скифства Р. Иванова-Разумника // Алексей Ремизов. Исследования и материалы. СПб., 1994. С. 81–88; Грачева А. М. «Слово о погибели русской земли» А. М. Ремизова и его критик – Иванов-Разумник // Иванов-Разумник. Личность. Творчество. Роль в культуре: Публикации и исследования. Вып. 2. СПб., 1998. С. 195–207; Обатнина Е. «Крылатый» или «земляной»? (К истории творческих взаимоотношений А. М. Ремизова и «скифов») // На рубеже двух столетий: Сборник в честь 60-летия А. В. Лаврова. М., 2009. С. 489–492; Обатнина Е. Р. А. М. Ремизов: «битва под Разумником» (к вопросу об авторстве и историческом контексте одного памфлета) // Русская литература. 2013. № 3. С. 188–202. В 1917–1918 гг. также был захвачен «скифскими» настроениями и поэт А. А. Блок. Заслуживает особого внимания тот факт, что его статья «Интеллигенция и революция», датированная 9 января 1918 г., начиналась почти прямыми цитатами из «Слова о погибели Русской Земли» («"Россия гибнет", "России больше нет", "вечная память России" – слышу я вокруг себя») (Блок А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 6. М.; Л., 1962. С. 9), а заклю-

693

чительный призыв слушать «музыку революции» предварялся упреком, в котором снова угадывается проекция на Ремизова: «Стыдно сейчас надмеваться, ухмыляться, плакать, ломать руки, ахать над Россией, над которой пролетает революционный циклон» (Там же. С. 18). С. 290.

...крутящийся самум над родною несчастной равниной... – Ветхозаветная символика предполагает зловещий образ пустыни как земли «пустой и необитаемой», земли «сухой», земли «тени смертной, по которой никто не ходил, и где не обитал человек» (Иер 2: 6). Соответствует ей и образ самума – сильного жаркого, сухого ветра, появлению которого предшествуют особые природные явления: небо окрашивается в красный цвет, воздух приходит в движение, издалека доносится сильный шум.

Нет в нем и огня попаляющего, всеочистительного... – Аллюзия к образу революции, переданному через метафору очистительного огневого вихря, которым оперировал Иванов-Разумник, резко критикуя авторскую позицию Ремизова в его поэме «Слово о погибели Русской Земли»: «Враждебен ему <Ремизову. – Е. О.> этот вихрь – старые, староверские, исконные, дедовские, любимые ценности сметает вихрь этот; и видит он в нем только сор, только пыль, только смрад – и не видит испепеляющего огня, не видит весенних семян» (Иванов-Разумник. Две России // Скифы. Сб. 2. Пг., 1918. С. 208). Символ огненного вихря, названный в поэме «самумом», восходит к сочинению А. И. Герцена «Концы и начала» (1862–1863). Размышляя о природе русской революционности 1825 г., философ представлял ее источником некий «огонь», который неожиданным образом разбудит «к новой жизни молодое поколение», духовно очистив «детей, рожденных в среде палачества и раболепия». Причины возникновения этого движения в России казались ему совершенно недоступными для постижения: «Но кто же их-то душу выжег огнем очищения, что за непочатая сила отреклась в них-то самих от своей грязи, от наносного гноя и сделала их мучениками будущего?..» (Герцен А. И. Соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1986. С. 383–384). Для Герцена желаемое социальное и нравственное обновление Европы и России в 1860-е  гг. оставалось всего лишь неясной перспективой, тогда как для его идейного восприемника – историка русской общественной мысли и литературного критика Р. В. Иванова-Разумника идея стихийного социального преобразования в 1917 г. обретала черты зримой реальности. Называя себя, как и Герцен, «скифом», Иванов-Разумник стал одним из авторов мировоззренческой программы, получившей название «скифство». Текст манифеста, построенный на мифологическом образе воинственного и свободолюбивого племени, появился на страницах первого сборника «Скифы» (Пг., 1917), вышедшего из печати в июне 1917 г. Подробнее см.: Белоус В. Вольфила [Петроградская Вольная Философская

694

Ассоциация]. 1919–1924. Кн. 1: Предыстория. Заседания. М., 2005. С. 7–28. Ср. также поэтическое переложение «скифского» мироощущения, транслируемого Ивановым-Разумником, в поэме Ремизова «Огневица»: «А Разумник с пудовым портфелем, как бесноватый из Симонова монастыря. – Это вихрь, – кличет он, – на Руси крутит огненный вихрь. В вихре сор, в вихре пыль, в вихре смрад. Вихрь несет весенние семена. Вихрь на Запад летит. Старый Запад закрутит, завьет наш скифский вихрь. Перевернется весь мир» (Ремизов А. Огневица // Дело народа. 1917. № 241. 24 дек. С. 3). Контекст содержит отрицательное отношение Ремизова к поэтизации революционной стихии. Ср. также дневниковую запись Ремизова от 15 сентября 1917 г.: «Россия гибнет от хулиганства. Вечером приходили Разумник и Пришвин <...>. А вихрь выше поднимается. И будет кружиться, темный» (Ремизов А. М. Дневник 1917–1921 гг. // Взвихренная Русь-РК V. С. 479).

