КОММЕНТАРИИ

От редакции. Общие эдиционные принципы подачи текстов в настоящем томе подробно изложены в преамбуле к 11 тому Собрания сочинений А. М. Ремизова, вышедшему в 2015 г. (Зга-Росток XI. С. 3‒8). Она предваряет тома Собрания сочинений А. М. Ремизова, которое является продолжением издания, увидевшего свет в 2000‒2003 гг. (РК I‒Х).

Настоящий том содержит исторические документы, в том числе на иностранных языках, которые включены в состав произведений писателя. Их текстологическая подача полностью соответствует ремизовскому прочтению и публикации данных документов, в том числе на иностранных языках, в прижизненных изданиях соответствующих текстов. Произведения публикуются с учетом авторских особенностей орфографии и пунктуации. В текстах также сохранена «литературная игра» Ремизова с особенностями различных книжных и разговорного стилей русского языка, зафиксированных в письменных источниках XIII‒ХХ вв.

РОССИЯ В ПИСЬМЕНАХ

Том I

 

Печатается по изданию: Ремизов А. Россия в письменах. Т. I. М.; Берлин: Геликон, 1922. 222 с., с сохранением вариантов авторских написаний, орфографии, пунктуации и с исправлением опечаток. Далее: РвП-1.

Публикация и рукописные источники отдельных рассказов <см. в комметариях к тестам>

739

<из текста извлечена история публикации текстов (с. 739–754), включена в состав комментариев к произведениям>

Замысел создания книги «Россия в письменах» (далее: РвП) возник у Ремизова в период окончания С. П. Ремизовой-Довгелло С.-Петербургского Императорского археологического института (1912),

754

в котором она прошла полный двухлетний курс обучения (1910–1912) и специализировалась по славяно-русской палеографии у проф. И. А. Шляпкина. Вместе с С. П. Ремизовой-Довгелло литератор обу­ чался чтению древнерусских рукописей, а как художник-каллиграф – воспроизведению различных типов письма. Основа РвП –тексты-источники –были взяты Ремизовым из его личного собрания, начавшего формироваться в 1910-е гг., в основном, на базе дружеских даров; из обширных семейных архивов Рачинских и Философовых; а также из личного собрания его друга – архивиста, коллекционера И. А. Рязановского. Создаваемые Ремизовым тексты были частями единого творческого замысла – труда под заглавием «Россия в письмах». Отдельные журнальные и газетные публикации рассказов, входящих в РвП, начались в 1913 г. С самого начала реализация монументального замысла встречала непонимание со стороны издателей. Трудности пу­ бликации подготовленных текстов отражены в письмах Ремизова Д. В. Философову. См. письмо от 17 декабря 1914 г.: «Посылаю Вам три "России в письмах". Посмотрите их, может, и пригодится которое письмо. Места не должны занять много: тексты можно было бы пе­ чатать мелко, а введения мои крупно. Гранки писем из "Заветов", ко­ торые обещали прислать, пришлите. <...> Я думаю о 12 годе отдать в сборник – в большой сборник в пользу раненых Литер<атурного> Общ<ества>» (РНБ. Ф. 814. Ед. хр. 79. Л. 2). Письмо от 10 декабря 1915 г.: «Дмитрий Владимирович, если Вам не надобна "Россия в письмах", то прошу, пришлите мне ее –"Грамотку"» (РНБ. Ф. 814. Ед. хр. 79. Л. 3). Письмо б. д. <1915?>: «В "Голос Жизни" отдал я 6 сказок <...> Уговорился с Л<еонидом> Евг<еньевичем> по 30 коп<еек> за строчку. Выходило по моим расчетам 200 руб<лей>. Деньги попросил вперед. И пришел артельщик (старичок такой складный), принес 200 руб<лей>, принес и условие подписать. А в условии сказано по 25 коп<еек> за строчку. Долго я морил Л<еонида> Евг<еньевича> у телефона. Согласился на 25 коп<еек> (потому согласился, что эти 200 руб<лей> под носом лежат, а отказаться страшно, нет ничего), согласился, но с уговором: дам я "Россию в письмах" "Разорение, обще­ ственно случившееся" 100 руб<лей> за лист. Напечатают эти письма и я не только не буду должен (ведь, если по 25 коп<еек>, как согласился, выходило, что сказки не покроют 200 руб<лей>), а мне еще должны будут. В последний раз Леон <ид> Евг<еньевич> мне сказал, что "Письма" пойдут в ближайшем №-е – в 2-х №-рах и пообещал корректуру прислать. <...> Если "Письма" теперь не пойдут, а мне почему-то кажется, что не пойдут*, мне нет никакого расчета давать

* Леон<ид> Евг<еньевич> знал всю пружину и потому, должно быть, решился их напечатать. – Примеч. А. Р.

