на молитву – Бога поблагодарить, а она с ним играть. И чем дальше, тем пуще эта ее игра. Стала старца к худым делам притеснять: ночью мальчишка заснет, а она соскочит с кровати и виснет.
– Меня, – говорит, – скука обуяла!
Ну, и смутила старца, поддался он на худое дело.
– Худое дело делать будем, а куда братишку твоего денем?
– А давай убьем!
А который дьявол все это дело затеял, – ребят-то под дверь подкинул, – стоит у дверей да караулит: то-то ему радость, вот он сейчас так и сглотнет старца, и куда весь его труд пустынный!
– Бери топор, – говорит девчонка, – я Ванюшку свалю, а ты голову руби!
Вышел старец из кельи, вернулся с топором. Девчонка на брата, и не то что свалила, а сам он лег. Тут подскочил старец, да топором его по шее, кровь так и брызнула, а голова прочь.
– Куда мы его денем? – мечется старец по келье: кровью-то, знать, ударило.
– Открывай половицу в подпол! – кричит девчонка. Старец за половицу, бился, бился, едва открыл, взял мальчишку в беремя и хочет мальчишку в подпол ссунуть, да никак не выходит, тычется на месте, и сам весь в крови.
А дьявол тут-как-тут, отбил дверь, будто человек какой прохожий, да в келью.
Девчонка к нему, повисла на шее, дрожит вся, и горько так заплакала:
– Батюшка, родимый мой, кому ты оставил нас? Меня замучал к худым делам, а брату вон отрубил голову.
И уж полна келья, Бог его знает, кто набежал, – лягастые, квакастые и ивкают, и гайкают, ногами затопали, прыгают, хлопают, и все на старца, да как вцепятся и потащили...
– Наша! Наша душа! – и потащили.
А сам дьявол-то по головке его, по головке...
– Погляди-ка мне через левое-то плечо! Сколько лет я