М. Г. г. редактор. Покорно прошу, не откажите напечатать следующее мое разъяснение в ответ на обвинение меня в плагиате, появившееся в вечернем выпуске «Биржевых Ведомостей» от 16-июня 1909, № II, I60 и затем частью перепечатанное, частью стилизованное, частью
145
______________________________
на все лады пересказанное другими газетами: «Новым Временем», «Петербургской Газетой», «Русским Словом», «Голосом Москвы», «Ранним Утром» и многими провинциальными. До сего времени я не имел возможности сделать этого разъяснения отчасти по причине чисто личного характера, отчасти потому, что летние месяцы проводя далеко от центров, в деревне, я волей-неволей очутился в стороне от всяких интересов и жизни литературно-газетного круга.
В целях разъяснения вынужден коснуться некоторых задач и приемов моего творчества. Работая над материалом, я ставил себе задачей воссоздать народный миф, обломки которого узнавал в сохранившихся обрядах, играх, колядках, суевериях, приметах, пословицах, загадках, заговорах и апокрифах. Так вышли две мои книги: П о с о л о н ь (изд. «Золотое Руно», М. 1907) и Л и м о н а р ь (изд. «Оры», Спб. 1907), так выходит собирающаяся книга К м о р ю о к е а н у, отдельные главы которой появлялись в периодических изданиях (В е р б а и Н о ч ь у В и я в «Русской Мысли», К а м е н н а я б а б а в «Северном Сиянии», X о в а л а и Б е г у н ‒ в «Золотом Руне» и т. д.). Кроме воссоздания народного мифа, ‒ этой первой и главной задачи моего творчества ‒ мне представлялась и другая, когда материал приобретал для меня значение самого по себе: я пытался дать художественный пересказ укажу на появившиеся в печати сказки: О с л и н ы е у ш и, М ы ш е н о к, М у ж и к - м е д в е д ь, Ч у д е с н ы е б а ш м а ч к и, С о б а ч и й х в о с т, Л е в - з в е р ь, Н е б о п а л о.
Различные задачи при обработке материала само собой вызывали различные приемы. В первом случае, ‒ при воссоздании народного мифа, когда материалом может стать потерявшее всякий смысл, но все еще обращающееся в народе, просто-напросто, какое-нибудь одно имя ‒ К о с т р о м а, К а л е ч и н а - М а л е ч и н а, С п о р ы ш, М а р а - М а р е н а, Л е т а в и ц а ‒ или какой-нибудь обычай в роде «Д е в я т о й п я т н и ц ы», Троецыпленицы, ‒ все сводится к разнообразному сопоставлению известных, связанных с данным именем или обычаем фактов и к сравнительному изучению сходных у других народов, чтобы в конце-концов проникнуть от бессмысленного и загадочного в имени или обычае к его душе и жизни, которую и требуется изобразить. Во втором случае, ‒ при художественном пересказе, когда по сличении всех имеющихся налицо вариантов какой-нибудь народной сказки материалом является облюбованный, строго ограниченный текст, все сводится к самой широкой амплификации, т.-е. к развитию в избранном тексте подробностей или к дополнению к этому тексту, чтобы в конце концов дать сказку в ее возможно идеальном виде. Что и как прибавить или развить и в какой мере дословно сохранить облюбованный текст, в этом вся хитрость и мастерство художника. Насколько удалось мне выполнить поставленные мною задачи, предоставляю судить мастерам.
В целях же разъяснения вынужден сказать несколько слов и о том особенном значении, которое я придаю примечаниям, снабжая ими отдельные мои произведения и мои книги. Надо заметить, что в русской изящной литературе, при допущении самого широкого пользования текстами народного творчества, существует традиция, не обязывающая делать ссылки на источники и указывать материалы, послужившие основанием
146
______________________________
для произведения. Для примера укажу, начав с верхов нашей литературы, хотя бы на Гоголя, у которого, как известно, наиболее яркие лирические места в «Т а р а с е Б у л ь б е» состоят из переложения народной песни ‒ малорусской думы ‒ и однако без всяких ссылок на какую-нибудь песню (см. сочинения Н. С. Тихонравова, т. 3-й, ч. 2-я); далее, замечательные легенды и сказания Лескова, как известно, основаны на прологах и однако без всякой ссылки на какой-нибудь пролог; наконец, совсем уже на скромном конце литературы популярные сказки Авенариуса суть бесхитростные переложения народных сказок и однако без всякого указания, что сказки ‒ народные. Такова традиция. И лишь историки литературы показывают нам, как и над чем работал тот или иной писатель, произведения которого стали классическими, а имя ‒ именем России.