755

рассказ, п<потому> ч<то> за этот рассказ получить мне ничего не придется, все пойдет на покрытие 200 руб<лей>. Только прошу Вас, мне их тогда верните: рукопись самих писем цела, а вступления к ним у меня нету. В "Голос Ж<изни>" я послал рукопись вступления и гранки писем (набрано было в "Заветах" для августа). Димитрий Владимирович, пишу я очень мало и очень кратко, длинные у меня только письма, п<потому> ч<то> не мои. И сую я их всюду на разбавку, их принимают, выдают деньги, а потом они возвращаются ко мне. Такая же история и в "Вершинах", там лежит письмо одно 1814 г. кн. Голицыну о Библейском обществе, англичанка писала. За него я 25 руб<лей> у Вл<адимира> Ник<олаевича> взял, а Гутзац испугался. Носил я это письмо в "Отечество", там оно не подошло. Если про это писать, и строчек не хватит. А пишу я это для того, чтобы сказать, какая это питательная вещь письма и как из этого ничего не выходит» (РНБ. Ф. 814. Ед. хр. 79. Л. 4–5 об.).

Окончательная кристаллизация замысла свести отдельные тексты публикаций откомментированных Ремизовым исторических материалов в книгу «Россия в письмах» относится к концу 1916 г. и связана с издательским отделом благотворительного Скобелевского комитета (1904–1918). Перипетии этой неудавшейся попытки издания книги отражены в письмах Ремизова И. А. Рязановскому. 10 января 1917 г. Ремизов писал: «Дорогой Иван Александрович! Сейчас я составляю книгу "Р<оссия> в пис<ьмах> вып<уск> I Каменные пруды". Так как издать такую книгу невозможно за гонорар, я предложил ее в пользу детей осиротелых. Чехонин будет делать обложку. Рвусь к Вам, чтобы посоветоваться» (РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 33. Л. 11). О ходе работе над оформлением книги свидетельствуют открытки Ремизова Рязановскому: от 26 января 1917 г.: «<...> кланяется и поздравляет Чехонин, сидящий сейчас за моим рукописанием. Жду дорогого Ивана Александровича в субботу 28-го на совещание по украшению "России в письмах"» (Там же. Л. 16); от 6 февраля 1917 г.: «Дорогой Иван Александрович! В среду 8-го около 6и ч. вечера буду у Вас. К этому времени подойдет Давыд Иванович Марьянов с художником. Решили Вам поклониться: дать указания и научить художника украшениям из Ваших сокровищ пряничных – мою "Россию в письмах" хотят ознаменовать Вашими пряниками. Книга поступит в продажу в пользу бехтеревского приюта "детей беженцев". Придется на обложке это сказать. Ужасное слово "беженцам". Пишу нескладно и... плохо себя чувствую. [Посередине открытки схематичное ремизовское изображение титульного листа книги: "Алексей Ремизов / Россия в письмах / Вып. I / Каменные пруды". Сбоку от рисунка запись: "1) надо подобрать для обложки рамку и буквы 2) украшения для отделения текста моего от материалов"]» (Там же. Л. 19). Данное воспроизведение обложки бу-