С. 290. На твоей Голгофе – не одна, есть разные Голгофы! – Обширная философская тема локализована в символе Голгофы, который указывает на одну из самых актуальных для русской интеллигенции начала XX столетия проблем. Свершение революции трактовалось некоторыми ее представителями как наступление Третьего Завета, требующего своей искупительной жертвы и своей Голгофы. Ср. высказывание Иванова-Разумника в статье «Две России», главным образом критикующей отношение Ремизова к революционным событиям: «...нам – не изменить предначертанного мировой историей крестного пути возрожденного народа к новой исторической Голгофе. Это – горькая чаша, но, по-видимому, неизбежная, нас она не минует; принимая ее, мы не должны забывать однако, что Голгофа для идеи – грядущее ее воскресение "в силе и славе". И поэтому – будем готовы к дальнейшему тяжелому, тернистому пути, по которому уже идем с самого начала "великой русской революции"» (Скифы. Сб. 2. С. 218).

...на твоем кресте только истребляют. – В контексте мировоззренческих настроений, распространенных среди ближайшего литературного окружения Ремизова эта фраза прочитывается не иначе, как ответное послание писателя к А. А. Блоку, являясь скрытой сигнатурой реальных событий, произошедших 9 января 1918 г. Именно в этот день (когда Блок завершал работу над статьей «Интеллигенция и революция») состоялся памятный для Ремизова телефонный разговор с поэтом. Ср. дневниковую запись: «Разговор с Блоком о музыке и как надо идти против себя. Голгофа! Понимаете ли вы, что значит Голгофа? Голгофа свою проливает кровь, а не расстреливает другог<о>» (Взвихренная Русь-РК V. С. 490). Ремизовский пересказ содержит не только изложение точки зрения А. Блока (отрешение от собственного «Я», символически отраженного в концепте «музыка»), но и личную

695

позицию, отрицающую идею всеобщей Голгофы, которая требует жертвоприношения чужих жизней. Ср. его дневниковую запись от 9 января 1918 г., сделанную после известия об убийстве Шингарева и Кокошкина: «Европа! Старая Европа первая же расплюется с нами за то, что нет самой и первобытной чести. Россия, хочешь осчастливить Европу, хочешь поднять бурю и смести на западе всякие вехи старой жизни. И если так было бы, я не хочу твоего цветущего сада, который насадили окровавленные руки <...>» (Там же. С. 489).

С. 290. На кручу по кремнистой тропе взбираюсь ~ Сердце мое обожжено. – Отождествление авторского «Я» с личностью древнегреческого философа из Эфеса – Гераклита, прозванного Темным (544–483 до н. э.). Согласно Диогену Лаэртскому, Гераклит, «возненавидев людей», «удалился» и стал жить «в горах, кормясь быльём и травами» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979. С. 359).

С. 291. Духу легче, душа высыхает и прояснился мой разум. – Парафраз фрагмента 118 из Гераклита (в соответствии с нумерацией собрания Г. Дильса, по изд.: Diels Н. Heraklitos von Ephesos. Berlin, 1909. 2 Auftl.; далее – Diels: Fr. с указанием номера). Ср.: «блеск – сухая душа, мудрейшая и наилучшая» (Фрагменты-Нилендер. С. 43), а также современный перевод А. В. Лебедева: «Сухая душа – мудрейшая и наилучшая» (Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. М., 1989. С. 231). Ср. интерпретацию гераклитовской философемы в сочинении современника Ремизова, философа С. Н. Трубецкого: «Душа, по Гераклиту, есть эфирное тело, особого рода огненное испарение или дыхание, аналогичное астральным телам. <...> ...чем чище, "суше" огонь, горящий в человеке, тем он сильнее, божественнее; если он горит не чисто, значит в нем есть земные и влажные частицы: он заглушается плотскими испарениями, дух подавлен и осквернен плотью. "Сухая душа есть самая мудрая и наилучшая" <...>: такая душа владеет своим земным телом и проницает его, сверкает из него, как молния из облаков» (Трубецкой С., кн. Метафизика в Древней Греции. М., 1890. С. 252–253). Ср. также толкование этой идеи Гераклита: «...нужно помнить <...> (огонь есть насквозь ум и смысл, и чистый ум есть насквозь огонь). Поскольку огонь сушит, постольку и ум превращает все чувственное, ползучее, неустойчивое, все грязное, липкое, разливающееся в светлое сознание, в чистую мысль, в красоту живого ума, бесконечного и неисчерпаемого, но – цельного, целомудренного, самособранного» (Лосев А. Ф. История античной эстетики (ранняя классика). М., 1963. С. 366).

...налево от дома Аида... – Речь идет о боге Аиде (греч. Aides, также Hades, Aidoneus), владеющем подземным царством мертвых.

696

С. 291. ...белый стоит кипарис – По античной традиции в символическом описании потустороннего мира кипарис (в особенности белолистный) связывался с культом умерших.

