Не умею я рассуждать. И все рассуждения дедушки Карамзина не направили меня, и статьи из газет не помогают, разве что Балда Балдович, – да где его нынче отыщешь Балду-то Балдовича, когда все всерьез? А потому на вопрос о России, – какая она такая Россия, чем живет и куда путь держит? – по-людски не берусь ответить. Могу только такую завитушку из жизни представить вроде притчи.
_______
Случилось однажды, как идти Коту-Котофею освобождать свою беленькую зайку из лап Лихи Одноглазого, занесла Котофея ветром нелегкая в один из старых северных русских городов, где все уж по-русскому: и речь русская старого уклада, и собор златоверхий белокаменный и тротуары деревянные, и, хоть ты тресни, толку нигде никакого не добьешься. Котофей не растерялся, - с Синдбадом когда-то моря переплывал и не такое видел. Надо было Коту комнату себе нанять, вот он и пошел по городу. Смотрит, домишко стоит плохонький, трухлявый, – всякую минуту пожар произойти может, – а в окне билетик приклеен: сдается комната. Котофею на-руку, постучал. Вышла женщина с виду так себе: и молодое в лице что-то, и старческое, – морщины старушечьи перетягивают жгутиком еще не квелую кожу, а глаза не то от роду такие запалые, не то от слез.
109
__________________________
– У вас, – спрашивает Котофей, – сдается комната?
– Да я уж и не знаю, – отвечает женщина.
– У кого же мне тут справиться?
– Я уж и не знаю, – мнется женщина.
– Хозяйка-то дома?
– Да мы сами хозяйка.
– Так чего же вы?
– Да мы дикие.
Долго уговаривался Кот с хозяйкой, и всякий раз, как дело доходило до какого-нибудь окончательного решения, повторялось одно и то же: – «Да мы дикие».
В конце концов занял Котофей комнату. Ребятишек полно, в школу бегали, а придут домой и все, бывало, твердят ерунду какую-то: «зубы, десна крепче три и снаружи и внутри», и еще что-то о мыле, которого отродясь не видали, – драные такие ребятишки, вихрастые, сапатые.
Теснота, грязь, клопы, тараканы, – не то чтобы гнезда, а так сплошь рассадник ихний.
«И как это люди живут еще и душа в них держится?» – раздумывал про себя Кот, почесываясь.
Хозяина в доме не оказалось: хозяин пропал. И сколько Котофей не распрашивал хозяйку, ответ один был:
– Хозяин пропал.
– Да куда? Где?
– Пропал.
Рассчитывал Кот одну ночь прожить, – уж как-нибудь протараканить время, да пришлось зазимовать.
Выпадали белые снеги глубокие, завалило снегом окно, свету не видать, – темь. Тяжкие морозы трещат за окном. Ни развеять, ни размести глубокие сугробы.
Вот засветил Котофей свою лампочку, присядет
110
__________________________
к столу, сети плетет, – Кот зимой все сети плел, – примется песни курлыкать, покурлычет и перестанет.
– Марья Тихоновна, вы бы сказку сказали, – посмотрит Котофей из-под очков на хозяйку глазом, а хозяйка как вошла в комнату, как стала у теплой печки, так и стоит молчком: некому раздать тоску, – ей тоже невесело.
Кот и раз позовет, и в другой позовет. Только на третий раз сказка начинается, и уж такие сказки, – не переслушаешь.
Клоп тебя кусает, блоха точит, шебуршат по стене тараканы, – ничего ты не чувствуешь, ничего ты не слышишь: летишь на ковре-самолете под самым облаком за живой и мертвой водой.
Это ли ветер с моря-океана поднялся, ударил, подхватил, понес голос далеко по всей Руси; это ли в большой пасхальный ударили колокол и звон, перекатываясь, разбежался по всей Руси? Тоска приотхлынула, воспламенилось сердце, – прошел звон в сырую землю. Она, земля, – твоя мать вещая голубица. А там стелятся зеленые ветви, на ветвях мак-цветы. На белом коне через леса по полям едет Григорий Светло-Храбрый. Вот тебе живая вода и мертвая, и уж не Марья Тихоновна, – Василиса Премудрая стала, царевна, – глядит на Кота.
Так ночь пройдет. Мало ночи.
Так за зиму Котофей ни одной сети толком не сплел, все за сказками перепутал и узлов насадил, где не надо. Охотник был до сказок Кот.
А пришла весна, встретил Котофей с хозяйкой Пасху, разговелся, и понесло Кота в другие страны, не арабские, не турецкие, а совсем в другие - заморские. И я там был, мед, пиво пил, по усам текло, а в рот не попало.
Алексей Ремизов
111
__________________________