756

дущей книги свидетельствует об изначальном планировании Ремизовым издать несколько выпусков (томов) РвП. После Февральской революции Скобелевский комитет претерпел серьезную реорганизацию, затронувшую и деятельность его издательского отдела. Это сыграло негативную роль в деле публикации книги Ремизова. См. письмо-открытку Ремизова Рязановскому с характерной датировкой: «14 V 1917 Смутное время»: «Во вторник очень прошу Вас зайти к нам. Вдруг вспоминаю Марьянчика и начинаю беспокоиться. До чего это свинство у нас – я ему три открытки послал. Со скарбом насвинячили, с "Рос<сией> в письмах"» (Там же. Л. 26). В августе 1917 г. произошел раздел имущества благотворительного и просветительного отделов Комитета, значительно изменился характер его деятельности. Очевидно, все это способствовало окончательному краху планов публикации книги Ремизова. См. его письмо Рязановскому от 28 августа: «Надо отыскать Марьянова. Где-то в Скобелевском комитете надо искать его. (Где Скобел<евский> комитет не знаю, кажется на Суворовск<ом>.) Надо взять "Россию в письмах"» (Там же. Л. 30). Это письмо вложено в самодельный конверт с абстрактным рисунком Ремизова и адресом: «старцу Дебренскому Ивану Александровичу Рязановскому Кавказский пряник от А. Ремизова 1917 г. 29. VIII Ессентуки». Рисунок окружен надписями. Над ним написано: «Тушино»; под ним – «Смутное время»; справа – «Спасите мою "Россию в письмах" из рук нечестивых Марьянчика»; слева: «Приезжаем 9 (суббота) в 12 ч. 50 м. дня» (Там же. Л. 40). После Октябрьского переворота
деятельность Скобелевского комитета была парализована, в апреле 1918 г. он был окончательно ликвидирован. Наборная рукопись книги, состоящая из текстов опубликованных и неопубликованных материалов, была возвращена автору. В 1917–1921 гг. Ремизов печатал материалы из подготовленной, но так и не изданной книги в периодике, дополняя ее состав новыми материалами. Тексты, созданные после 1917 г., имели политический подтекст, им был присущ скрытый, но легко прочитываемый антибольшевистский характер. В опубликованные ранее тексты писатель внес существенную лексическую правку: указал на принадлежность определенных дарителей или владельцев материалов-источников к числу князей или кавалеров придуманной Ремизовым, оппозиционной по отношению к существующему режиму Обезьяньей Великой и Вольной Палаты (Обезвелволпала).

В 1918 г. кроме прежнего названия «Россия в письмах» в публикациях подборок текстов появляется название «Россия в письменах». Издание первого тома «России в письменах» (РвП-1) стало возможным только в Берлине в 1922 г. (издательство «Геликон»). Книга вышла в оформлении художника В. Н. Масютина.

757

В сжатом виде история создания книги и планировавшегося продолжения – второго тома «России в письменах» (далее: РвП-2) изложена в дарственной надписи Ремизова жене на экземпляре РвП-1, хранящейся в ИРЛИ: «Этот экземпляр, зовомый, так начал бы / Иван Александрович принадлежит тебе / а надписан в Charlottenburg в веселом / месяце мае 28 1922. / Никогда я не думал, что удастся осуществить / такую книгу / начал положен был, когда ты археологическ<ий> / институт кончала и / я "воспрiял" приятную / науку археологию / с тех пор все и пошло. / А столько было предварительных / всяких упражнений / скорописных, / опытов и ошибок. / на Таврической вся наука прошла / и упражнения / с Таврической связано по преимуществу / и потом на В. О. продолжение. / Еще 1 том и этим закончится./ Будет разве что под старость,/ если суждено будет/ прийти и старости / и в мой век. / А сколько раз эта книга готовилась напечататься, / и однажды потерялась у Марьянова-Марьянчика / – Наталья Васильевна выручила. / Вот и вся история книги / связанная с Иваном Александровичем Рязановским / а тебе благодарность / за науку / Алексей Ремизов. / Пишу и солнышку радуюсь, только деньги смущают – / не приходят, да еще-то что / только надо сделать /часов не хватит!» (ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 1. Ед. хр. 108; далее: РвП-1 – ИРЛИ).

