Прибывший на днях из Петрограда писатель А. М. Ремизов поделился вчера в тесном кружке некоторыми своими впечатлениями о покинутом только что «кладбище». Внешне Петроград как будто начинает оживать. Функционируют рынки, открываются кафе, но фактически он дошел до черты. Невский весь заново вымощен торцом, но характерно, что работы по замощению были сданы частному подрядчику и им выполнены. Однако торец продержится до зимы, а затем растащат на топливо.
Уж больно «исхитрились воровать», ‒ замечает с какой‒то не то виновной, не то прощающей невольный грех улыбкой А.М. Ремизов, ‒ и поясняет: «Иначе прожить невозможно. Электричество горит час в день. Керосину нет, свечи до сумасшествия дороги. Что же делать? Достают керосин нелегальными путями и дрожат за свою шкуру, ибо донесут ‒ тогда ответят и продавец, и потребитель».
‒ Я жил, ‒ замечает А. М., ‒ в шестом этаже, но переселился ниже. Теперь в шестом этаже могут жить только буржуа новой формации. Ибо водопровод так высоко не подает, приходится платить за доставку воды из прачечной во дворе. Это стоит также бешеных денег, что нашему брату недоступно. Писать совсем невозможно. Целый день только тем и заняты, что за продуктами бегаем, хлеб насущный добываем. Поэтесса Ахмарова <Aхматова> служит библиотекарем в агрономическом институте (б. училище правоведения на Сергиевской) и не пишет ничего. Кузмин положительно изнемогает. Если его не спасут в срочном порядке – погибнет. Совсем выбился из сил.
‒ Я сам, ‒ говорит А. М., ‒ служил в театральном отделе, да что толку ‒ голодал и ничего не писал.
Метко, одним словечком, охарактеризовал А. М. душевное состояние населения в целом. «Оробели и орабели» (от слова «раб»).
А. М. удалось выбраться на том основании, что он когда‒то жил в Эстонии.