К источнику этому даже близко не подходи ~ Дайте напиться воды ключевой из болот Мнемосины! – Для того чтобы вновь приобщиться своей божественной природе, душа должна испить из озера богини Мнемосины (греч. Воспоминание), остерегаясь перепутать этот спасительный источник с водами Леты, растворяющими даже смутное воспоминание о божественном происхождении души. Души, приникнувшие к источнику забвения, возвращаются в круг человеческих смертей и рождений, и вынуждены томиться в страхе и незнании земного существования, даже не помышляя о возвращении на родину. Ср.: «...на фоне учения о переселении душ мифология памяти и забвения меняется. Назначение Леты становится прямо противоположным: ее воды больше не принимают душу, покинувшую тело, дабы заставить ее забыть о земном существовании. Напротив, Лета стирает в душе воспоминания о небесном мире, и та возвращается на землю для перевоплощения. "Забвение" символизирует уже не смерть, а возврат к жизни. Душа, имевшая неосторожность испить из Леты (по выражению Платона, "глоток забвения и зла", – "Федр", 248 с.), реинкарнируется и вновь попадает в круг перемен. Пифагор, Эмпедокл и им подобные мыслители, разделявшие учение о метемпсихозе, утверждали, что они помнят о своих прежних жизнях; иными словами, им каждый раз удалось сохранять память» (Элиаде М. История веры и религиозных идей. Т. 2: От Гаутамы Будды до триумфа христианства. М., 2002. С. 182).

...к вам, о Царица подземных, Аид, Дионис, добрый советчик... – Речь идет о супруге Аида Персефоне. В религиозно-философской системе орфиков Дионис Загрей – ключевой герой, божество, воплощавшее вечное возрождение мира. Ср.: «Непрестанное обновление мира в процессе жизни и смерти и есть не что иное, как перевоплощение Диониса, близкого каждому человеку независимо от предписаний, законов и сословный установлений» (Тахо-Годи А. А. Античная гимнография: жанр и стиль // Тахо-Годи A. A. Varia Historia: Античность и современность. М., 2008. С. 92). Идея обращения жизни и смерти была лаконично выражена Гераклитом на соотнесении имен. Ср.: «Аид и Дионис одно и то же» (Diels: Fr. 15; перевод цит. по: Лосев А. Ф. История античной эстетики (ранняя классика). С. 347). О культе Диониса Загрея в учении орфиков см. исследование Вяч. Иванова «О Дионисе Орфическом» (впервые: Русская мысль. 1913. Кн. 11. С. 70–98), составившую главу в его книге «Дионис и прадионисийство» (Баку, 1923).

Все же ушла я из тела, из бесконечного скорбного круга... – Ср.: «очистившись вполне, греховная душа может найти милость у Диони-

697

са – Гадеса и у Коры – Персефоны, она выйдет из круга рождений для того, чтобы соединиться с героями, обращаться около богов и самой стать божеством» (Глаголев С. Греческая религия. Ч. 1: Верования. С. 243). Ср. толкование учения орфиков о Душе и ее возвращении на «родину» по тексту петелийской золотой пластинки: «Грех души, по орфикам, – ее личное самоопределение. Она, "дочь Земли и звездного Неба", содержит в себе божественный огненный разум, частицу растерзанного младенца Загрея: "разум в нас – разум дионисийский и подобие (икона) Дионисово". Но соткана душа из титанической первоматерии, почему и облекает себя в физическую материю, в "телогроб". Преступные предки – вместе титаны и все предки вообще, поскольку они преемственно продолжают богоборство титанов. Освобождаются от "круга рождений" и "колеса судьбы" (kyklos tes geneseos, tes moiras trochos) немногие...» (Иванов Вяч. Дионис и прадионисийство. М., 1994. С. 186).

С. 292. Ты томишься от жажды, как козленок, упавший в молоко. – Ср. текст подстрочника, легший в основу поэмы Ремизова: «ты стала богом из человека, ты как козленок, упавший в молоко» (ОР РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 11. Л. 2). Символическая формула «козленок, упавший в молоко» среди исследователей орфических оракулов считается одной из самых сложных для понимания. Идея бессмертия человеческой души тесно связана с образом Диониса, способного к «палингенесии» (возрождению) и различным жизненным перевоплощениям. Козленок в этом контексте является денотатом души, возвращающейся к своей божественной, дионисийской природе. Ремизов, расширяя текст-источник словами: «Ты томишься от жажды», очевидно, подразумевает тот момент, когда желанное бессмертие душою уже достигнуто, однако еще не вполне осознано. Согласно древнегреческому мифу, Зевс превратил Диониса в козленка, спасая его от преследований богини Геры. Ср.: «<по Гесихию> культовый термин ἔρφoς ὁ Διόνυoς – истолковывается как "Козленок –Дионис"» (Иванов Вяч. Эллинская религия страдающего бога / / Новый путь. 1904. № 8. С. 18). См. также обзор интерпретаций образа «козленка в молоке»: Глаголев С. Греческая религия. Ч. 1. С. 257–259; Zuntz G. Persephone. Р. 324–327.

698