Подготовительные материалы-источники РвП по своему составу представляют собой: 1) принадлежавшие Ремизову (в основном, подаренные) оригиналы древнерусских рукописей и автографов XVII – начала XX в.; 2) переписанные им и неустановленными лицами копии текстов и документов из личных архивов; 3) фотокопии памятников письменности. Источники РвП сохранились не полностью и находятся в частях личного архива Ремизова, имеющихся в различных архивохранилищах (ГЛМ, ИРЛИ, РГБ, РНБ, РГАЛИ), а также в составе личных архивов других лиц и отдельных коллекций. Сохранившиеся материалы свидетельствуют, что в 1912–1921 гг. Ремизов вел работу по созданию планомерно пополняемой и расширяемой базы источников РвП, уже к 1917 г. планируемой автором к изданию в нескольких выпусках (в дальнейшем – томах). Имеющиеся тексты-источники делятся на: 1) использованные в РвП-1 и в РвП-2; 2) только подготовленные для последующего включения в состав литературных произведений Ремизова. Их палеографический анализ показал, что писатель переписывал большую часть источников черными чернилами на однотипной бумаге в 4-ку, сразу же делая красными чернилами разметку для последующего набора (указания на размер кегля, интервалы и красные строки в тексте). Материалы, предназначенные для создания дальнейших текстов РвП, но не использованные писателем, наиболее полно представлены в папке, содержащей в себе переписанные

758

Ремизовым архивные документы XVII–XIX вв. (РвП-Материалы). На титульном листе папки – надпись рукой неустановленного лица: «Россия в письменах. Том II». Фактически это – комплекс подготовленных источников – «заготовок» для второго тома РвП. Копии выполнены на однотипной бумаге в 4-ку черными чернилами, заголовки и предварительная разметка для наборщика сделана красными чернилами. В РГАЛИ имеется значительный комплекс переписанных Ремизовым копий писем и документов из архива Рачинских и Философовых (Ф. 420. Оп. 1. Ед. хр. 52–60), частично использованных в РвП-1 и РвП-2. Часть из них по палеографическим характеристикам рукописей однотипна с РвП-Материалы. В РНБ в архиве Д. В. Философова сохранились два самодельных альбома, созданных Ремизовым и связанных с его работой над документами из семейного архива Философовых. Во-первых, это – рукописная тетрадь в 4-ку, содержащая оригиналы писем Философовых конца XVIII – первой трети XIX в. (РНБ. Ф. 814. Ед. хр. И. 16 л.). На обложке альбома посередине листа надпись Д. В. Философова: «Подарок Алексея Михайловича Ремизова ко дню моего рождения, 26 марта 1919 г. Д. Философов». Вверху справа надпись Ремизова: «Богдановское. 4-е письма: прадедушки, прабабушки и деда Димитрия Владимировича Философова 1793 г. 27 VIII 1801 г. 31.Х 1818 г. 8. IX 1837 г. 18. III». Нал. 1 тетради рукой Ремизова вычерчено родословное древо членов рода Философовых, упоминаемых в письмах, и нарисован герб рода. Далее следуют оригиналы писем. Тетрадь завершается написанной Ремизовым краткой библиографией, в которой перечислены источники сведений о генеалогии Философовых. Во-вторых, это – рукописная самодельная тетрадь в 4-ку, работы Ремизова, содержащая его записи черными и красными чернилами (РНБ. Ф. 814. Ед. хр. 200.8 л.). На обложке надпись: «Реестр / Архива / сельца Загвоздье / Философовых / 1763–1845 / 1873, 1884 / (1101 документов)». Наверху обложки карандашная дата рукой Философова: «1919 г.». Часть подготовительных материалов для продолжения создания текстов для РвП Ремизов увез с собой в эмиграцию. В парижской части архива Ремизова в ГЛМ (Ф. 156. Оп. 2) находится папка с ремизовским заголовком: «Алексей Ремизов. Материалы к "России в письменах"» (ГЛМ. Ф. 156. Оп. 2. Ед. хр. 78. 71 л.). На л. 1 Ремизовым переписан состав находящихся в ней материалов: «1) Летописный список XVII в. – 1685 / 2) Новгородские рукописи / 3) Лицевое житие Федора Стратилата / 4) «Брюсов календарь» / 5) Часовник / 6) О построении храма (Библия) / 7) Письмо Михаила Индийского 24 XI 1864 / 8) Альбом / 9) Письмо из России / 10) Письмо / 11 ) Устьсысольск». После списка в папке находятся материалы: 1) «Летописец XVII века». Выписки рукой Ремизова. 1938 г. (л. 3–18); 2) «Новгородские рукописи». Выписки рукой Ремизова с перерисо-

