А. Измайлов

Поток богатырь на «Бесовском действе»

Источник: Биржевые ведомости. 1907. 9 декабря. № 10244. С. 3

______________

Пробудился Поток на Неве, на реке,
Освежился студеной водою.
Все ему в удивленье – газета в руке,
С колокольню дома вышиною.
Пред которыми мыслишь себя червяком,
Вид трамвая и конки, что ходят рядком,
Телеграф, автобусы, киоски,
Самокаты и женщин прически.

                            2.

Электричества шутки ввели его в раж, –
      (Исправлять мирозданье не грех ли?) –
Битый час богатырь простоял, словно страж,
У окна Александра и Бехли.
– «Не житье, а малина, в двадцатый-то век –
Чистым раем обставил себя человек!
Вечерком же и он, и семейство
Может видеть «Бесовское действо».

И нашел на Потока причудливый стих:
Хочет видеть позорище это.
«Чай, далеко шагнуло искусство у них
В век паров и волшебного света!
Чай, далеко отброшен тот старый «скомрах»,
В колпаке расписном, в полосатых штанах,
Что вертелся, как кур на насесте,
А уж дальше насеста ни с места».

И, билет раздобыв не совсем без труда,
В платье чуть не эпохи Аскольда,
Тихой конкой Поток поспешает туда,
Где скитается тень Мейерхольда.
Начинают кареты к дверям подъезжать,
Мейерхольдиц сбирается скорбная рать,
Сонм квартальных, параден и гладок,
Соблюдает входной беспорядок.

                            5.

Сел Поток. Две матроны, что рядом сидят,
Как в тисках ему стиснули чресла.
«Хоть у них и широк на художество взгляд,
Но преузкие, черт возьми, кресла!»
Растопырился занавес, – Боже ты мой!
Старорусский пред ним монастырь, как живой,
Лишь за вратаря новый уж номер.
Тот, знать, – царство небесное! – помер…

                            6.

Только смотрит Поток и не верит очам.
Не скакнешь из бояр в модернисты, –
Тут обитель святая, монахи и храм, –
А внизу поместился нечистый.
Хвост упругий жгутом, рост не так уж велик,
Весь затянут в трико, как у мурина лик,
Впрямь, ведь, он, – будь не к ночи в помине!
(Это Бравич был в чертовском гриме).

                            7.

«Ну, – смекает Поток, – хоть и много здесь рож,
Много разных хвостов, пестрых шерсток, –
Не скажу, чтобы жанр этот очень хорош
И прогресса не вижу с наперсток.
Хоть искусство-модерн я не смею судить,
Но за этим не стоило долго ходить.
В наш бы век (не служили мы моде)
Мы сказали про это – «дерьмо-де».

                            8.

Вот мгновенье еще, и открылся содом, –
Шум и гам, как на пьесе Ефрона.
И чертяки, и сцена пошли ходуном,
Задрожали все стены от стона.
Завертелась вся нечисть, как в бане хлысты,
В хороводе бесовском мелькают хвосты, –
(Эх, креста, жаль, не сделал я давеч!) –
И ругает их сволочью Бравич.

                           9.

«С точки зрения века машин и паров,
Может, это и будет идейней,
Но скомрахи на пасхе, во время пиров,
Нас смешили зело позатейней…»
И покончить той думы Поток не успел,
Вдруг весь зрительный зал загудел, засвистел, –
Так не воют и в подлинном аде,
Представления чая к награде.

                    10.

Засвистели мужчины в ключи от столов,
Тонким голосом взвыли певицы.
В креслах, в ложах, в галерке, у райских столбов
Исступленные тянутся лица…
Тут лишь понял Поток весь искусства секрет:
Очевидно, и зритель, и критики цвет,
И наука — центральным признали
Представленье не сцены, а в зале.

                    11.

Но красот стилизаций Поток не постиг.
К сну почуявши позыв сугубый,
Он урвался из плена от дам матерых
И пустился за шапкой и шубой.
И хоть был богатырь и востер, и храбер,
Но сменял он тут свой настоящий бобер
На чужой, по вине «человека», –
И опять лег дремать на два века.

                    12.

И пускай он храпит. Ну, а в чем же мораль,
И чему поучает баллада?
Разве только тому, что Потоку едва ль
Пробуждаться от сна было надо,
Что блаженней теперь тот, кто спит иль отпет,
Что Ремизова сказ было ставить не след,
Что живи они в прежних устоях, –
Были б шапки целей у обоих…

А. Измайлов