Рукописи и рисунки А. Ремизова

Источник: Числа. 1933. № 9. С. 191–194.

[Подпись: Василий Куковников. 
С публикацией рисунков Ремизова «Метелица» (1922) и «Лунь-птица» (1925)]

Ремизов мечтал сделаться учителем чистописания. По нынешним временам это не высокое звание. В старину «доброписцы» были в большом почете, а теперь учитель чистописания приравнивается к учителю пения и гимнастики: они не числятся в педагогическом совете, и на учительские заседания их не приглашают. Своим учителем Ремизов считает учителя чистописания Московской 4-ой гимназии Александра Родионовича Артемьева, впоследствии артиста М. X. Т. Артема.

Не копирование прописей и образцов древней скорописи, а самая росчеркная и завитная природа букв вдохновляет каллиграфа. И все иллюстрации к рукописным книгам ‒ рисунки А. Ремизова от его каллиграфии.

Ремизов начал с усиков и завитков, которые довел до завитущих ‒ одним махом без перерыва. Закругляющиеся или расщепляющиеся завитки принимали самые разнообразные формы, и легко было найти не только форму какой-нибудь морды, мурла, рожи, рыла и хари, про хвост и «мелочи» и говорить нечего, но и самые замысловатые китайские постройки. То, что называется «литературой» ‒ преднамеренности ‒ в этих рукописных рисунках никак не могло быть: все для себя и из себя.

Другие учителя чистописания: Иван Евсеевич Евсеев и Иван Алексеевич Иванов, оба из Строгановского училища, очаровались Ремизовскими завитушками, да не очень. Иван Евсеевич еще ничего, допускал кое-какие «безобразия», но Иван Алексеевич прямо заявил, что он «эти усы обломает». Иван Алексеевич ‒ большой

191
_________________________

знаток в письме, «ученый каллиграф» ‒ писал, как рисовал: и линия у него выходила прямая и тонкая, а строчку вел ровную ‒ «абсолютный глаз». Он как-то прищуривался и нацеливался ‒ хромой ‒ когда, вспомянув старину, ‒ все прописи на память знал ‒ выводил, точно клал, на черной доске белым:

Америка очень богата серебром

Ремизову ничего не оставалось, как уступить и расстаться со своими «хвостами» ‒ за годы он научился писать «каллиграфически» ‒ четко, ясно, бисером, но учителем чистописания он не сделался, да видно и никогда не будет. Природа взяла свое, а ремизовская природа непокорная и своевольная ‒ тянуло расшвыривать перо по листу в игре ‒ как Бог на душу положит, т. е. к самому настоящему искусству, природа которого без «почему», а «само по себе», «так» ‒ «потому что», как говорят дети.

В России не мало находится рукописных книг, альбомов, листов, гра-

192
_________________________

мот и свитков А. Ремизова. В одном из Московских государственных музеев хранится рукописная книга Ремизова: «Гоносиева повесть», относящаяся к годам после революции 1905 года. Эта паутинная, мелко расшитая буквами, книга ‒ начало рукописных работ Ремизова.

На рукописно-рисовальные упражнения Ремизова обратили внимание Петербургские художники: А. Н. Бенуа, К. А. Сомов, Л. С. Бакст, М. В. Добужинский, И. Я. Билибин, С. В. Чехонин, Б. П. Кустодиев, А. Я. Головин.

Впервые Ремизов выставил свои рукописные завитки в «Треугольнике» у Бурлюков, а первые рисунки появились в сборнике «Стрелец», у А. Э. Беленсона, автора «Голубых панталон».

В революцию из молодых художников очень внимательно отнесся Лев Бруни и Ю. П. Анненков.

193
_________________________

Деятельное отношение Ремизов встретил в Берлине, познакомившись с Иваном Альбертовичем Пуни и Николаем Васильевичем Зарецким. Через Пуни Ремизовский рисунок появился в Das Kunstblatt. August-Heft. 1925. Berlin, а через Зарецкого рисунки и грамота воспроизведены в «Gebrauchsgraphik», Iuni 1928. Berlin и в die Litterarische Welt. № 19. 1926. Berlin.

В 1927 г., в Берлине, в «Штурме» у Вальдена состоялась выставка рисунков Ремизова. В 1923 г. в Париже на выставке «Чисел», организованной Н. А. Оцупом ‒  «рисунки французских и русских писателей», были рисунки и Ремизова. В сентябре этого года в Праге на выставке писателей, организуемой Н. В. Зарецким, будут показаны до 1000 рисунков и отдельные альбомы Ремизова: «Сны Тургенева», «Видения Гоголя», «Из Достоевского», «Из Лескова», «Из Писемского», «Бесноватая Соломония», «Взвихренная Русь», «Посолонь», и портреты современников ‒ писателей, художников и

музыкантов: Paris es ten nos mains.

В период 1919‒1920, когда писатели за невозможностью издать свои книги, сами стали переписывать их и иллюстрировать, кто как мог и умел, Ремизовым выпущены были несколько книг, из которых книжными любителями были отмечены по сложности письма и краскам «золотая» ‒ «Илья Громовник» и «волшебная» ‒ гадальные карты Сведенборга. И теперь в Париже ‒ пришла пора и на Париж ‒ с конца 1932 г. по май 1933 Ремизовым сделаны 45 альбомов, заключающих в себе 80 рисунков и 285 страниц текста.

Как ни зайдешь вечерком на огонек, сидит Ремизов, пишет ‒ и пишет с удовольствием: разводы пером разводить ‒ дело увлекательное, только проку мало: товар на любителя ‒ и кому это нужно, да и понять ничего нельзя. Помню из Петербургской жизни 1919‒1920 г. товарищ Лошкомоев из Петрокоммуны на керосиновых прошениях Ремизова ставил резолюцию и всегда «выдать» ‒ и исключительно за почерк. Да, попадаются любители, да редко.

194
_________________________