С. 517. ...мамки да няньки научают этому делу невест... – В «Кукхе» Ремизов вспоминает о совместной с В. В. Розановым затее «собрать и иллюстрировать всю мудрую науку, какую у нас на Руси в старые времена няньки да мамки хорошо знали, да невест перед венцом учили, ну и женихов тоже», в книге «О любви» (С. 52).
И только с сыпильным мешочком... – Подобный «сыпильный» «мешочек с канфорой» упоминается Ремизовым в «Кукхе» (С. 111; глава «Блудоборец»).
С. 519. ...когда Додон молод был и большие войны вел... – аллюзия на царя Дадона из «Сказки о золотом петушке».
С. 520. Красная горка – см. прим. к С. 186.
...далее богоявленской... – т. е. воды, освящаемой в день Богоявления Господня, 6 декабря ст. ст.; богоявленская вода считалась чудодейственной.
А как разложил всю до последнего кончика... – «Обратная» параллель к пушкинскому «Царю Никите...»: то, чего «не доставало» его сорока дочерям, у единственной дочери царя Додона было в избытке.
С. 522. Инда – см. прим. к С. 44.
...а головку ~ двенадцать волков вот как теребят – Деталь заимствована из народной сказки «Волшебное кольцо», вошедшей в «Русские заветные сказки» А. Н. Афанасьева под № 32. Волков в этой сказке семь, а вместо мошкары – мухи.
...тянули, тянули ~ насилу вытащили... – Намек на известную народную сказку про репку; характерный для Ремизова прием: расширение фольклорного и литературного контекста своей сказки за счет использования узнаваемых читателем языковых клише.
И я там был – Традиционная сказочная концовка и одновременно отсылка к «Сказке о царе Салтане» и «Сказке о мертвой царевне и о семи богатырях». Таким способом Ремизов еще раз акцентирует пушкинский субстрат «Царя Додона» и выстраивает своеобразную «кольцевую композицию» литературных подтекстов.