759

ванным списком сокращений под титлами. <Б. д.> (л. 23–33); 3) «Образ Федора Стратилата». Копия рукой неустановленного лица. <Б. д > (л. 35–39); 4) «Брюсов календарь». Копия рукой неустановленного лица. <Б. д. > (л. 41); 5) «Часовник». Переписанное Ремизовым начало Часовника 1701 г. <Б. д > (л. 43–46); 6) «О построении храма». Выписки из Библии рукой неустановленного лица. <До 1917 г.> (л. 44–46); 7) Письмо Михаила Индийского 24 XI 1864. Копия рукой неустановленного лица. <До 1917 г>. (л. 47–49); 8) «Альбом». Переписанный рукой неустановленного лица текст альбома конца XVIII в. <Б. д.>; 8) «Письмо из России». Автограф – оригинал письма крестьянина. Дата-помета Ремизова: «1921 г.»; 9) «Устьсысольск». <Рассказ Ремизова «Адольф Келза»>. Машинопись. <Б. д.> (л. 63–71). Отдельно в составе той же части личного архива Ремизова находятся: I. Оригиналы рукописей: 1) Письмо Индийского Михаила брату Алексею Гавриловичу и сестре Елене Ивановне. 24 XI 1864. – Автограф (ГЛМ. Ф. 156. Оп. 2. Ед. хр. 1015. 2 л.). – Письмо хранилось среди материалов книги «Россия в письменах. Том 2» (Там же. Ед. хр. 81. Между л. 60 и 61); 2) Рапорт полковника Романовича 1го командиру отдельного корпуса внутренней стражи господину генералу-адъютанту графу Комаровскому. 23 февраля 1823 г. – Автограф (Там же. Ед. хр. 1014. 1 л.). – Рапорт хранился среди материалов книги «Россия в письменах. Том 2» (Там же. Ед. хр. 81. Между л. 46 и 47); II. Фото и иные материалы: 1) «Царским указом», «Гербуцы». Материалы к книге «Россия в письменах. Том 2». – Фотографии документов, копии с документов рукой Ремизова и Н. В. Резниковой (Там же. Ед. хр. 80.4 л.); 2) Оттиск гербовой печати и фотографии памятников Петру Первому в Ревеле и Риге. Материалы к книге «Россия в письменах. Том 2» (Там же. Ед. хр. 81.1 л.).

Автографы ремизовских рассказов, в дальнейшем вошедших в РвП-1, почти не сохранились. Анализ имеющихся материалов показал, что часть оригиналов источников, автографов-наборных рукописей и вырезок первых публикаций произведений из РвП-1 были оформлены Ремизовым в виде мини-альбомов, предназначенных для дарения или, возможно, для продажи. При этом в большей части случаев они имеют палеографические характеристики (бумага в 4-ку, черные и красные чернила, тип почерка), характерные для РвП-Материалы. Так в РГБ находятся несколько таких мини-альбомов с каллиграфически выполненными красными чернилами названиями отдельных рассказов, предваряемых общим заглавием: «Алексей Ремизов. Россия в письмах». Альбомы состоят из текста-вырезки первой публикации и из приложенного к ней оригинала источника. В архиве И. А. Рязановского в ГЛМ (Ф. 19) сохранился беловой автограф с правкой – наборная рукопись первой публикации текста «Львова

760

печать иерея Андрея. Письмо клейменое. 1810–1883» (ГЛМ. Ф. 19. Оп. 1. Ед. хр. 73. 6 л.) с тем же общим заглавием («Алексей Ремизов. Россия в письмах»), что и в мини-альбомах РГБ. Вероятно, автограф был подарен автором Рязановскому, чей устный рассказ стал источником сюжета «Львовой печати».

Наборная рукопись РвП-1 на настоящее время не выявлена. См. относящееся к 1950-м гг. свидетельство Ремизова: «По моей археологической страсти я не выбрасываю рукописи <...> В Берлине начал вновь собирать, и собранные черновики и рукописи <...> перевез в Париж. А в Париже – это собранное в Берлине, рукописи, взялся один отвезти в Петербург, а потом исчез, тем и кончилось, мой архив пропал» (Кодрянская 1959. С. 118–119).

