Они и сами не прочь. В сон голову клонит, да язычок у кого-то... все бы ему разговаривать и ушки такие... все бы им слушать, и глаза такие... все бы им видеть. Вот и не спят.
– Зайчик заснул?
– А то как же, – второй сон, поди, видит!
– Звезды большие!
– Большие.
– А самые большие?
– В пустыне, там, где верблюды.
– А если на дерево влезть, можно ухватиться за звезды?
– А вот как заснем, да влезем на елку, ты и ухватишься.
– А ты мне про птицу-то рассказать обещался?
– Про какую про птицу?
– Да про ту... ты же мне говорил... первая птица такая...
– А! про Ремеза – первую пташку!
– Ну и что ж она, Алалей, маленькая?
– Так себе не великая, маленькая, сама коричневатая, горлышко – белое. Нос у ней – другого такого не найти у птиц, и лапки особенные. Суетливая, все ремезит. А гнездо она вьет – лучше всех гнезд – гнездо у ней кошелем... за то и слывет первой у Бога. Вот и все.
– Нет, ты хотел рассказать много!..
– Ну любит Ремез, где реки, где озера, иву любит, за море летает. Кто хранит гнездо Ремеза в доме, в тот дом гром не бьет. А погибает Ремез в бурю – береговая пташка. И большая певунья: голос не великий, маленький, только что для детей...
– Вроде кукушки?
И глаза засыпают у Лейлы.
Жутко в лесу. Ночь все теснее, ночь все ближе. Весь лес обняла. А звезды – а звезды – большие.
1907 г.