ИЗ КНИГИ «РУССКИЕ ЖЕНЩИНЫ»

Хитрая

1

Рассердился староста на дьякона: староста Чижов не дай Бог – чуть что, не поглядит, что храм Божий, при всех выговорит. Вот и с дьяконом Дамаском вышло: проштрафился дьякон на паремиях – забрал больно высоко и на всеобщий соблазн кончил, совсем как петух. Чижов и не вытерпел, да тут же и ляпнул при всем честном народе. Хуже того, воспретил дьякону на вечные времена паремии читать.

В позорище выстоял Дамаск всенощную и уж как ночь провел, один Бог знает, и обедню служил, ничего не помнит.

По обедне пошел Дамаск с повинной к старосте: ведь, старался для благолепия и торжества, но что поделать, такой уж грех, – не соразмерил, и если другим смех и соблазн, ему пущее горе, и больше никогда он не допустит такого, попридержится, вниз возьмет.

– А хочешь вину с себя снять, – сказал староста, – научи медведя грамоте! Вот тебе и повинная.

Вернулся Дамаск домой к дьяконице.

– Или в вине ходить до второго пришествия или медведя грамоте выучи!

Плачет.

А дьяконица не такая.

– Чего ты! Медведя? Да давай мне только медведя, эка!

Обрадовался Дамаск и скорее назад к Чижову: ведь, всю жизнь на паремиях положил.

– Согласен, давай медведя!

Усмехнулся староста – чудное дело! – велел выдать дьякону медведя.

И повел дьякон зверя, Господи помилуй! от страха читает.

– Александра Петровна, вот тебе, принимай!

2
Если и человека, чтобы приучить, надо хлебом обязательно, а зверя и подавно. Дьяконица так и сделала,

478


хлебом Мишу потчевала и привык медведь, перестал фурчать на дьяконицу, а по дьяконице и на дьякона.

И как стал Миша в доме свой человек, тут его за книгу дьяконица и засадила. Напечет блинов, между листами переложит, даст Мише книгу, а он блины ищет, листы перебирает, мормкочет.

– Ну, как настоящий профессор, – потеха!

И за какую неделю медведь с книгою, как в лесу с медом, управлялся.

– Вот тебе, дьякон, и вся хитрость.

Дамаск Александре Петровне в ноги: еще бы, теперь-то уж помилуют, станет он по-прежнему под большие праздники паремии читать, заберет верха – на всю церковь.

3

В субботу Дамаск служил всенощную. Словно после долгой болезни или после поста на страстях так истово служил дьякон и молебно: сердце его было полно радостных ожиданий. И уж как ночь провел, один Бог знает, едва утра дождался, и как служил обедню, ничего не помнит.

По обедне пошел Дамаск к старосте, медведя повел.

– Медведь читает, как профессор!

Усмехнулся староста – чудное дело! – положил перед зверем книгу.

А Миша у дьяконицы-то привык к блинам, и сейчас же за книгу, да лапой и ну перелистывать, блинов искать.

– Мор, мор, мор, – мормкочет.

Ай, да дьякон, ну, и медведь!

– Сущий профессор! – гоготал Чижов, отгоготаться не может.

А медведь, знай, ищет, листы перебирает, на своем языке мормкочет.

И не только снял староста вину с Дамаска: читай паремии, хоть всякую субботу, и сколько влезет! – а и наградил за потеху.

Да и гости, кто случился у старосты после обедни за чаем из прихожан знатных, дьякона так не пустили.

И пошел Дамаск домой к дьяконице: рожа во – сияет!

479


Скажет дьякон спасибо Александре Петровне: с такой ничего не страшно, с такой не погибнешь на сем белом и горьком свете.

480


 
Главная Содержание Примечания Далее