После выхода из печати РвП-1 получила положительные критические отзывы. А. Вольский отметил, что «"Россия в письменах" – одна из самых своеобразных исторических хрестоматий, какие когда-либо появлялись на Руси. <...> И вот немые цифры оживают под магическим дуновением ремизовской любви к русской старине, таящей в себе столько трогательного, наивного, почти маниакального, со всеми крайностями такого подхода к "доброму старому времени"» (Накануне (Берлин). 1922. 13 апр. № 16. С. 5). «Мих.» [М. Осоргин] писал: «Вышел первый том ремизовской затеи – книга чрезвычайно интересная, вдвойне любопытная. Она любопытна для всякого любителя старины, так как собрана в ней цветная мозаика книжных курьезов, документов, печных изразцов, крестов восьмиконечных, волшебных карт и цифр, – и искусно, как умеет и знает А. Ремизов, приправлена воспоминаниями и рассказами его удивительного, совершенно оригинального слога. Она интересна и тем, что вводит нас в лабораторию писательского творчества, показывает, откуда, из каких письмовников, оракулов, азбук, календарей старинных, рукописных книжечек, записных книг Приказной или Судной или Съезжей Избы черпает он и свое вдохновенье, и свое искусство. И правда, из всех этих обрывышков, из никому, казалось бы, не нужных записей и полустертых надписей, из письмен – встает старая Россия, в простой и крепкой вере, во вкусном суеверии, в уюте изразцовой печи и бани с веником, в горестях и радостях еще несложного быта (Дни (Берлин). 1922. 5 нояб. № 7. С. 14). Рецензент той же газеты, скрытый под инициалами «П. Ш.», подчеркнул художественные достоинства книги: «А. Ремизов – страстный любитель старины. <...> В течение многих лет он неустанно подбирал всякие памятники прошлого, старые книги, грамоты, записки, крестики, ковши, печати, все, в чем так или иначе запечатлелись черты когда-то живших людей и их времен. "Россия в письменах" представляет собой плод этой многолетней работы. В ней Ремизов раскрывает перед читателем свою связь с прошлым, которое

761

продолжает жить для него какой-то странной потусторонней жизнью. <...> Иногда собранные им памятники старины говорят сами за себя. Но это бывает редко. Чаще случается, что заставляет говорить их Ремизов, оплетая их причудливым художественным узором. А то бывает и так, что Ремизов берет какую-нибудь маленькую, маленькую печатку, – и, ухватившись за нее, набрасывает пером подлинного художника картину жизни целого поколения. / <...> К некоторым памятникам старины Ремизов чувствует особую близость. Так бывает в тех случаях, когда памятник старины связан с судьбой людей, близких автору или созвучно настроенных с ним. С любовью он вспоминает и о предках этих людей. И как всегда у Ремизова, он умеет мастерски, иногда в двух, трех словах, выразить свое настроение и перевести читателя в тот мир, куда только он один знает путь. / То, что дает Ремизов в своей книге, не история и не археология. Он вычитывает и раскрывает в памятниках старины то сокровенное, что доступно только художнику. Поэтому всюду чувствуется его своеобразная индивидуальность, и памятник как-то сливается с настроениями и мыслями Ремизова в одно целое. / Содержание памятников старины, подобранных в книге Ремизова, пестро, как пестра человеческая жизнь, как пестра Россия». В то же время рецензент не увидел художественной целостности РвП-1: «Есть в книге и вещи, попавшие в нее совершенно случайно и не имеющие к ее содержанию никакого отношения, кроме того, что они запечатлелись в памяти А. Ремизова. Такими случайными вкраплинами представляются описания двух немецких азбук лейпцигского издания, по которым училась мать Ремизова. Их-то уж ни в каком случае нельзя подвести под тему: "Россия в письменах"» (Руль (Берлин). 1922. 4 июня. № 470. С. 7). На фоне в целом благожелательных, но поверхностных статей выделяется развернутая статья-рецензия Д. Философова «Бытовая Россия» из цикла «Литературная хроника». Этот критик был детально осведомлен и так или иначе участвовал во всех этапах работы Ремизова над РвП. В 1910-е гг. он предоставлял писателю тексты-источники - материалы из своего семейного архива, помогал публикации отдельных рассказов. Статья Философова – это первая попытка не только критического осмысления книги Ремизова, но и создания реального комментария к ней. «Когда А. М. Ремизов печатал свою "Россию в письменах" отдельными кусками в русских газетах и журналах, начиная с 1914 года, редакторы пожимали плечами, а читатели улыбались. / Возьмет Алексей Михайлович какую-нибудь старую бумажку 17-го века или письмо 18-го, или девичий альбомчик сороковых годов прошлого века, или старенький шестиконечный крест, словом, какую-нибудь бытовую мелочь старой России и преподнесет ее читателю, окутав предварительно своим, личным опытом, своей, ремизовской интимностью. / Непременно расскажет кто ему