Ставя своей задачей воссоздание нашего народного мифа, выполнить которую в состоянии лишь коллективное преемственное творчество не одного, а ряда поколений, я, кладя мой, может быть, один единственный камень для создания будущего большого произведения, которое даст целое царство народного мифа, считаю моим долгом, не держась традиции нашей литературы, вводить примечания и раскрывать в них ход моей работы. Может быть, равный или те, кто сильнее и одареннее меня, пытая и пользуясь моими указаниями, уже с меньшей тратой сил принесут и не один, а десять камней и положат их выше моего и ближе к венцу. Только так, коллективным преемственным творчеством создастся произведение, как создались мировые великие храмы, мировые великие картины, как написались бессмертная «Божественная комедия» и «Фауст».
Указанием на прием и материал работы, ‒ что достижимо до некоторой степени примечаниями в изящной литературе, а среди художников ‒ раскрытием дверей в мастерские и посвящением, ‒ может открыться выход к плодотворной значительной работе из одичалого и мучительно-одинокого творчества, пробавляющегося без истории, как попало, своими средствами из себя, а попросту из ничего, и в результате ‒ впустую.
Как сказано, из моего опыта применения описанного выше приема художественного пересказа я отдал в печать несколько сказок, и, следуя своему правилу, приложил к сказкам примечания: или в виде ссылки на материал, ‒ такое примечание имеется к О с л и н ы м у ш а м «Нов. Журн. для всех», № 3, январь 1909, ‒ или, ставя подзаголовок Н а р о д н а я с к а з к а; такой подзаголовок имеется к Ч у д е с н ы м б а ш м а ч к а м, «Слово», № 75, 29-го марта 1909, к С о б а ч ь е м у х в о с т у «Всемирная Панорама», № 2, 1 мая 1909, к Л ь в у - з в е р ю, «Журнал Копейка», Спб., мая 1909. Две же сказки, ‒ М ы ш е н о к, «Сборник Италии», изд. Ш и п о в н и к, Спб. 1909, и Н е б о п а л о «Всемирная Панорама», № 5, 1909, ‒ появились в печати по совершенно случайной причине без всяких примечаний.
Автор письма в редакцию «Биржевых Ведомостей», добросовестно выписав текст из этих сказок, совпадающий с текстом народных сказок, из которых одна записана М. М. Пришвиным от старухи Марьи Петровны в деревне Корельские Острова Олонецкой губ., другая ‒ Н. Е. Ончуковым от неизвестной старухи в Шуньге Олонецкой губ., «Сборник Н. Е. Ончукова С е в е р н ы е с к а з к и ‒ За-
147
______________________________
писки Имп. геогр. Общ. по отделу этнографии, т. ХХXIII, Спб., 1908», и отпустив в М ы ш е н к е мне принадлежащую характеристику действующих в сказке старика и старухи, а в Н е б о п а л о ‒ мне принадлежащую сентенцию, ‒ лисицыну мудрость, ‒ именно как раз то, что составляло всю соль моего пересказа, вывел против меня обвинение в плагиате.
Автор письма в редакцию «Биржевых Ведомостей», величая меня русским писателем, «успевшим составить себе имя», а стало быть, зная мои произведения, не мог не знать, какое важное место я отвожу в моих произведениях примечаниям, где на ряду с объяснениями старо-русских, почерпнутых из памятников слов и коренных слов, употребляемых среди простого русского народа, и всяких неологизмов я ничуть не скрывал и тех источников и материалов, на которых основывался, а стало быть, не найдя к М ы ш е н к у и к Н е б о п а л о никаких примечаний и ссылок, он не имел никакого права заключать об умысле с моей стороны выдавать художественный пересказ очень известных народных сказок за мои собственные. Кроме того, автор письма в «Биржевые Ведомости», взяв на себя право уличать в таком тяжком и позорном преступлении, каким является плагиат, уж, конечно, прежде всего должен быть осведомлен в истории русской изящной литературы, по традициям которой, повторяю, примечания при пользовании текстом народного творчества не обязательны.
Что же касается намеков и утверждений, опорочивающих мое имя и позорящих мою честь, то я считаю невозможным для себя входить в какие-либо рассуждения и оставляю это на совести автора письма.
Примите заверения и проч.
Алексей Ремизов
Москва, 29-го августа 1909 г.
К сожалению, «Русские Ведомости» после этого слишком скромного письма позволили себе в примечании «от редакции» читать нотацию А. Ремизову о необходимости всегда делать примечания. Итак, вместе с газетными стервятниками, охочими до скандала и клеветы, на писателя, сохранившего древний тип смиренника в работе и в обиде, нападают еще почтенные буквоеды.
148
______________________________