Ходят вечер, ходят другой, ходят третий.
И сначала-то будто и лучше, чем дома в одиночку, а потом показалось скучно: парней нет, – не то не знают, не то не хотят, ну, хоть бы какой зашел.
Вот и сидят вечером девки одни и песен не слышно.
– Хоть бы из озера кто пришел! – толкуют тихонько.
Скучно. От скуки и не такое затолкуешь.
– А пускай из озера, все равно! – крикнула Орина: люта девка, страсть.
И оживилась изба: из озера, так из озера, только бы гости.
А уж стучат.
Отворили дверь – парни. И такие все нарядные, при часах и в калошах. И сейчас за гармонью – завели игру.
И так стало весело, ну, в жизнь никогда так не было весело. была у Орины с собой на беседе сестренка Улька.
Сидела Улька на печке, носиком так сторожила, и, видно, заметила что-то.
– Нянька, – кличет, – иди сюда-то!
– Что тебе?
– А посмотри-ка, нянька, глаза-то какие?
Тут Орину ровно холодом обдало: глаза-то у парней и вправду непростые, через все лицо глазищи – и так и горят, а зубы – железо.
– Как бы уйти нам! – растерялась девка.
– Я запрошусь, ты выведи меня, так и уйдем, – шепчет Улька.
Этакая, ведь, умница, догадалась!
Отошла Орина от печки – страшно! – а парни так за ней, так за ней кольцом и кружат, в самую середку загнали: из всех, ведь, любей им Орина!
Тут слышно, Улька запросилась. Ну, Орина сейчас же к девчонке, сняла ее с печи. А парни-то загородили дорогу, не пускают.
– Да что вы, отпустите! Прищемите мне хоть сарафан дверью, никуда я не уйду! – уж на голос кричит Орина: страшно.
Согласились, выпустили, да не очень-то верят: прищемили ей подол в дверях: ну-ка, уйди, попробуй.