762

письмо, или крест, принес, кто отец и бабушка "обезьяньего князя" Соколова-Микитова или Рязановского, который собирал в Костроме всякую старину и издал в 100 экз. интереснейшие воспроизведения со старинных пряничных досок. / Начинается книга с описания Вологодской бани, где Ремизов парился с "Павлом Елисеевичем". Он не говорит, кто этот "Павел Елисеевич", но мы-то знаем, что это Щеголев, автор многих, крайне ценных исследований о Пушкине. Тогда в Вологде, он под руководством ныне покойного академика Шахматова (одного из самых замечательных русских ученых и русских людей) занимался русскими апокрифами и древними русскими повестями. Помнится – Щеголев тогда напечатал в "Записках Академии Наук" исследование об "Афродитиане". / Он и ввел Ремизова в святилище старины или, как говорит Ремизов: "насмотрелся я, слава Богу, навострил глаз на старой бумаге, на буквах непонятных для нынешнего глазу". Благодаря Щеголеву. Здесь надо было бы сделать маленькое отступление о Вологде конца 19-го века. / Там, благодаря департаменту полиции скопилось много интересной, но "неблагонадежной" молодежи: Н. А. Бердяев, П. Е. Щеголев, Б. В. Савинков, А. М. Ремизов, С. П. Довгелло и мн. др. Все люди, каждый по-своему, замечательные. Кое-что об этой эпохе вошло уже в литературу. Кажется, о ней писал, между прочим, и Б. В. Савинков. Но особенно сочны о ней были устные рассказы. / Но возвратимся к сборнику. Если выдержки из него печатались прежде как некий бытовой и литературный курьез, то теперь этот сборник получил совсем особое значение, особый смысл. / Точно вещее сердце этого "обезьяньего царя", этого "суслика", который смотрит на мир испуганными глазами, предсказывало ему, что все скоро рухнет, что наступит пора, когда в апокалиптической "грозе и буре" все будет сметено. Сметена и "старая бумага" Ремизова, его игрушки, составлявшие как бы его м у зей ./"У меня же Письмовник в моей книжнице на верхней полке всегда перед глазами, а караулит его заяц", – пишет Ремизов (стр. 160). / Караулит ли? Не пропали ли зайцы и белки А. М. Ремизова вместе с его письмовником? / Как бы то ни было, а книга осталась. / Странная, не для всех понятная, но милая и близкая всякому русскому. / Есть в ней запах России. "Жарким летом, когда пахло пылью и старыми кожами, я проходил по костромскому Гостиному двору, омытый солнечным пригревом. На сухих, горячих ларях разбросаны были разные пустяки и между ними старинные книги, картины, обрывки бумаг..." ("Нарва"). / Разве возможен этот запах теперь? Возможен старый, провинциальный Гостиный Двор, полный всякого добра? / А вот и целая повесть о "калужском тесте". Привез его Ремизову Соколов-Микитов, вместе с письмовником./ Четыре коробки: ананасное, лимонное, яблочное, шоколадное. "Калужским тестом угощали мы всех гостей наших. Шоколадную коробку

763

в один присест съел Слон Слонович (Юрий Верховский), лимонную послал я Гаральду Васильевичу Вильямсу на удивление англичанам! (ныне г. Вильямс состоит членом редакции газеты "Times" в Лондоне. – Д. Ф.). Все ели тесто, я помню, долго оно у нас не переводилось..." Было это уже в 1918 году. Продолжает ли Калуга печь это тесто, радовавшее Ремизова, еще когда он был мальчиком? / А нам, эмигрантам, эти напоминания о вкусе и запахе старой России, когда мы находимся на чужбине, и сладки, и приятны. / Само собой, разумеется, что этим не исчерпывается содержание книги. В ней много и очень существенного в историческом отношении» (За свободу! (Варшава). 1922.8 окт. № 275. С. 2).

764